Я втянул в себя воздух, призывая на помощь резервы своей выдержки.
-Закрой рот, Эни, и делай, что я тебе говорю! – процедил я, стараясь подавить ее истерику.
-Зачем ты сюда явился, что тебе все время надо от меня, что ты за чудовище-то такое?!
Она вновь зарыдала, а я прижал ее к себе крепче, коснулся губами ее щеки, вдохнул родной запах, и меня накрыло чувство дикого страха, этот страх тисками сжимал мое сердце. Что если бы она тоже погибла, что если бы я никогда не смог бы ее прижать к себе?! Ведь могло быть еще хуже, хотя куда уже?! И все же... Если бы не она, я бы, честное слово, покончил с собой! Мать, наверное, права, потому что я действительно помешался на своей жене, я ею болел в тяжелой, безнадежной форме. Моя любовь переросла все мыслимые пределы, но это не сумасшедшая любовь, которая проходит в два счета, когда потухает огонек страсти, не поддерживаемый впечатлениями, это скорее любовь сумасшедшего, которая не проходит никогда. Я зависим от Анны, жизненно зависим. Я часто думал, почему она, что в ней особенного, но ответа не было, просто люблю ее, наверно, любить и надо просто, потому что если за что-то, то это уже сделка, а никакая не любовь.
-Маркус, уйди...пожалуйста, я хочу побыть одна! –она высвободилась из моих объятий.
-Эни..
-Не надо, просто уйди, я видеть тебя не могу и не хочу!
-Послушай, милая, я просто..
-Уходи, Маркус, иначе клянусь, я тебя убью...Господи, какая же я идиотка, что согласилась жить с тобой, надо было бежать от тебя, как от огня! - она горько усмехнулась, мне тоже было горько, хоть я и понимал, что это все на эмоциях.
-У меня не было выбора, Эни..
-Выбор всегда есть, Маркус. И мы оба знаем, что он никогда бы не был в пользу нашего сына. Хотя может ты его и как сына-то не воспринимал, ты ведь вечно где-то был, то работал, то со шл*хами развлекался, то сидел ...
-Прекрати! -рыкнул я, но поздно бить по столу кулаком, когда ты сам превращаешься в блюдо. Она резанула по живому, била наотмашь словами, хотелось также врезать в ответ, но я держал себя в руках из последних сил.-Ты сама хоть понимаешь, что несешь?!
-Я понимаю, Маркус, очень хорошо понимаю, и будь уверен, ты ответишь, и докторишка твой тоже, за моего сына.
-Только попробуй вякнуть! Ты совсем ополоумела, он спас тебе жизнь, пошел на такой риск?! - я уже не сдерживался, меня несло, но я не мог оставаться спокойным, когда она свешивала вину на человека, который пошел ради ее спасения на преступление.
-На риск? Ну-ну, и сколько стоил ему этот риск? Во сколько ты оценил мою жизнь, Маркус, или точнее, во сколько ты оценил смерть собственного сына?
Я задохнулся, я не ожидал такого, я знал, что она будет обвинять в том, что не спас, в том, что не смог найти вовремя донора или хорошего доктора, да Бог ее знает, в чем еще, но только не в том, что я убил Мэтта. Это несправедливо, это жестоко, это, черт возьми, что-то запредельное. Я был в шоке, да что там, она сейчас просто спустила в унитаз все, что было, все, что я с таким трудом достиг в отношении семьи. Доверие, прощение, любовь с ее стороны оказались пустышкой, долбанным плацебо, потому что такое нельзя сказать даже на эмоциях, даже с горя. Сейчас говорили все те наши проблемы, которые мы, как оказалось, не решили. Мне нужно было срочно уйти, потому что было слишком горько. Разочарование, боль и безысходность скручивали меня, я боялся сорваться и наговорить такого, о чем буду очень жалеть.
-Я иду спать, тебе тоже не мешает выспаться, потому что завтра поминальный обед.
Она лишь кивнула в ответ, а я вернулся к себе в спальню. Мне было так хр*ново, что хотелось на стену лезть и ничего не помогало. Все рушилось, и я не знал, как сдержать это цунами. Я пытался быть оптимистом, но это, честное слово, смешно. Какой, мать его, оптимизм?! Я никогда оптимистом не был, да и могло ли быть иначе, если моя жизнь напоминает плавание в унитазе по кругу, в попытке не захлебнуться д*рьмом, только на сей раз я наглотался его так, что дышать нечем . Надо быть кретином, чтобы увидеть свет в этом всем.
До рассвета я не мог сомкнуть глаз, а потом все же забылся беспокойным сном, но мою дочь совсем не интересовали мои переживания, прежде всего, ее волновал пустой желудок, поэтому через пару часов мне пришлось забыть про усталость и заняться своей крошкой. После же я занялся делами до самого обеда, я старался выкинуть из головы вчерашний разговор и сегодняшний обед, но ничего не получалось. Я с содроганием ждал момента, когда все сядут за стол и нужно будет что-то сказать. Но что мне сказать? Что можно сказать, когда твой сын мертв? Да и стоит ли что–то говорить? Никаких слов для этого нет.
Люди постепенно собирались, дом уже был полон, но Анна так и не появилась, я начал нервничать. Но как только все сели за стол, Анна показалась в дверях. Не говоря никому не слова, она села рядом с Беллой и махом выпила бокал виски, я сжал вилку до посинения. Люди ерзали и старательно пытались заполнить неловкие паузы любезностями, но все избегали смотреть друг другу в глаза, изо всех сил стараясь уйти от тревожного неоспоримого факта, что говорить-то не о чем. Это выматывало меня, последние силы уходили на вежливость и кивки, но больше всего меня убивала Анна, опрокидывающая в себя виски раз за разом.
-Прекрати устраивать попойку на поминках сына! - процедил я, меня трясло от гнева.
-И это говоришь мне ты? – иронично спросила она, выводя меня еще больше.
-Анна, мы все потеряли, но все же...- сказала моя мать, но Анна отшвырнула стакан. В зале разом стихли все разговоры.
-Да что вы?! Я не потеряла, мать вашу, я умерла вместе с ним, чувствуете разницу? Что вы можете в этом понимать?-закричала она.
-Я могу понять!- возразила Маргарита, Анна же уставилась на нее горящими глазами, полными слез.- Я тоже потеряла дочь и ...
-Не смей, не смей никогда сравнивать моего мальчика, который погиб случайно с этой долбанной шл*хой, которая умерла от того, что ее тр*хало несколько мужиков, пьяную, как скотину, которой она в сущности и была! –заорала Эни.
-Она была моей дочерью в первую очередь! - шепотом ответила Маргарита Петровна, слезы катились по ее щекам.
