Жек, дашь нам поговорить с твоей учительницей?
Дочка придвигается ближе и шепчет мне на ухо:
— Папочка, ее зовут Инга Арамовна.
Детский шепот слишком громкий, и Инга все слышит, но отводит взгляд, делая вид, что оглохла.
— Спасибо, что привезла ее. Ты что-то хотела? — спрашиваю равнодушно, когда убегает Женька.
— Что? — переспрашивает Игна, недоумевая.
— Ты сказала, что хочешь поговорить с родителями Жени. Говори.
Разина переминается с ноги на ногу и окидывает взглядом коридор, по которому снуют туда-сюда медработники.
— Уверен, что здесь самое подходящее место?
— Абсолютно. Потому что я не знаю вернется ли Женя в вашу школу.
Инга дергается, будто я дал ей пощечину. Ну а чего ты ждала, дорогая? Я бы не хотел, чтобы женщина, слабая на передок, учила моего ребенка правильно рисовать солнышко.
Диссонанс какой-то выходит, понимаешь ли.
А школа хоть и частная, но далеко не единственная в нашем городе.
— У меня нет времени, Инга Арамовна, — давлю, делаю упор на ее имени. — Поэтому если есть что сказать — говори.
Разина прокашливается, выпрямляется. Перехватывает обеими руками сумочку и гасит все пламя в своем взгляде, превращает его в лед.
— Женя изображает на рисунках мать как черное абстрактное пятно. Я не знаю, что за проблемы с темой матери, но советую обратиться к детскому психологу, чтобы проработать это.
Н-на, Фадеев, тебе под дых. Думал, она будет играть честно? Хрен тебе. Ясно же, что Инга ведет свою линию мерзко и грязно. Всегда играла. И когда обманывала тебя — тоже. Через ее постель прошло столько мужиков, что эта дамочка разучилась иметь дело с нормальными людьми.
— Моя семья — не твоя забота, Инга Арамовна. Твоя задача какая? Яблоки рисовать? Вот и рисуй свои яблоки, а нос свой в дела моей дочери не суй.
— У нее может быть непроработанная травма… — сжимает пухлые губы недовольно.
А я сглатываю. Перед глазами, сука, картинки, как она становится на колени, открывает свой ротик и заглатывает меня на всю длину. Уверен, с таким опытом, как у нее, она может меня порадовать.
Когда мы были вместе, так и не успели это попробовать.
Может, предложить ей сейчас? За деньги? Выглядит она так, будто они ей не помешают.
Мотаю головой, выбрасывая из мыслей все эти картины, и концентрируюсь на действительности: Инга пытается залезть ко мне в душу через дочь.
— Не в твоей компетенции разбираться в этом. Моя семья для тебя табу. Знай свое место, Инга Арамовна.
— Мое дело — предупредить. Детская психика очень неустойчива, — настаивает.
Это моя психика сейчас очень неустойчива. Так что держись от меня подальше, Инга Арамовна.
— Ты намекаешь на то, что моя дочь больна на голову? — глаз начинает дергаться.
— Разве я сказала это? — Инга распахивает глаза.
— А разве нет? — выгибаю бровь.
Разина тяжело вздыхает:
— Очевидно, нормального разговора у нас не получится. Передавай Валентине Александровне мои пожелания скорейшего выздоровления.
Не дожидаясь моего ответа, разворачивается и уходит. А меня срывает нахрен от щупалец, которые она снова запускает под мою кожу.
Мне тогда потребовалось много времени, чтобы вытащить ее из себя. Она гребаная отрава, что изводила меня много лет.
— Разина! — рявкаю на нее, и та дергается, оборачиваясь: — Не лезь. К моей. Семье.
Она не удостаивает меня ответом. Молча разворачивается и уходит.
Инга
Бам!
Огромный том «Экономика предприятия» с грохотом приземляется на пол.
— Ш-ш-ш! — шипит на меня библиотекарша.
— Простите! — развожу руками.
— Ш-Ш-Ш!
Да господи!
Поднимаю учебник и сажусь обратно за парту. У меня тут можно Пизанскую башню соорудить из всех книг, которые я приволокла. Хватаюсь за голову.
Мне никогда не осилить эту долбаную курсовую. И помочь некому.
— Привет, — здоровается приятный голос.
Поднимаю голову. На меня смотрит высокий светловолосый парень в очках. Его губы растягиваются в столь потрясающей улыбке, что я теряюсь.
— Тебе нужна помощь? — поднимает брови и рассматривает меня с таким же интересом, как и я его.
От него веет теплом, спокойствием и уверенностью. Господи, ты услышал мои молитвы и послал мне спасителя?
— Привет, — улыбаюсь в ответ. — Ты понимаешь что-нибудь в экономике предприятия?
Парень опускает взгляд на бесчисленное количество книг на моем столе.
— Курсовая у Солдатова?
Вскидываю от удивления брови:
— Но как?..
— Старый хрыч обожает создавать проблемы студентам, — хмыкает.
— Ты спасешь меня?
— Нет. Но я помогу тебе спастись самой.
Уверенно придвигает стул и садится рядом.
— И ты вот так просто поможешь мне? — закусываю губу.
Мой отец… в общем, всем что-то нужно от меня. И этот туда же?
— Ты вот-вот грохнешься в обморок. А Стефания Марковна, — стреляет взглядом в библиотекаршу, — не переживет еще одной волны шума.
— Инга, — протягиваю руку, и парень пожимает ее в ответ.
Уверенно, но не причиняя дискомфорта.
— Никита. Начнем? — играем бровями.
— Инга Арамовна, — вырывает меня из воспоминаний голос начальницы, — на тебя поступила жалоба от одного из родителей.
— Алевтина Сергеевна, что вы такое говорите? — едва не роняю кисточки.
— Вот так, Инга Арамовна, — старая карга поджимает губы. — Родитель жалуется на превышение полномочий. Есть что сказать в ответ?
Рассказываю в общих чертах, что произошло, и показываю рисунки Жени.
— Что вы предлагаете? Пройти мимо?
Алевтина поправляет круглые очки на носу:
— Ты обозначила проблему? Все? Вот и не лезь больше.
И эта «не лезь». А девочке, возможно, нужна помощь.
— Иначе санкции. Поняла?
Киваю. Я тут новый сотрудник, на птичьих правах. Зарплата педагога по изобразительному искусству невелика. Иногда я рисую на заказ, но это было, еще когда мы жили в другом городе. А тут меня не знает никто и не рвется сотрудничать.
— Алевтина Сергеевна, я хотела попросить аванс пораньше. Мне очень нужны деньги.
Начальница закатывает глаза:
— Покажи того, кому они не нужны. Денег нет. Будут пятнадцатого. Наверное. Все, Разина, иди работай.
Проглатываю мерзкий ком в горле и иду работать. С нервным мандражом жду, когда придет группа, в
