Около четырех они вернулись и провели час в центре города, заходя в магазины и любуясь зданиями в истинно викторианском стиле.
Теперь Ким умирала от голода. От лыж и свежего воздуха аппетит у нее разыгрался. Она быстро высушила волосы и оделась.
— Как я выгляжу? — спросила она, встретившись с Марком в холле.
— Вот это да! — тихо проговорил Марк, не желая, видимо, чтобы Ким его слышала.
Но Ким услышала. Сердце у нее сжалось. Она с сомнением посмотрела на свои джинсы и блузку. Ей-то казалось, что выглядит она совсем неплохо. Может, все дело в блузке? Вероятно, она не подходит к джинсам? Блузка была очень женственной — кремового цвета шелк со слегка приподнятыми плечами, вырезом мысом и небольшим воротничком. Наверное, слишком женственно для джинсов, решила Ким.
— Как понимать ваше «вот это да»? В чем же вы ожидали меня увидеть? К вашему сведению, я не прихватила с собой весь свой гардероб.
Марк кисло улыбнулся, обнял Ким за плечи и повернул к висевшему поблизости зеркалу в старинной овальной раме. В нем отражалась вереница исполненных сепией портретов, висевших по стенам и извлеченных не иначе как с какого-нибудь забытого чердака.
— Хватит вам все время обороняться, смотритесь лучше почаще в зеркало.
Одной рукой он держал Ким перед собой, другой взял ее за подбородок и наклонил ее голову к зеркалу.
— Взгляните же на себя, Ким.
Ким посмотрела в зеркало, но не смогла ничего там увидеть. Потому что существовало сейчас для нее только тело Марка, которое она ощущала сквозь джинсы и блузку.
— Вы выглядите изумительно, — проговорил Марк, подчеркивая каждое слово.
Ким снова взглянула в зеркало и увидела там не Ким Уэйд, а мужа и жену, глаза которых блестели, а тела были соединены. Они словно превратились в один из тех портретов, что висели в холле и как будто застыли во времени.
Лицо Марка стало серьезным. Ким готова была поклясться, что эта безумная мысль возникла и у него. Он снял руку с ее плеча.
— Где бы вы желали поесть?
Ким прерывисто вздохнула.
— Мне все равно.
Действительно, какое это имеет значение, если вокруг будут люди. Главное — поесть поскорее.
Придерживая Ким за талию, Марк повел ее к лифту.
— Значит, вы не будете сердиться, если я уже заказал столик?
— Нет. Х-хорошо.
Выйдя из лифта, они прошли под аркой в стене.
— Господи! — прошептала Ким, оказавшись в небольшом зале, освещавшемся только пламенем в камине, что придавало всей атмосфере особую интимность. Где-то в трепещущем полумраке наигрывал свою мелодию пианист. Ким с Марком проследовали за встретившей их женщиной к столику, на котором горели свечи. Это был особенный столик, поскольку стоял он в застекленной нише, откуда открывался вид на залитые лунным светом горы, и можно было одновременно видеть огонь в камине и даже слышать потрескивание поленьев.
— Приятного аппетита, — улыбнулась женщина-метрдотель. Думает, наверное, что мы супруги, решила Ким.
— Мы будем завтра кататься на лыжах? — поинтересовалась она, открывая меню.
— Будем, если не возражаете. А почему вы спрашиваете?
— Просто хочу знать, можно ли мне заказать мучное. Все-таки пища тяжелая.
Марк улыбнулся.
— Заказывайте все, что хотите.
Ким собиралась спросить, в котором часу они будут завтра уезжать, но у нее не хватило духу. Так хотелось, чтобы этот уик-энд не кончался.
— Тогда закажу тарталетки с соусом Альфредо.
Марк заказал ребро барашка для себя и выбрал вино для них обоих.
Они снова переживали события сегодняшнего дня, вспоминали свои прогулки на лыжах и какой был снег. Опять много смеялись.
— Забавно, но у меня такое ощущение, словно я все еще на лыжах, — сказала Ким, вонзая вилку в маслину. — Ступаю я как-то неуверенно, а когда закрываю глаза, кажется, будто скольжу куда-то.
— Может быть, потому, что вы поднялись еще выше над уровнем моря?
Ким посмотрела на Марка и подумала, что если у нее и кружилась голова в эти дни, то никак не от высоты.
Еда была превосходной, и они не оставили ни кусочка. Сбежав на два дня от своих проблем, они словно впервые ощутили вкус пищи.
Но за кофе Ким опять вспомнила о возвращении в Колорадо-Спрингс.
— Здорово было бы, если бы…
— Если бы что?
— Да нет, ничего.
— Если бы не нужно было возвращаться?
Ким посмотрела в сторону и кивнула.
— Вам понравилось здесь?
Марк положил ладонь на руку Ким. Ким в растерянности отодвинулась. От его прикосновения рука ее задрожала, тело словно пронзило током. Может быть, вытащить ладонь? Спросить, что все это значит?
Ким встретилась глазами с Марком. Взгляд у него был прямой, пристальный, он словно хотел убедиться, что Ким не отнимет руку. Он и раньше брал ее за руку, даже, случалось, обнимал ее. Но это прикосновение было совсем иным. Ким затаила дыхание и не шевелилась. Чувствуя, что летит в пропасть, она перевернула ладонь и порывисто сжала руку Марка. В глазах его зажглась улыбка.
— Не хотите потанцевать?
Пианист играл сейчас попурри из мелодий 30–40-х годов, под которые так хорошо танцевать, и несколько пар уже вышли на середину зала.
Ким поднялась со стула, не уверенная, что устоит на ногах. Но когда Марк повернулся к ней, она почувствовала себя невесомой, точно бабочка, перепархивающая с цветка на цветок. Марк крепко обхватил ее одной рукой за талию, другой прижал к себе, так что Ким слышала, как колотится его сердце. До этого они еще старались подыскать себе оправдание, когда их чувство невольно прорывалось наружу. Танец же не нуждался ни в каких объяснениях, особенно такой, какой обещали глаза Марка.
Ким затруднилась бы сейчас сказать, существует ли она вообще. В объятиях Марка она перестала замечать что-либо, она видела и чувствовала только его. По его взгляду Ким догадалась, что он снова опасается сопротивления. Но его опасения были напрасными, и Марк крепче прижал Ким к себе. Дыхание Марка ласкало ее волосы, заставляя сердце биться сильнее.
Безнадежно вздохнув, Ким перестала сопротивляться влечению, которое испытывала с первой встречи. Она уткнулась лицом в теплое плечо Марка словно для того, чтобы ему удобнее было тереться щекой о ее висок.
Они сдались одновременно. Ни один из них не мог бы дать разумное объяснение тому, что происходило сейчас между ними. Это еще скажется, когда они будут возвращаться, но сейчас Ким ни о чем не хотелось думать. Марк поглаживал ее спину, а когда его губы коснулись ее виска, благоразумие окончательно покинуло Ким. Важно было только это волшебное ощущение. Только этот сказочный день.
