И мне нравится.
Так нравится, что искры из глаз!
Все мои сомнения, все странные , дурацкие желания, чтоб тормознул, остановился, все это — где-то там, в другой, нормальной жизни, не имеющей к нам ни малейшего отношения.
Здесь нет нормальности.
Здесь только секс.
— Я… Блять… Я… Потерпи, принцесса…
Он рычит, уже несдержанно тиская меня, закидывая ноги себе на спину, прикусывает опять шею внизу, там уже точно синяк будет, нравится ему это место… И мне больно и сладко, а еще ощущаю нечто запредельное сейчас, в эту минуту.
Осознание, что все, теперь не будет, как раньше, что вот сейчас, сейчас, сейчас… Все внутри дрожит и сжимается, и хочется уже скорее, скорее, скорее…
И, когда ощущаю его, тяжелого, твердого, горячего такого, проникающего в меня быстро, с неотвратимостью тарана, громок взвизгиваю и сильнее скрещиваю ноги на пояснице.
Запрокидываю голову, смотрю в его темные, безумные совершенно глаза.
Захар замирает на мгновение, тяжело смотрит на меня, шепчет сбито:
— Бля-а-а-а… Еще лучше, бля, еще лучше…
А мне не нужна его внезапная болтливость, я не могу больше терпеть, я хочу, чтоб он двинулся!
Он большой, везде большой, и мне нравится это!
Боже, почему я не любила таких парней? Это же… Это же самый лучший в мире размер!
Захар чуть выходит и движется назад, а у меня сносит крышу окончательно, настолько это все правильно, настолько так, как нужно!
Взвизгиваю от переизбытка эмоций, и на губы тут же падает тяжелая ладонь.
— Т-ш-ш-ш… Не кричи… Потом… Потом покричишь… Я тебя тут по-быстрому трахну, не могу терпеть, принцесса… А потом… Потом покричишь. У меня дома.
Он говорит все это, шепчет хрипло и грубо, и движется, движется, движется!
Так идеально, быстро, сильно, с оттяжкой, вонзаясь в меня на всю длину, выходя и возвращаясь.
И у меня все эмоции, все мои осязательные чувства просто концентрируются в одной точке, именно там, внизу, каждое его движение сотрясает все тело, волнами расходится сладкое предвкушающее удовольствие, и я все громче и громче делаюсь, забываясь в этом длинном, жестком ритме.
Над нами низкие осенние звезды, небо, темное такое, подсвеченное лучами прожекторов, но я вижу только его глаза, их черноту и жадность, я погружаюсь в них, словно в колдовской омут, тону…
И, когда Захар, выругавшись, ускоряется, я не могу молчать.
Кричу сквозь закрывающую рот ладонь, из глаз льются слезы, а тело безостановочно трясет. И не только от его движений, но и от чего-то, ранее неизведанного. Чего-то, настолько сильного, настолько мощного, что меня накрывает с головой, хочется выгнуться, хочется забиться в сладких судорогах, но тяжелое тело на мне, грубая ладонь на губах, пятерня, зарывшаяся в волосы на затылке, фиксируя на месте, не дают этого сделать.
И такое подчиненное, плененное положение придает присходящему еще больше безумия.
Я, наверно, выпадаю из реальности, потому что в глазах темнеет, и тело не слушается, играя, словно правильно настроенный инструмент, нужную музыканту мелодию.
Я от этой мелодии схожу с ума, наконец-то. Без остатка. И без сожалений.
Какие могут быть сожаления, когда такое?
Прихожу в себя от нежного скольжения губ по виску.
Захар слизывает мои слезы и шепчет:
— Охуенно… Я так и думал… Ты — охуенная…
Я закрываю глаза и счастливо улыбаюсь.
Таких комплиментов мне никто никогда не говорил…
И не сказать, чтоб я обиделась.
Потому что у меня тоже нет других слов для характеристики этой ситуации.
Глава 27
— Это квартира отца, — неходя признается Захар, подгребая меня под бок и мягко тиская за задницу. Лениво и сыто.
Я лежу у него на груди, слушаю, как мерно и спокойно стучит сердце, и пытаюсь нормализовать дыхание.
До сих пор, хотя уже минут пять прошло с момента нашего секса.
И я, вообще-то, спортсменка с хорошей дыхалкой.
Но Захар, судя по всему, сделан из железа особо прочного сплава, потому что за окном утро, а глаз мы еще не сомкнули ни одного разочка.
Как все началось на крыше, так потом и продолжилось здесь, в огромной видовой квартире на пятом этаже. И да, выход на крышу тут персональный.
Прямо отсюда.
Я, честно говоря, знала, конечно, что у нас в городе чего только нет, но не думала, что и такое тоже…
И не пыталась даже прикидывать, сколько это все может стоить.
Много. Очень много.
Вопросы стоимости и собственности жилплощади, где мы сейчас находимся, возникают только утром, конечно же.
Оно и понятно, Захар ночью сделал все, чтоб я вообще перестала думать.
Закрываю глаза, пытаясь вытравить из памяти флешбэки прошедших часов непрерывного секса.
Но, конечно, ничего никуда не пропадает, наоборот, горячие картинки заставляют опять реагировать тело, что говорит о моей некстати проснувшейся нимфомании.
Боже, с Олегом вообще ничего подобного не было!
Ну… Приятно, после первых пяти разов, когда организм немного привык к тому, что в него что-то запихивают, вполне даже. Я получала удовольствие от поцелуев, ласк, нежных касаний… И, в принципе, никогда не отказывала бывшему в сексе. И не терпела в кровати, нет, просто… Просто все было как-то… Обыденно, что ли? И движения, и запахи, и слова… Вроде и заводило, вроде и приятно, но, в принципе, можно и без этого обойтись. Ничего не потеряю. Значит, я из тех женщин, которым секс не так силшьно нужен. И это хорошо, а то что это еще за стыдная зависимость? Это просто навязываемые обществом стерепотипы…
Так я думала, наивная дурочка, ага.
Теперь, после секса с Захаром, я вспоминаю наши ночи с Олегом с недоумением.
Как я вообще могла думать, что все идет правильно? Что так и надо заниматься любовью, что так и надо себя ощущать во время этого?
И тут же обливает холодным потом от мысли, что я могла бы… Могла бы и не узнать, как надо. Как должно это быть в реале.
Не почувствовала бы никогда этого безумного, просто животного наслаждения от секса с парнем, когда сносит крышу настолько, что себя не помнишь, не ощущаешь ничего вокруг, кроме него. Внутри себя.
Я вспоминаю, как он брал меня второй раз.
На крыше.
Это случилось как-то внезапно, я честно не ожидала, потому что еще в себя толком не пришла после первого раза.
Пыталась отдышаться, пыталась осознать произошедшее.
Я. Занялась сексом. С Немым. Бо-о-о-оже…
На первом свидании. Боже-боже…
После ссоры и , практически, не перемолвившись и двумя фразами… Офигеть…
Как много всего интересного про себя узнаешь внезапно. Унести бы…
Я лежала, смотрела в небо, невероятно, не по осеннему звездное.
На сцене все шла рок-опера, все пели и пели…
А рядом лежал практически чужой парень, только что сделавший такое со мной, что даже словами-то приличными не обозвать…
И…
И что теперь делать? Как теперь ему в глаза смотреть?.. И что дальше будет? Сегодня? Завтра? Послезавтра?
Я неожиданно ощутила себя как-то глупо и беспомощно, на глазах опять появились слезы.
Немой, до этого совершенно спокойно пускающий дым в звездное небо, резко развернулся и сел.
— Ты чего? — тихо спросил он, а я, испытав жуткую неловкость, тоже села, постаравшись устроиться подальше от него, рядом с бортом крыши.
Не глядя на него, принялась осматриваться в поисках платья, улетевшего бог знает куда.
Трусики мои не выдержали ласки Немого, пали в неравном бою, лифчик тоже теперь не найти… Но хотя бы сверху прикрыть это все.
Немой, молча пронаблюдав за моими хаотичными телодвижениями, неожиданно скользнул ко мне и прижал спиной к бортику крыши, навис, опираясь ладонями по обе стороны от меня:
— Жалеешь?
Голос его был глухим и безжизненным. А взгляд… Взгляд злобным и жадным.
Меня буквально снесло волной эмоций от него, стало невыносимо тяжело и стыдно, в голове зашумело, но ответила я чистую правду:
