Что он несет? Что он задумал? Обкурился? Обкололся?!
— Ты под кайфом? – нервно смеюсь я, и когда он приближается, кидаюсь в сторону, бегу со всех сил к другому выходу. Вижу его, но не успеваю. Этот урод цепляет одну лямку и просто ее рвет.
— Придурок! Что ты наделал!? – ору я, чувствуя, как новая порция слез подкатывает к горлу. Почему все так!
— Оно тебе сегодня больше не понадобится, — шипит он, болезненно удерживая меня за локоть, оставляя синяк. После разворота, замахиваюсь и бью его по лицу. Я не собираюсь церемониться и быть вежливой с гостями. Его голова дергается, но навязчивая улыбка не сходит с губ.
— Корова брыкается, как мило, — притягивает он меня к себе и нападает на губы.
Руки взметаются вверх, бьют его в костлявую грудь! Отвали! Не надо! Царапаю вечно бледное лицо, но ему все не почем.
Он ставит подножку, одновременно срывая вторую лямку платья.
— Прекрати! – ору я, когда падение выбивает мне дух, а шипы растущего рядом куста розы в кровь царапают коленку. Меня почти рвет, когда это урод лижет мне щеку. – Перестань! Ты же сядешь в тюрьму!! Мой отец этого так не оставит!
— Так кричи погромче. Будем трахаться, пока он не прискачет и не спасет тебя, — ржет он, как обезумевший маньяк, и я не могу выговорить и слова от ужаса. - На Синицына никакой надежды, придется все самому.
Я все пытаюсь переварить его слова, но не понимаю. Это кажется нелепой головоломкой, в которой потерялись основные детали.
— Череп! Харитон! Одумайся! – кричу, когда он давит мне на горло и коленом раздвигает ноги. – Помогите! Господи! Кто-нибудь!
— Чувствую себя наездником быка.
Сквозь собственные крики слышу звон пряжки ремня и отбиваюсь, уже на грани последних сил! Желания вырваться! Господи! Зачем я отказала Марку? Давно бы уже переспали. А это…! Да еще и в месте, что мне нравилось в доме больше всего. Потому что мама не касалась его руками. Никогда даже не заходила. Вот сейчас я была бы рада ее видеть. Да кого угодно!
Пока грубые руки срывают мне лиф платья, таращу глаза на нераскрытый бутон розы, прямо над моей головой. Символично. Скоро ее просто сорвут, растопчут, уничтожат. Дура! Дура! Я так любила гулять здесь. Втягивать носом ароматы вьющихся роз. Но сейчас этот запах кажется гнилостным, с оттенком тухлой рыбы. На горло давит тошнота, потому что Череп не собирается останавливаться. А я очень хочу умереть, чтобы не чувствовать на себе его грязные губы, руки, член.
— Нет! Ма-арк! – слышу свой визг. Такой силы, что где-то бьётся стекло. Со громоподобным звоном.
* * *
Глава 56.
Карма — Артём Пивоваров, (слушаем. Я с его голоса просто тащусь!!)
Секунда, две, три. Я не вынесу, если это случится. Я должна что-то предпринять! Хоть что-то! Ногтями в кожу впиться! Тот же член, хотя бы, при возможности оторвать. Царапаю в кровь шею, чувствуя, как по пальцам течет горячая жидкость. При этом ни секунды не прекращаю верещать резаной зверюшкой.
Но вдруг все заканчивается. На мне больше нет костлявого тела. "Я свободна", хочется мне горланить «Арией»
Открываю глаза, смотрю на все еще целый бутон насыщено красной розы, среди зеленых листьев и шипов. Всхлипываю от облегчения, обнимая себя кровавыми пальцами.
Поворачиваюсь по холодной земле набок, скручиваясь клубком и сердце пропускает удар, когда вижу над Черепом Марка.
Он же уехал!
Тот уже разбивает лицо своего друга в кровавое месиво. Удар за ударом, работая как молот в наковальне. Меня трясет от пережитого ужаса и отвращения, но я все равно поднимаюсь и кричу:
— Марк! Марк! Хватит! Ты убьешь его!
— Пусть сдохнет! Сдохни тварь! — рычит он, совершая короткий молниеносный удар, так что слышен хруст хряща.
— Для него это слишком легко. Он должен сесть в тюрьму, не ты! Отпусти его! Прошу! — голос срывается на хрип. Хочу подняться, но ноги не держат. Из-за потока слез ничего почти не вижу. Только несмотря ни на что, чувствую обжигающую радость, что Марк вернулся. Что теперь он со мной. Спас меня. Мстит за меня.
Благодарность, любовь, восхищение солнечным лучом прожигают грудь насквозь. Я растягиваю губы в улыбке, наблюдая, как мечутся эмоции на лице Марка. Бурное желание убить ведёт борьбу с благоразумием. В этой битве берёт верх мой всхлип.
— Дашка, — тут же поднимается Марк. К удивлению, бросается ко мне. Ни секунды больше не думая, обхватываю его за плечи и целую, целую, целую, принимая на себя тотальный адреналин произошедшего.
— Ты вернулся. Вернулся ко мне. Обиделся, наверное, но все равно вернулся. Я тебя ни капельки не стыжусь, я же люблю тебя. Как можно стыдится того, кого боготворишь, — шепчу, почти не ведая, что несу. Целую виски, щеки, губы, шею, кадык. Какой у него все-таки замечательный кадык.
И все это, не обращая внимания на его напрасные попытки поправить мне лиф платья. Он драный, а руки любимого дрожат.
— Я еблан. Я почти сразу вернулся. Пошел в дом, а тебя нет, - целует в ответ, слезы слизывает, поднимает на ноги и вдруг замирает, когда пространство теплицы наполняет уже знакомый, демонический смех.
— Я сейчас расплачусь. Да по тебе, Синицын, МХАТ плачет, — ржет это придурок, еле вставая и сплёвывая кровь. – Ты еще ей предложение сделай.
— Заткнись, — обрывает его Марк резким возгласом, стискивая челюсть. Готовый в любой момент атаковать снова.
— Хера с два. Раз у вас такая любовь, сообщи ей! С чего это ты ей в трусы лазил?
— Захлопни пасть! – орёт Марк, но меня прошибает холодный пот. Постижение неизбежного.
«Нельзя надеяться на Синицына»Это бегло говорил Череп. Что он имел в виду?
Да, я никогда не понимала, за каким чёртом Марк с таким упорством домогается моего внимания. Оказывается – иллюзия. Очередная игра? Почему опять без правил? Даже любопытно, что было поставлено на кон? Деньги? Машина? Какая-нибудь херь из молодёжной комедии, типа прогуляться голым по всему университету?
— Да, да, бурёнка. Или ты поверила, что он влюбится в такую, как ты? Поверила? Блять, Марк. Она поверила. Ты почти выиграл.
Марк делает шаг к нему, сжимая кулаки. Но я хватаю его за джемпер.
— Марк?
Глава 57.
Он поворачивает ко мне напряжённое лицо, на котором удивительно живо сменяются эмоции. От опасения до чувства вины. От злобы до стремления свести все в шутку.
— Это ничего не значит. Мы спорили. На твою девственность. Но сроки уже закончены. Я продул.
— Да, да, — доносится до слуха хохот сбоку. — Ты чмо.
Пошлость этой истории прямо-таки зашкаливает. Я отстраняюсь, уже сама поддерживая лиф платья, чувствуя, как луч света превращается в тугие веревки, сжимающие мою шею. Я задыхаюсь. Сердце колотится об ребра, а лицо Марка… Самое любимое лицо расползается. От слез, от обиды, от разочарования. Но это не он изменник, это ты дура, Даша. Поверила в его симпатию? Или не поверила? Может быть, благодаря этому не легла под него?
Набираю в рот воздуха, чтобы в безумном крике выложить ему все что думаю, просто плюнуть в лицо. Раскромсать так же, как он отдубасил Черепу.
— Даша…
— Меня на спор?! Опять? Это даже не оригинально! Тупо! Мать твою, как же это тупо!
— Давай пойдем…
— Не приближайся. Никогда… — качаю головой пятясь, но тут все круто меняется. И помещение, такое просторное чудится тесным.
В зимний сад влетает вихрем целая толпа и мне хочется спрятаться. Марк загораживает меня собой. От отца, матери, Геннадия Харитонова и… Профессора? Он то тут откуда.
— Что здесь происходит? Даша? — рассматривает нас отец, а я не знаю, что его преимущественно беспокоит. Я или потоптанные в хлам розы?
— Да, мы просто забавлялись, — подает голос Череп, но его обрывает оглушительным окликом Марк.
