дожидаясь, пока она нагреется, вылила яйца. Никита лишь качнул головой, сдержав раздражение.
– Что за бред ты смотришь! – не выдержал он, спустя пять минут, когда завтрак наконец был готов. – Какие-то светящиеся шары, инопланетяне, монахи из космоса… Не удивительно, что у тебя в голове столько мусора!
– Это не бред, а Рен-тв, и я смотрю его не для того, чтобы просвещаться, а для того, чтобы разгрузить мозг.
– Было бы что разгружать, – пробурчал Никита, разрезая пашот и наблюдая за вытекающим желтком. Настроение было напрочь испорчено. Ещё и кот этот крутился под ногами, выпрашивая поесть.
– Может, покормишь своего крикуна, достал орать!
– Достал орать ты, а он мяукает! – Юля направилась за кормом, Ленни бросился следом, а Никита расправился с завтраком в гордом одиночестве, быстро помыл за собой посуду, и когда Юля вернулась, уже лежал на диване, закинув ногу на ногу и надев наушники.
Ругаться с Ливарским было гораздо проще и понятнее, чем испытывать целый калейдоскоп чувств, в которых было слишком много волнующего и запретного. Видимо, просто мирно существовать на одной территории у них не получится, но лучше вести войну, чем смущаться от каждого взгляда и слова. С такими мыслями Юля мрачно листала новостную ленту ВК, не вчитываясь ни в один заголовок и вообще мало что перед собой видя. Машинка давно достирала, но просить Никиту помочь и открыть дверцу не хотелось. И вообще всё утро было каким-то неправильным, интимным даже. При воспоминании о том, как он стоял за спиной, дыша на ухо, по телу снова промчались мурашки, а в животе образовалась пустота. Проклятый Ливарский! Неужели она всё же попала под его обаяние?
«Нету у этого типа никакого обаяния. И привлекательности тоже нет», – пыталась уговорить себя Юля, но получалось плохо. Если раньше она была уверена в каждом своём слове, когда говорила о том, что он ей совершенно не нравится, то теперь не могла не признать – красоты, замешанной на харизматичности и уверенности, ему не занимать. Теперь она с лёгкостью могла понять всех сотрудниц, которых раньше считала дурочками, заглядывавших в рот Никите и мечтавших есть с его рук. Даже неприязнь Кристины теперь казалась слишком знакомой – наверняка он в своё время не ответил на её симпатию. Неужели и Юлю ждёт такая же участь: огрызаться и препираться на работе только из-за того, что красивый мальчик не считает красивой её? Юля горько вздохнула – удар по самолюбию, конечно, был серьёзный. Но дело было не только в нём. Глупое сердце в очередной раз доказало, что оно – совершенно ненужный орган, и теперь билось быстрее при одном только взгляде на Никиту. А доверять и различать его желания за двадцать шесть лет Юля научилась отлично. Приходилось признать, что она элементарно влюбилась, и надеяться, что эта влюблённость пройдёт так же быстро, как и пришла, и не оставит после себя никаких душевных ран.
Влюблялась Юля легко, обычно на одну-три недели, а потом так же легко могла разлюбить, а объект её симпатии об этом даже не догадывался. Лишь два раза влюблённость переросла в настоящее чувство: после школы, когда она встречалась с однокурсником целых три месяца, и с Серёжей, который чуть не стал её мужем. Они прожили вместе два года, но, когда подали заявление в ЗАГС, Юля поняла, что «бьёт – значит любит» всё же не для неё. Тогда же, после довольно-таки болезненного расставания, полного слёз, уговоров и угроз, записалась на курсы самообороны и пару раз даже проверяла полученные навыки на несостоявшемся муже, который после сломанного носа наконец понял, что «жили долго и счастливо» не про них.
Обед прошёл в молчании, но Юля, исключительно из вредности, включила телевизор и упорно смотрела какой-то дурацкий сериал про ментов. Никита морщился, но молчал, хотя до этого великодушно поделился своим супом, заметив, что борщ ещё в пятницу подошёл к концу. Хотя сделал это тоже молча: просто поставил перед ней глубокую тарелку из ресторана. Суп оказался потрясающим, но Юля ограничилась сухим: «Спасибо», чувствуя, как от этой тишины на глазах сами собой собираются слёзы. Не хватало ещё плакать из-за того, что Никита молчит, вместо того, чтобы оскорблять! «Но он же не только оскорблять умеет», – не соглашалось непокорное сердце, потихоньку подбрасывая дровишек в и без того полыхающее пламя в груди. То ли любви, то ли ненависти, кто его разберёт.
К вечеру Юля вспомнила про стирку и поняла, что Никита без её просьбы сам не пойдёт доставать одежду. Пришлось глубоко вздохнуть, стиснуть зубы и выйти. Никита спал. И Ленни, предатель, опять вытянулся рядом, закинув на его живот одну лапу. Подхалим. Юля подошла ближе и осторожно коснулась плеча, но Никита не отреагировал. Она толкнула чуть сильнее, потом ещё раз и ещё, пока не заметила, что её прожигает укоризненный тёмно-зелёный взгляд.
– Ты решила просверлить во мне дыру? – хриплым после сна недовольным голосом поинтересовался Никита.
– Мне надо вещи из машинки достать, – тут же ощетинилась Юля. – Если не хочешь, чтобы я сломала твой звездолёт, помоги его открыть.
– Я уже говорил, что у тебя маленький мозг? Знаешь, крохотный такой, с горошину. – Никита почти свёл вместе большой и указательный палец, показывая размер. – Уж открыть машинку ты точно можешь сама, раз смогла её открыть и загрузить бельё!
– Спасибо за помощь, – процедила Юля, крутанулась на пятках и ушла в ванную, чувствуя, как от стыда и злости на себя и Никиту полыхают щёки. Действительно, уж до такой мелочи могла бы и сама додуматься!
Пока она возилась, Никита успел встать, включить везде свет и заказать ужин. Хотелось напомнить Юле, что кто-то обещал готовить, но ругаться не хотелось. Вообще весь сегодняшний день оставил после себя чувство глубокого неудовлетворения. Перепады Юлиного настроения приводили к неутешительному выводу: он ей просто совершенно несимпатичен. Даже немного. Этого, конечно, можно было ожидать, особенно после всех слов, что он успел ей наговорить в первую неделю. Даже сегодня не сдержался, хотя мог промолчать. Никита вздохнул и устало потёр переносицу – что делать дальше, он представлял с трудом. Продолжать войну не хотелось категорически. Спокойно общаться было гораздо приятнее, пусть и некстати возникшее влечение вызывало дискомфорт. Но лучше игнорировать его, чем видеть, как в серых глазах вспыхивает обида.
– Ты был прав, – раздался за спиной тихий голос. Никита, стоявший у стойки с телефоном в руках, вздрогнул. Он задумался так глубоко, что не заметил, как она подошла. Обернувшись, посмотрел на Юлю, державшую в руках ворох одежды. – Она действительно неплохо разгладилась. Ты был прав.
– Рад, что ты умеешь признавать ошибки, – улыбнулся Никита и
