Но сначала она ждала настоящей работы, со всем социальным пакетом и преимуществами, из нее исходящими.
Дом стоял на противоположной от берега стороне улицы. Выстроенный из стекла и камня он показался Грейс чудесным, хотя она нашла странным, что в нем только один этаж, тогда как окружающие дома были двух– и трехэтажными. И что еще более странно – рядом с крыльцом был сделан пандус. Для инвалидного кресла?
Грейс постучала в дверь, но тут заметила листок, приклеенный на стеклянной панели.
«Дорогая собачья няня!
Я оставила дверь незапертой. Пожалуйста, входите. Да, и если сможете выбросить эту записку и не скажете брату, что я оставила дом открытым, буду заранее благодарна. И пожалуйста, ничего не украдите.
Анна».
Грейс помедлила, кусая губу, в редкой для нее нерешительности. Она не обдумала предложение как следует. Черт, будем честны: она вообще думала только о том, что заполучила легкую работу!
Грейс напомнила себе, что никогда не теряет головы в минуту кризиса и может пройти через все.
Но входить в чужой дом казалось несколько проблематичным, если не просто опасным. Что, если любопытная соседка увидит ее и вызовет копов? Она оглядела себя. Наслаждаясь нынешней свободой от деловых костюмов, она была в сарафане, ботинках до щиколотки и кружевных носках. Вряд ли похоже на банковского специалиста, как, впрочем, и на взломщика.
Но если это подстава? Что если тут живет плохиш, который заманивает в дом голодных, отчаявшихся женщин, которые сначала делают, потом думают, чтобы проделывать с ними неслыханные, извращенные вещи…
Ладно, может она просто насмотрелась ночных марафонов сериала «Преступные умы». Но ведь всякое бывает…
Но тут из глубин дома донесся счастливый звонкий лай. А потом снова. Словно пес просил:
«Поспешите, леди! Мне писать хочется!»
А, черт, назвался груздем…
Грейс открыла дверь и заглянула внутрь.
Гостиная была такой же потрясающей, как фасад. Просторные открытые пространства, отделанные темными панелями, и обстановка в нейтральных тонах. Массивной мебели было немного. Полы из чудесной твердой древесины. Окна во всю стену смотрят на летнее небо и Тихий океан.
Стоило Грейс войти, как лай стал громче и перемежался тонким скулежом, в котором сквозила надежда. Она пошла на звуки и оказалась в современной огромной кухне. И сразу пожалела, что не умеет готовить почти ничего, кроме супа и сандвичей с сыром на гриле. За кухней была прачечная. Двери загораживал детский манеж.
В котором сидел поросенок.
Поросенок, который лаял.
Ну, не то чтобы настоящий поросенок, а одна из тех собак, что с плоской мордой.
Крохотное тельце было рыжеватым, морда черная, с безумно выкаченными глазами и болтавшимся в углу пасти языком. Ну просто ожившая мультяшка!
Пес нарезал круги, танцуя для нее, пытаясь очаровать и заставить выпустить из плена.
– Привет, – сказала она ему. Или ей? Трудно разглядеть, поскольку он только что не задевал брюхом землю.
Существо фыркало и пыхтело в радостной горячке, переворачиваясь, как сосиска, подскакивая, как мексиканский прыгающий боб.
– О, в этом совершенно нет нужды, – заверила Грейс и выпустила его из манежа.
Ошибка номер один.
Пес-поросенок-инопланетянин с поразительной скоростью пролетел мимо и исчез из вида.
– Эй! – позвала она. – Помедленнее.
Но он и не подумал слушаться. Удивительно, как быстро движутся эти короткие лапки! Пес восторженно похрюкивал, так что, может, он в самом деле поросенок. И тайна пола была решена. Она успела увидеть болтавшиеся сзади части тела, говорившие о принадлежности к мужской половине собачьего мира.
Это… то есть он… прыгал вокруг дивана, оглашая комнату веселым лаем. Она пустилась в погоню, удивляясь, как это при всех своих дипломах не догадалась спросить кличку чертова пса.
– Эй. Эй, ты! Мы идем гулять!
Щенок молнией метнулся мимо.
Черт возьми.
Задыхаясь, она сменила направление и последовала за ним обратно на кухню, где он преследовал какую-то воображаемую угрозу вокруг шикарного кухонного стола из темного дерева, на гладкой поверхности которого действительно лежало две двадцатидолларовых банкноты.
Теперь она начинала понимать, почему работа так хорошо оплачивается.
Грейс направилась в прачечную, где нашла ошейник и поводок, висевшие на дверной ручке над манежем. Идеально. Ошейник был синим, как подобает мужчине, и на табличке было написано «Танк».
Грейс громко рассмеялась и стала искать Танка. Как выяснилось, тот истощил избыточную энергию и пыхтя стоял у входной двери.
– Хороший мальчик, – проворковала Грейс и подошла к нему с ошейником. – Какой хороший мальчик.
Он улыбнулся ей.
«Ну вот видишь?» – сказала она себе. По сравнению со счетным анализом и позированием в голом виде это не работа, а конфетка! Она все еще мысленно гладила себя по голове за то, что согласилась на такую прекрасную работу, как Танк поднатужился, присел прямо на полу в прихожей, и…
– Нет! – завопила она. – Только не в доме!
Она повозилась с задвижкой, перепугав Танка, находившегося в важном процессе. Он отбежал от двери и снова присел. На этот раз он оказался проворнее. Грейс все еще стояла с открытым в ужасе и шоке ртом, когда маленький Танк изящно отступил от второго шедевра и стал царапать пол короткими задними лапами, словно готовясь к бою. Потом, гордо подняв чрезмерно большую голову, потрусил во двор с видом королевской особы.
Грейс поплелась за ним. Глаза слезились от невообразимой вони.
– Танк! Танк, подожди!
Но Танк не желал ждать. Очевидно, чувствуя себя легче на десять фунтов, он промчался через двор и вылетел на улицу. И оказался на берегу. Маленькие лапки работали быстро, как у газели. Он практически летел по песку, направляясь прямо к воде.
– О Боже! Нет, Танк, нет!
Но Танк нырнул в набежавшую волну и исчез.
Грейс сбросила сумку на песок.
– Танк!
Она подбежала к воде. Высокая волна окатила ее до талии, отбросив на шаг. Но она лихорадочно искала болтавшуюся в воде голову.
Ничего. Малыш пропал. Покончил с собой у нее на глазах.
Следующая волна ударила в грудь, снова отбросив назад. Но она только ахнула и продолжала искать черную голову.
Волна номер три вымочила ее с головы до ног. Грейс вынырнула, отплевываясь, тряхнула головой, чтобы ее прояснить, и нырнула, в отчаянии пытаясь отыскать щенка.
