— Не сложно… — шепчу я, стыдясь и мучаясь.
Я вчера настолько с ума сошла, что вообще про все забыла…
А в двенадцать ночи, как раз в перерыве нашего постельного марафона, чисто случайно глянула в телефон… И обомлела. Куча пропущенных, причем, в основном от мамы, а еще парочка от братьев, но там не сообщения даже, а угрозы надрать жопу.
Папа не звонил, и это говорило только о том, что его еще никто в мои подвиги не посвятил.
Пытались малой кровью обойтись, а то ведь папа у меня не умеет точечно, он — оружие массового поражения, сразу по площадам херачит. Если бы ему дошла новость о том, что меня нет дома и связи со мной тоже нет, то весь город уже стоял бы на ушах.
Мгновенно просчитав это все, я тут же набрала маму и, игнорируя уткнувшегося уже губами в шею Немого, нарочито бодрым тоном сообщила, что загулялась и домой сегодня не приеду ночевать.
— Ты безответственная девочка, Аля, — строго сказала по телефону мама, — не ожидала от тебя. И от Олега тоже. Раньше ты всегда предупреждала.
Немой, услышав имя бывшего, замер за моей спиной, тяжело задышал, словно большой носорог, я напряглась, всей поверхностью кожи ощущая его ярость.
— Мам… — я тихонько помолилась, чтоб Захар ничего конкретно сейчас не выкинул, такого, из-за чего мама могла бы понять, что я не с Олегом. Как-то не очень правильно посвящать родителей в перемены в своей личной жизни таким образом…
— Ну что “мам”? — устало спросила мама, — ты хоть знаешь, что я чуть не начала больницы обзванивать? А братья твои , вместо того, чтоб отдыхать после рабочего дня, ездят по городу и ищут тебя по всяким клубам…
Бли-и-и-ин…
Представляю, какого шороху эти два мамонта, вообще не склонные к изящным решениям вопросов ( это в папу потому что все, тоже по площадям бить привыкли, просто масштаб поменьше. Пока), навели в моих любимых заведениях… А ведь меня там знают… И Олега тоже… А если они где-то встретили Олега и не встретили меня с ним?
От одной мысли об этом пот холодный пробрал.
Хотя, судя по словам мамы, пока что никакой катастрофы не случилось… Сейчас поговорю, она звякнет братьям и отзовет этих следопытов с тропы войны. Пока не поздно.
— Ладно, — вздохнула мама, — я с тобой утром поговорю… И с Олегом тоже, пусть не расслабляется! Он старше, он должен нести ответственность за тебя, как твой жених, в конце концов!
Сзади раздалось низкое, невероятно злобное рычание, такое жуткое, что у меня мурашки по коже побежали, на горло легла тяжеленная ладонь, и я, поняв, что времени осталось катастрофически мало, торопливо попрощалась и пообещала явиться утром с повинной головой.
Разубеждать маму насчет Олега тоже не показалось удачной затеей.
Правда, буквально через мгновение, опрокинутая на спину и прижатая мощным телом Немого, я уже не была в этом так уверена.
Захар смотрел жутко и требовательно. Так, что я даже на полмгновения подумала, что надо было маме сказать про Олега… О завершении наших отношений.
Что никакой он мне не жених и никогда им не будет.
Реально, даже пальцы дрогнули в невольной попытке добраться до телефона.
Но это же очевидная глупость!
Такие вещи по телефону не говорятся! И вообще… Подготовка нужна…
И что он себе позволяет?
— Жених? — оскалился Захар, наклоняясь ниже, так, чтоб глаза в глаза, в упор.
— Он… — я облизнула губы, волнуясь и с недоумением ощущая, как сильно стучит сердце и как ноет все внизу живота. Я… Завелась от его злости? Ничего себе… — Он приезжал… Настаивал…
— Убью, блять, — прохрипел Захар, сгребая мои волосы на затылке в кулак и придвигая еще ближе к себе. Он держал так сильно, что я при всем желании отклониться не могла. — Сука… Убью…
— Кого? — тихо спросила я, нисколько не пугаясь, больше заводясь от его яростного жадного взгляда. — Меня?
— Его. — Проронил Захар, — а тебя… Тебя…
Тут у него, очевидно, опять закончился словарный запас, потому что больше я ничего не услышала. Ни одного объяснения такому поведению, странному, учитывая, что я ему, в общем-то , не особенно рассказывала про оттенки наших отношений с Олегом, верней, про их отсутствие, ни каких-то признаний… Ничего.
Немой просто наклонился, срываясь опять в бешеный, подчиняющий поцелуй, который мгновенно отключил и во мне любые мыслительные способности.
Мы вцепились друг в друга, как дикие животные в гоне, катаясь по его здоровенной кровати и попеременно занимая главенствующее положение.
Я купалась в его бешеном взгляде, умирала от сумасшедшего темперамента, подчинялась и подчиняла.
И сейчас даже себе не признаюсь, не определю, что больше завело тогда: его ревность, его угроза, его собственнические повадки. Или все вместе.
Больше мы в эту ночь не разговаривали.
И утром тоже… Не особо.
После непонятной беседы про отца Немого, закончившейся очередным раундом секса, мы доели оставшиеся после ночи сандвичи, выпили кофе, и затем Немой отвез меня домой.
По дороге в машине царило неловкое молчание.
Я переваривала произошедшее, пытаясь отыскать в себе хоть каплю стыда и сожаления и ожидая от Немого объяснений. Не знаю, каких. Каких-то.
Не дождалась, естественно.
Немой всю дорогу молчал, посматривал только искоса, да лапу постоянно на мою коленку устриавал. Очень властно. Таким невыносимо собственническим жестом, почему-то меня обескураживающим.
Я хотела сама уже спросить, как мы будем дальше, но вместо этого тихо попросила не заезжать в поселок, что-то бормоча о том, что мама может увидеть незнакомую машину, и вопросы задавать, я пока не готова… И вообще…
Что “вообще” я так и не сказала, сделала паузу, оптять ожидая от Немого… Ну, хотя бы чего-то.
Чего-нибудь.
Давай второй шанс на диалог.
В конце концов, инициатива от него должна исходить. И не только в сексе. Если он так рычит, злится, когда Олега называют моим женихом, то логично же, что Захар должен что-то сам предложить? Да? Логично?
Хотя бы спросить… Дать понять…
Но Немой классически промолчал, заехал на стоянку, тормознул машину, и, злобно сверкнув взглядом, сграбастал меня и жадно впился губами в шею на самом видном месте, оставляя грубое тавро принадлежности.
Я только охнула, попыталась оттолкнуть, Немой воспринял это совершенно неправильно, зарычал, перетащил меня себе на колени, жарко лапая сразу везде, забираясь грубыми лапами под платье, и не миновать бы мне еще одного секса, теперь уже в машине, среди бела дня, прямо на общей стоянке перед поселком, но тут раскрылся шлагбаум, выпуская машину соседа, и мы замерли, тяжело дыша и глядя друг на друга затуманенно и жадно.
— Я… — я неловко двинулась на его коленях, застыла тут же, ощущая всю готовность к внеплановому машиннному разврату, покраснела еще сильнее, — ты что? С ума сошел? А если папа… Пусти…
Немой, молча, сжав губы, нажал на кнопку открытия двери, и я быстренько вымелась из машины, пока не передумал.
Поправила многократно мятое платье, закинула на плечо сумку и, независимо глядя перед собой, прошагала мимо будки охраны ко входу на территорию поселка.
В гостиной меня встретила мама, настроенная на душевный разговор.
А мне бы поспать… Хоть чуть-чуть…
Но не с моей удачей, судя по всему.
— Хорошо, что хотя бы домой заехала переодеться, — мама накладывает в тарелку блины, поливает малиновым сиропом, — быстренько завтракай, а то вечно голодная на этих своих танцульках…
Она деликатно обходит стороной все остальные возможные мои локации этой ночью, оставляя за мной право рассказывать то, что посчитаю нужным.
И ох… Я бы, наверно, рассказала… Я ей всегда все рассказывала, на самом деле. И, когда решилась на близость с Олегом, она первая узнала. Мама тогда особых советов не давала, не отговаривала, просто уточнила, уверена ли я.
Я была уверена. Мне казалось, что Олег — это на всю жизнь… Вот ведь… овечка…
Но вот сейчас я почему-то не могу ничего рассказать маме. Язык не поворачивается.
