и в тоже время рвать на себе волосы от бессилия. Мозг категорически отталкивает информацию новостных источников. Потому что это всё чушь полнейшая! Такого не могло произойти. Не с ним. Только не с Мотом.
Сердце скрутилось в тиски и меня начало трясти от безумного страха. Я понятия не имела, как поступают люди в подобных случаях и решила написать Свете, обрисовав ситуацию в краткой форме. Она единственный, с кем я могла поделиться этой информацией. Ещё был Дима, но как с ним связаться, я пока не знала.
Буквально через минуту, мой мобильный завибрировал:
— Господи, Лера - Затараторила в трубке Лана - как… Господи, в смысле погиб? Так прям и сказали?
— Так и сказали - прохрипела в трубку, шмыгнув носом - Свет, я не знаю, что делать. Я ему весь день вчера звонила и сегодня тоже. Он без связи. Мы… мы в кино собирались, а он так и не пришел. Я не хочу в это верить, Свет… не могу. Вдруг это ошибка, просто другой человек.
— Конечно это ошибка - с твердостью заявила, но я слышала, что её голос осип и она сама с трудом держится, чтобы не поддаться панике - Мы обязательно найдем Матвея Дмитриевича. Слышишь? Найдем! Надо, наверное, в полицию обратится или у знакомых поспрашивать. Правда я понятия не имею, кого именно.
— Надо Диму найти, он должен знать про Матвея хотя бы что-то. - Ответа не последовало и тогда я спросила - Свет? Ты тут?
На том конце провода послышался шорох, какая-то возня. Я затаилась в ожидании , мало-ли, вдруг на сына отвлеклась, но спустя наверное минуту, вместо неё, раздался мужской, с легкой хрипотцой, голос:
— Привет, Лер - Это был никто иной, как Громов. Он тяжело дышал, словно перед этим пробежал эстафету. В другой раз я бы может и удивилась такому повороту сюжета, но сейчас было всё равно, что он делает рядом со Светой.
— Привет - немного растерянно ответила.
— Ты уже знаешь?
— Знаю что? - В горле застрял ком, от подступающих слез, а сердце барахталось под ребрами, словно обезумевшее. Я понимала, что он имеет ввиду, но произнести в слух не решилась.
— О Матвее.
— И?
— Я сегодня ходил на опознание - Его голос был подавлено тихим и внутри меня всё оборвалось. Я зажала ладонью рот, зажмурилась и зарыдала: громко, подобно зверю. Каждая клеточка тела рассыпалась на мелкие осколки, настолько мне было больно.
— Пожалуйста, не говори, что это правда. Прошу тебя, Дима… - Твердила, будто безумная - Это не мог быть Матвей. Пожалуйста скажи…
— В олимпийке находились его документы и телефон. И машина...
— Это какая -то ошибка!
— Никакой ошибки не…
— Я хочу его увидеть! - перебила, стирая влагу со щек. - Пока сама не увижу, я отказываюсь в это верить.
— Что ты там видеть собралась? - Рявкнул в трубку - Он весь обгоревший, родная мать не узнает!
— А как тогда ты понял, что это именно Мот, а не кто-то другой? Как документы целы остались, если на нём места живого не было?
— Потому что в его кофте находились моя сестра. Ясно тебе!
Сестра? В смысле сестра? Кристина? В памяти всплывают новости:
Рядом находилась девушка, за её жизнь борются врачи…
— А как… что она делала рядом с ним?
— Да черт его знает! Мне позвонили, сказали приехать - Всё!
— С ней всё нормально?
— Нормально - вздыхает Дима - Пока без сознания, но ей ничего не угрожает. Теперь ты понимаешь, Лер, что ошибки быть не может? Это Матвей.
— Нет - Шепчу, тряся головой - Пока не будут готовы результаты экспертизы на подтверждение «ДНК», я не стану в это верить.
— Какое подтверждение «ДНК»? Что ты несешь!
— Обычное, Дим. Приедут родители, у них возьмут анализ…
— Откуда они приедут? С того света?
— В каком это смысле?
— В самом, что ни на есть - прямом! Мама Матвея год назад умерла от онкологии, а отец от инфаркта. Нет у него родственников, Лер. Один он… был.
Не желая больше слушать, сбрасываю звонок и подобрав под себя ноги обнимаю колени руками. Зажмурившись, пытаюсь осмыслить слова Громова. Родители умерли…. Кристина без сознания, Матвей… я даже в голове у себя не могу произнести эти слова. Они калечат душу, выворачивая наизнанку нечеловеческую боль. Мозг отчаянно сопротивляется верить в произошедшее. Я не готова потерять его так внезапно, когда наши отношения только начали оттаивать, когда я была готова простить…
Да мне уже всё равно, что было в прошлом, только бы Матвей был жив. Сверкнул своей улыбкой, посмотрел так, как никто и никогда на меня не смотрел, обнял, поцеловал. Что угодно, лишь бы живой и рядом. Сейчас все эти обиды такая ерунда, по сравнению с тем водоворотом, что происходит внутри. Мне плохо, мне больно и страшно. Но пока я собственными глазами не увижу, пока не найду хотя бы одну зацепку, что это он, во мне горит надежда. И пусть совсем крохотная, я останусь верить в лучшее.
***
Спустя два часа.
— Ты готова? - Спрашивает Дима, аккуратно придерживая меня за плечи. Я киваю, хоть внутри полное сопротивление. Мне здесь не нравится. Пахнет противно: формалином, хлоркой, какой-то сладковатой субстанцией и смертью. А когда вижу стол, на котором лежит труп, накрытый белой тканью меня, кидает в озноб. Тело цепенеет, сердце кажется перестает биться.
Врач что-то говорит, но я его не слушаю. Просто смотрю на безжизненного человека, которым может оказаться Матвей, и жду, украдкой поглядывая за манипуляциями врача. Вот он подходит, аккуратно поднимает ткань, и я вижу изувеченное лицо в многочисленных ожогах. Отхожу на шаг назад, и прикрываю ладонью рот, справляясь с рвотными позывами. Это ужасно, господи, как это ужасно! Я даже не понимаю кто это - мужчина или женщина, настолько человек изуродован огнем.
— Лер, давай уйдем - говорит Дима, на что я заявляю, ловя ртом воздух:
— Нет, всё нормально.
— Ты едва на ногах стоишь, какой нормально.
— Я сказала- нет!
Снова подхожу, всматриваясь в лицо и через минуту поворачиваюсь к Диме:
— Как ты можешь утверждать, что это Мот, если здесь ни черта не понятно. Я даже не разобрать не могу, мужчина ли это.
— Мы провели вскрытие - отвечает за Громова
