я с надеждой уставилась на него, чтобы получить желаемый рецепт. — Работа. Я тогда уехал в составе волонтеров «Красного Креста» на два года в Сирию. Знаешь, я понял, что мое несчастье, по сравнению с тем, что я видел, это просто маленькая капля в огромном океане. И находясь зажатым в рамках экстренных решений и изматывающего труда, я забыл. Конечно, не так, чтобы навсегда, но стало легче. Поверь мне. Через несколько дней я уезжаю. Я не знаю, сколько продлиться эта командировка, но хочу тебе предложить поехать со мной. Есть вакансия и для меня ее придержат до вечера. Спросишь, зачем я это делаю? Не знаю. Ты талантлива, и если ты похоронишь свой дар, то это будет самой большой ошибкой.
Никогда не видела его таким, и никогда он со мной так не разговаривал. Да и вообще, в его черствости, оказывается, есть место эмоциям. А может, правда, бросить все к чертовой матери, и уехать? А? Жалеть себя можно долго.
Где-то в пустоте, что поселилась внутри забрезжил маленький неоновый огонечек. Мне это надо.
— Я поеду, — проговорила я тихо. — Вы только заберите меня отсюда.
— Хорошо!
Кое-какие документы до сих пор хранились в доме Егора, поэтому мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы поехать туда. А ещё я знала, где Егор хранит оружие. Прости, но оно мне нужнее. Мне нужно попрощаться с папочкой.
Есть в близости людей заветная черта.
Ее не перейти влюбленности и страсти,
Пусть в жуткой тишине сливаются уста,
И сердце рвется от любви на части…
А.Ахматова
Говорят, время лечит. Ни черта подобного. Лечит не время, а погружение во что-то, что может отвлечь тебя. Если бы я тогда осталась в больнице, кто знает, ограничилось бы всё гинекологическим отделением, или увезли бы меня в смирительной рубашке совсем другое заведение.
Хотелось бы мне, как в фильме, раз и минуло пять лет, И вот я такая вся ослепительная, похорошевшая, в дорогом авто.
В жизни так не бывает. Конечно, интереснее смотреть на то, как героиня, выбравшись из проблем начинает новую жизнь. И ведь никто не хочет знать, как она из них выбралась. Я наверное, тоже не буду на этом заострять внимание. Хотя…
Сколько нужно времени человеку чтобы научиться жить с той «инвалидностью», которую принесла ему судьба? Неделя? Год? Для полноценной жизни мне понадобилось три года, чтобы мне перестал снится Егор, и я не звала в том же сне Веру, которая приходила с маленьким ребёнком на руках. Я прекрасно знала, как выглядит плод на седьмой неделе, но в моём сознании это был мальчик, настоящий, новорождённый. Я знала, что Вера в том мире за ним присмотрит. Да, врач начал верить в жизнь после смерти. Аттестация из меня перерос в шизофреника. А может, я так себя успокаивала, чтобы не сойти с ума.
Алиса перед моим отъездом предлагала поехать к шаману, который помог ей. Но мне почему-то казалось, что никто кроме Андрея в этом случае мне не поможет. Из квартиры Егора, которая была на тот момент опечатана, я вышла с пистолетом и твердой уверенностью, что навещу Воеводина в гостинице. Я знала, что он всё ещё был в городе, улаживал дела с Гориным. И было плевать, что сама могу угодить за решетку вместе с Егором. У меня все кипело. Наиболее безопасно выходом, было его выманить куда-нибудь в менее безлюдное место.
Да, именно, старый мост за городом как раз был отличным местом. Номер я нашла в сотовом Веры, когда она последний раз говорила с ним. Да и встречу назначить было не проблемой.
Время тикало медленно, словно оттягивало неизбежность. И вот, на старый хлипкий мост въехал чёрный внедорожник. Мой автомобиль не подлежал восстановлению. Хотя если можно было его починить, то для этого нужны были большие деньги, но такой роскоши у меня не было. Поэтому пришлось позаимствовать машину у Егора на этот вечер, которая без дела стояла во дворе.
Он вышел из автомобиля, поправляя, как всегда, полы пиджака. Смелее, дорогая. То, что пережила я… Тут лучшее решение это смерть кого-то из нас.
Сняла оружие с предохранителя, и взвела курок. Ну, всё! Милая, давай!
— Полин, ты меня видеть хотела? — проговорил он, когда я вышла из машины.
Не говоря ни слова я просто нажала на курок, даже не успев прицелиться. Воеводин упал, один из его гавриков кинулся к нему, а второй начал палить по мне.
— Не стреляй! — охрипшим голосом скомандовал Воеводин. Адреналин кипел в крови, поэтому прячясь за дверью Mercedes, я снова выпустила несколько пуль в ответ. Да, я чувствовала бешеный подъём, словно из ствола вылетала вся моя ненависть и боль.
За охранником я увидела спешащего Порошина, который оббежав амбала, кинулся к раненому.
— Идиотка — орал он, щупая пульс и оценивая степень тяжести. Я знала, что обращался он ко мне. — Звоните в скорую.
— Док, увози ее отсюда — скомандовал Воеводин — Сергец, мерс в реку.
Попала я ему в плечо, не задев жизненно важные органы. От осознания того, что я чуть не убила человека, меня начинало трясти. Подгоняемая Порошиным, я погрузилась на заднее сидение его автомобиля и только там дала волю слезам. Оказывается, месть в таком виде совсем не приносит облегчения.
Андрей молчал, пока я не успокоилась.
— Как Вы меня нашли?
— Следил. Ты слишком подозрительно себя вела — ответил он, глядя на дорогу. — Надо в больницу. Его скоро привезут.
— Я не буду помогать.
— Будешь. За свои поступки нужно отвечать.
— Я его ненавижу.
— Очень хорошая эмоция. Вот поэтому и должна. Жить с ненавистью плохо.
— Плохо лишать тебя близких и убивать нерожденных детей.
— С этим грехом жить ему.
Операцию Воеводину делала я сама, когда Порошин просто ассистировал. А через четыре дня после сборов необходимых документов и медицинского обследования, мы улетели.
Первые дни приезда в Непал я долго буду помнить. Это впечатление, первое, яркое и незабываемое, которое будет сопровождать меня всегда. Ночные улицы с горящими кучами мусора из окна микроавтобуса, который вез нас в неизвестном направлении. По переулкам странные бродящие люди, словно зомби. А на освещенных редкими фонарями пятнах кучки вооруженных людей
