Римку мы выпроводили домой, так как там ее ждал малыш, а девчонки решили, что им будет так спокойнее.
Время лечит… Когда-нибудь я приму это, как должное, а пока пора возвращаться к реальной жизни, хотя у меня был ещё один отгул.
Утром, когда после завтрака девчонки разъехались, взяв с меня обещание, что вечером я приеду к Аптеке, на пороге квартиры появился Воеводин.
— Ты уже на работу собралась? — удивился он.
— Не могу сидеть в четырех стенах, — пыталась урезонить колотящееся сердце, но не получалось. Он здесь, и этого разговора не избежать.
— Хм, ничего почти не изменилось, — огляделся он.
— А что может поменяться у обычного терапевта, которая одна растит племянницу? Вы в прошлый раз не заметили, что всё почти по-старому у нас?
— Ты о чем?
— Хочется услышать Вашу версию событий, что произошло с Верой.
— Ты меня в чем-то обвиняешь? — поинтересовался он, словно не понимая о чем я.
Спокойствие, девочка, тебе ещё ребёночка рожать.
— Ну, про Егора говорить не будем, о том, как Вы здорово упрятали его за решетку. А вот с Верой Вы встречались. Не так ли?
— Правда? — эта легкая полуулыбка начала меня выводить из себя.
— Не стройте из себя дурачка. Вы ведь далеко не такой.
— Если ты волнуешься за своего Егорку, то скажу так, продал он тебя за свою свободу. Не того ты мужика выбрала. Был ведь рядом надёжный мальчик, а ты шваль всякую подбираешь.
— Это Вы о Барышникове? Что, бизнес-план горит? Знаете, тут шваль как раз таки Вы! Своего Вы добились, Баслыка рядом со мной нет. А Вера?
— Мы просто поговорили и разошлись мирно, — пожал он плечами.
— А соседка утверждает, что вы ругались, — решила пойти на ложь, чтобы узнать правду. Получилось? Получилось!
— Да, мы немного поругались. Но суть не в этом. Когда я уходил, она была жива.
— Хм, какой же Вы мерзкий, — горько улыбнулась я. — Вы ведь прекрасно знали о ее болезни, и посмели переступить порог нашего дома. Кто следующий? Подругами моими займетесь, чтобы никого вокруг меня не было? Зачем мне они? Они ведь плохо на меня влияют, да? Маму убили по Вашей вине, мужа Вы меня лишили, ещё и довели до сердечного приступа Веру. Лучше бы Вы сдохли.
— У тебя всё ещё впереди, Полечка, — он словно не слышал меня.
— Впереди? Да! Только я надеюсь, что тебя, папочка, в моей жизни не будет. Я сделаю все, чтобы ты сел рядом с Джокером за решетку и гнил там до конца дней твоих, — цедила я каждую буковку, боясь сорваться на крик.
— Ты же знаешь, что это бесполезно.
— Нет, ты меня плохо знаешь. Кое-что я от тебя унаследовала. Я буду рыть, хоть мне на это понадобятся годы.
-Не суйся туда, где твоему милому носику делать нечего.
— А иначе убьете? Оставите своего внука без матери? — уточняю я, только потом понимаю, что взболтнула лишнего.
— Ну, ты же как-то выросла без нее, — глаза его хищно сверкнули. Правда Вера говорила, этот человек ни перед чем не остановится. И мне, кажется, тут даже решетка не поможет.
Остаток дня я провела в рыданиях, так и не добравшись до работы. Но от этого легче не становилось. Зачем я просила Егора найти этого ублюдка, зачем?
И так на протяжении недели: днём работа, ночью слезы. А может, пора приходить в себя и начинать действовать?
Пишу сообщение Путейцеву: «Я готова. Что нужно делать?» Минут через двадцать он мне скидывает место и время встречи с адвокатом. Начнем издалека.
На следующий день вечером, я спешила в ресторан, где должны меня были ждать Лешка с юристом. Жутко опаздывала из-за внеплановой операции, где ассистировала Порошину. Дороги в это время были уже не так загружены, поэтому с лёгкостью пролетала на светофорах, двигаясь к месту назначения.
Так, снова зелёный. Немного притормаживаю с включенными поворотниками, чтобы ехать направо. И тут слышу жуткий грохот и удар. Боль пронзает все тело. Отключаюсь…
В себя прихожу только в скорой, которая воет сиренами и мчит меня в неизвестном направлении.
— Ребенка спасите, — шепчу я, собирая все силы в кулак. — Ребенка.
Женщина озабоченно глядит на меня, удерживая штатив капельницы.
Периодически отключаюсь. Потом наркоз. Помню перед этим лицо Софьи Михайловны из перинатального центра, заведующая кафедрой акушерства и гинекологии. И все!
Потом только палата и ее молодое лицо со скорбным выражением: «Прости, Полин, ничего не вышло. Плод умер после аварии. Произошел выкидыш из-за повреждения брюшной полости».
Опустошенная, я просто погрузилась в мир своих иллюзий. Ни говорить, ни видеть кого либо мне не хотелось. И в реальность тоже не хотелось. Там слишком больно и слишком сложно. А тут, тут хорошо и спокойно. Мне даже казалось, что я слышу голос Веры и ее баюкающие руки гладят мои волосы.
Время идёт. Идеи медленно, иногда скачет секундной стрелкой по циферблату часов. И вроде хочется выпутаться из его паутины, но ты знаешь, что у тебя нет сейчас сил с ним бороться. И ты принимаешь это все, как данность. Каждый день проживаешь зря, а внутри абсолютная опустошенность. И самое страшное, что тебе нравится твое одиночество и возвращаться назад ты не спешишь. И все равно, что вокруг происходит. Я даже со следователем не говорила, уставившись в точку на стене.
— Вы понимаете, преступник разгуливает на свободе. Машина числилась в угоне. А после столкновения, водитель скрылся с места аварии, — вел он свой эмоциональный монолог. А я опять погружалась в себя, переваривая только ту информацию, которая мне была нужна. Я знаю, кто виноват в моих бедах. Я прекрасно знаю.
Но не сейчас. Сейчас я слишком слаба, чтобы с ним тягаться. Он отнял у меня все.
— Все молчишь? — по истечении двух недель в палате появился мой шеф. Конечно, событие такое меня удивило, но опять же, проявлять эмоции не было никакого желания. — Ну, молчи-молчи, — присел он рядом на кровать. — Я понимаю, ты выжата, вымотана, и оказаться на твоём месте я бы не пожелал никому. Но это жизнь, и не всегда она бывает к нам справедлива. Я знаю, что ты чувствуешь. Я когда-то тоже потерял близкого человека. Знаешь, что мне помогло? —
