чувствуешь.
Это был один из вопросов, которые ей не нравились. Вместо того, чтобы ответить, как всегда, признать боль и смущение, она отбросила осторожность.
— Я расстроена и сбита с толку.
Его рука застыла на её воспалённой ягодице.
— Чем?
Она поёрзала.
— Собой. Я не знаю, что думать или делать. — Он не ответил, и она добавила: — Я никогда так себя не чувствовала.
— Так? — На этот раз он превратился в попугая.
Её влагалище сжалось.
— Мне нужно… кончить.
Это было неправильно. Он только что бил её кнутом только потому, что ему хотелось увидеть на ней отметины. Она не должна была возбудиться, но это было так. Это не тот человек, которого она должна хотеть, но она хотела. С каждым ударом его кнута ощущения затмевали её собственное я. Она не могла этого скрыть, даже если бы хотела. Её тело предательски выдавало её, оставляя доказательства на бёдрах.
— Ты хочешь кончить?
Натали была девственницей, но не монашкой. Она знала, что оргазм приносит облегчение. От одной этой мысли её соски затвердели.
— Пожалуйста.
Хотя её щёки горели огнём от этого признания, уже стало легче. Ей нужно больше.
— Как? — спросил он.
— Как? — Она почувствовала пульс в своих венах, казалось, она может слышать его. Он собирался наградить её этим удовольствием?
Декстер наклонился к её заплаканному лицу.
— Как ты хочешь кончить? От моих рук, языка или члена?
Слова испугали её, но первые два казались приемлемыми. Он целовал и лизал всё её тело. Хотя поначалу ей это не нравилось, теперь да. Это означало, что пришёл конец боли, и он будет ухаживать за ней.
Натали сглотнула и посмотрела в его горящие глаза. Море было бурным. Выживет ли она в этом шторме? Она не знала. В любом случае, пора это признать.
— Я доверюсь твоему желанию, мой король. И есть ещё кое-что… — Её сердце отчаянно колотилось.
— Скажи мне.
— Когда придёт время… может ты… — Было так трудно произнести эти слова, признаться, но это была правда. Она хотела радовать его. Она также мечтала о запахах и красках, которые последуют за этим.
— Клоп, я — что? Причиню ли тебе боль?
Её попа и бёдра горели от острой кожи кнута. Позже, если бы он позволил, она бы потрогала вздувшиеся шрамы кончиками пальцев. Он иногда это разрешал, чтобы она тоже могла принять его отметины. Но, несмотря на своё положение в данный момент, ей почему-то не пришло в голову спросить его, сделает ли он ей больно. Нат затрясла головой.
— Нет, Декстер. Я доверяю тебе сделать всё, как ты хочешь. Я просто думала, может, ты с сегодняшнего дня будешь помогать мне мыться.
Из его горла вырвался глубокий звук. Она не знала, это да или нет. Она подождёт. Не отвечая, он взялся за ремни, которыми были привязаны её запястья к кровати. Развязал один, потом другой.
Давление спинки кровати на тазовые кости Натали ослабло, но она не стала вставать, а лежала, как ей было велено, ожидая следующих инструкций. Её мысли были заняты высказанным признанием о своём желании. Декстер заботился о ней с того момента, как она его встретила. Она верила, что он позаботится и теперь. Размышления так поглотили её, что она перестала чувствовать боль в своих ягодицах и бёдрах, его отметины были на время позабыты. Она вспомнит о них опять, когда останется страдать в одиночестве. Но сейчас её король был с ней.
От предвкушения того, что он сделает — может сделать — её тело покалывало, а разум мучился догадками.
Натали была его куклой, марионеткой, безжизненно валяющейся сейчас в ожидании, когда её хозяин даст ей то, в чём она нуждалась, чтобы ожить и начать двигаться.
Когда Декстер взял её ладонь в свою руку, её сердце забилось ещё быстрее. В его глазах, как в зеркале, она увидела то же предвкушение, которое циркулировало в её венах.
Пальцы Нат переплелись с его, пока она ждала, в каком направлении он потянет марионетку за верёвочки.
Глава 18
Вместе с опытом люди растут, если они встречают
жизнь честно и храбро. Именно так строится характер.
Элеонор Рузвельт.
— Наклони голову назад.
Придерживаясь руками, Натали сделала, как сказал Декстер, и тёплая, чистая вода потекла по её волосам. Воздух наполнился ароматом кокоса, напоминая запах солнца, когда Декстер извлёк из раковины ещё одну кастрюлю.
Она смотрела на него, стоящего к ней спиной.
Он снял рубашку, чтобы не намочить, и она, как и раньше, могла видеть только эту часть его тела без одежды: широкую грудь, загорелую спину, руки с рельефными мускулами и часть торса. Она была раздетой с того момента, как появилась здесь, но его тело могла видеть обнажённым только по пояс. Это неравенство вдруг пришло ей в голову.
Она никогда не видела ни одного мужчину голым. Она видела на картинах, но без эрекции. Его возбуждение от неё она чувствовала через джинсы. Натали знала, каким твёрдым он может быть, когда он соприкасался с ней, но через грубую ткань она не могла больше ничего оценить.
Прошло больше двух недель с тех пор, как она попросила его дать ей кончить. В тот момент она готова была не только просить, всё её тело умоляло об облегчении.
Сначала он использовал свой рот. Она бы сказала, что это язык, но, когда от воспоминаний сжималась её сердцевина, она понимала, что было большее. Когда она расположилась над его лицом, он описал, что видит. Если он намеревался смутить её, это не сработало; его слова ещё больше воспламенили её, возбуждённую и готовую к тому, что должно произойти.
Но она не была готова.
То, что Декстер делал своим ртом, вознесло её выше, чем когда-либо, когда она делала это с собой сама. Он сосал и покусывал, и довёл её до такого безумия, что она уже не отдавала отчёт в своих действиях. Держась за спинку кровати, она корчилась, её бёдра тряслись, а груди скакали. Напряжение в ней всё росло, казалось, внутри что-то лопнет. Она никогда не была до такой степени раздавлена. Как раз тогда, когда она думала, что всё произойдёт, и её оргазм неминуем, — Декстер велел остановиться, сказал, они закончили.
Остановиться? Она едва смогла понять сказанное.
Она не хотела останавливаться. Её тело молило ослушаться. Она примет любое его наказание, если только получит то, что делал его рот. Та сцена встала перед её глазами.
Её колени по обеим сторонам от его лица, и она, смотрящая вниз в
