Вот только службе опеки этого не объяснишь.
Их глаза победно сверкают, и они переглядываются.
— Мы ставим вас на учет. Будем приходить в любое время суток и проверять условия проживания ребенка.
Они уходят, а я еще целый час прибираюсь в комнате и параллельно жарю картошку, чтобы накормить сына.
Из головы не выходит имя.
Гордей Орлов.
Отец моего ребенка, о котором он не знает.
Глава 2
Детский сад сына находится по дороге на работу, так что отводить его туда каждое утро — ритуал, который приносит мне удовольствие.
Вот только сегодняшнее утро отличается от предыдущих. Всю ночь я ворочалась во сне, не находя себе места и думая, знает ли Гордей о существовании сына, или это просто стечение обстоятельств?
Поскольку ребенка я родила в период брака с Гордеем, а развели нас через неделю после рождения Димы, он по закону был записан на отца, сколько бы я ни уговаривала тогда работницу ЗАГСа.
Слова женщины из службы опеки о том, что Диму они передадут отцу, меня поэтому и не удивили, ведь у них была вся информация о ребенке.
Чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь в том, что Орлов не в курсе о наличии у него сына. Иначе бы давно появился на моем пороге с требованием дать ему разъяснения.
— Мам!
Я отвлекаюсь на сына, который бежит чуть вперед вприпрыжку, радостно поглядывая порой на поделку из листьев в моих руках.
— Да, сынок?
Я улыбаюсь, глядя на эту шкодную мордашку, и стараюсь хоть немного успокоиться, вот только получается плохо.
— А что такое безотсо… бесотсови…
Пока Дима пытается выговорить незнакомое для него слово, я холодею. Уже знаю, что его интересует, и судорожно пытаюсь понять, что ему ответить. Откуда он вообще услышал это слово? В его возрасте дети слишком малы, чтобы даже произнести это, неужели… Неужели так его назвал кто-то из воспитателей или родителей других малышей?
— Безо…
К счастью, в этот момент мы подходим к воротам детского сада и аккурат лоб в лоб встречаемся с его другом Лешей и его папой Захаром Тимофеевичем.
— Доброе утро, Софья!
— Доброе, Захар.
Дима с Лешей дают друг другу пять, а дальше идут, уже увлеченные друг другом. С мужчиной мы не разговариваем особо, будто нам обоим неловко, но в этот раз всё по-другому. Он смотрит, кажется, довольно изучающе, что заставляет меня нервничать, так что, когда мы, сдав детей на поруки воспитательнице, уходим, я прощаюсь и ухожу быстрым шагом, чтобы избежать этой неловкости.
— София Павловна! — окликает меня Захар, и я едва не стону, понимая, что не смогу его проигнорировать.
— Что-то случилось?
Он догоняет меня, а я жду, раздумывая, не сказать ли, что я опаздываю на работу.
— Это я у вас должен спросить. Вы же вроде работаете в супермаркете Аврора? Давайте я подвезу вас. Мне в ту же сторону сегодня.
Черт. Теперь моя отмазка точно не сработает.
Неужели он хочет мне признаться в собственном интересе? Я, конечно, замечала, что он часто поглядывает на меня, что служило поводом для сплетен среди остальных мамочек, поскольку Захар был отцом-одиночкой и весьма завидным женихом. Никто не понимал, почему он водит сына в государственный садик, но задавать ему подобных вопросов, конечно же, никто не решался.
Честно говоря, и у меня он вызывает опасения. Комплекцией похож на Гордея — такой же крупный и внушительный, словно скала, за которой каждой хрупкой женщине хочется спрятаться, чтобы он защитил тебя от всех невзгод.
Будь я помоложе, тоже, как и остальные мамочки, пускала бы на него слюну, но больше на внешность и богатство не ведусь.
— Вы неважно выглядите. У вас что-то произошло?
Он снова начинает свои расспросы, как только мы оказываемся в салоне его автомобиля и выезжаем на дорогу.
— Не лучший комплимент для женщины, особенно с утра, — улыбаюсь я, а сама смотрю куда угодно, но не на него.
С некоторых пор у меня аллергия на подобных мужчин. Состоятельных. Уверенных в себе. Знающих, чего хотят. Такие не бывают верными. Берут всё, на что падает их глаз, и поступают согласно своим желаниям.
— Не хотел вас обидеть.
Захар меня обескураживает. Не вспыльчивый, говорит вкрадчиво и спокойно, но при этом чувствуется в нем стержень.
— Ничего страшного. Просто с утра нет настроения.
Я морщусь, вспоминая вчерашний день, и едва не плачу, начиная осознавать масштабы катастрофы. Если служба опеки взялась за нас, то теперь не слезет. Нет бы, чтобы заниматься неблагополучными семьями, где рукоприкладствуют и морят детей голодом, они лезут к семьям, где чувствуют слабину. Вот только их визит всё равно не дает мне покоя.
Врагов у меня нет, в детском садике знают, что я работающая и не гулящая мать, с соседями я не конфликтую. Некому написать на меня жалобу. Просто некому.
Вот только… Опека-то пришла ко мне, а это значит… Что враг у меня всё же есть.
— Если вдруг захотите поделиться или вам нужна помощь, Софья, то я позволю себе оставить вам свою визитку.
Захар протягивает мне карточку, и я невольно вчитываюсь в написанное.
Асланов Захар Тимофеевич. Генеральный директор холдинга “Белтех”.
Название кажется мне знакомым, но у меня голова пухнет от собственных проблем, поэтому я отбрасываю лишние думки и прощаюсь с Аслановым.
Делиться с ним своими проблемами я не собираюсь. Чужой он мне человек.
Когда я вхожу в здание супермаркета, то первым делом вижу Викторию Олеговну, управляющую и моего непосредственного начальника.
При виде меня она хмурится, а у меня начинает бешено колотиться сердце.
— Рано ты сегодня, София. Я тебя как раз и жду, — впервые она не кричит о моем опоздании, хотя я, в отличие от других сотрудников, всегда прихожу вовремя.
— Что-то случилось?
Этот вопрос вызывает у меня дежавю. Тоже самое у меня спрашивал и Захар.
— Случилось. Ты уволена.
— Что? Какая-то недостача? Я возмещу убытки, я…
Я начинаю паниковать, поскольку потеря работы для меня сейчас подобно катастрофе. Служба опеки в таком случае отнимет у меня ребенка, а что тогда мне делать, я даже не представляю.
— Ты плохо расслышала? Ты уволена! — громче повторяет Виктория Олеговна, но в этот момент сзади меня раздается кашель.
— Позвольте мне самому решать кадровые перестановки и увольнения, Виктория.
Это точно голос Захара.
— Что? Откуда вы знаете мое имя? И кто вы такой вообще?
— Ну, во-первых, будьте добры надеть бейджик, привести себя в надлежащий вид и пройти ко мне в кабинет. Я Асланов Захар Тимофеевич, новый владелец “Авроры”, — спокойно говорит Захар, а затем обращается уже ко мне. — А вы, Софья Павловна, можете приступать к работе. Никто вас не увольняет.
Работники, выглянувшие из-под касс и стеллажей, удивленно смотрят то на меня, то на Захара, а вот Виктория Олеговна бледнеет и начинает что-то мямлить, пытаясь что-то сказать новому владельцу, и смотрит при этом на меня уничтожающе. А ей я что сделала?!
Глава 3
Гордей Орлов
Очередной врач, сидящий напротив, вызывает раздражение. Хочется снять с него очки и набить ему морду, чтобы прекратил смотреть на меня с таким напыщенным и умным видом.
Я гашу гнев, понимая его причины. Мне просто не нравятся его слова. Чувствую себя униженным, а сделать ничего не могу.
— Давай попроще, доктор, — хмыкаю я. — Я могу иметь детей или нет?
Он тяжко вздыхает, словно я его утомляю, и я стискиваю челюсти. За те деньги, что плачу ему, он должен передо мной на задних лапках бегать.
— При определенных условиях да, но шанс на естественное оплодотворение весьма низок. Грубо говоря, шанс один на миллиард.
Его слова вызывают у меня давным-давно похороненные воспоминания. Я надеялся их забыть и никогда больше не вспоминать о своей бывшей жене, но не в этот раз.
