— Даш, прости, но правда… Знаешь, Дима никогда не был таким ревнивцем. Наоборот, — Света раскраснелась от смеха и вытирала слезы тыльной стороной ладони, не обращая внимание на макияж, — его девицы из кожи вон лезли, чтобы заставить его ревновать. А он был равнодушен. Я впервые в жизни вижу его таким.
— Но я-то не давала повода, Свет! — как-то мало сегодня у Светки посуды, — у тебя есть еще что-нибудь помыть?
— Есть, — Светка нырнула в духовку и вытащила противень, на котором жарилась съеденная нами курица, — держи. А я пока чай налью.
— Не понимаю, — я вымещала раздражение и злость на грязной посуде и постепенно успокаивалась, — что с ним такое… Раньше я таких приступов ревности не замечала. А сегодня он, кажется, паранджу на меня готов надеть.
— Ну-у-у, — Светка усмехнулась, — с этим-то все понятно. Ты и сейчас повода не давала. Только, прости, Вадим нарочно его спровоцировал. Ты же видела.
— Видела, — сердито ответила я, — позабавился. Уж, прости, но твой муж негодяй. Зачем он это сделал?
— Это-то как раз понятно, — Светина улыбка стала мягкой, — Вадим необыкновенный, Даш. Он видит человека всего, целиком. Не только внешность, но и душу. И если он вытащил эту ревность из Димы, то значит так было нужно. Пусть лучше он сейчас ревнует и успокоиться, чем когда-нибудь в самый неподходящий момент эта животная ревность заставит его сделать то, о чем он сам пожалеет.
— Что же, — противень был чист и моя злость прошла. А на ум настойчиво лезла фраза Вадима о цвете моих волос, заставляя поверить в Светины слова, — может быть. Только сейчас мне совсем не радостно от этого.
— А ты скажи об этом Диме, — Света закончила сервировать столик на колесиках, — пойдем?
— Скажу обязательно, — выдохнула я, — дома. Пойдем.
И мы покатили столик в гостиную.
То ли я успокоилась, пока мыла посуду, то ли Дима успокоился, пока мы были на кухне, но чаепитие прошло почти мирно. Если не считать, что Дима заваливал мою тарелку сладостями, подкладывая то кусочек торта, то печенье, то конфетку, то засахаренные фрукты, которые Вадим просто обожал и ел практически в одиночестве.
И все снова смотрели на нас, тщательно скрывая улыбки. А, когда Дима ревниво обводил всех взглядом, спешно прятали глаза в собственных кружках.
Не понимаю, по-дурацки ведет себя он, но почему дурой чувствую себя я? Почему я краснею, каждый раз, когда кто-то украдкой взглянет в мою сторону? Почему, в конце-концов, как бы я не злилась, мне приятна его эта идиотская ревность? И почему меня раздирает от двух желаний одновременно: чтобы Дима прекратил весь этот цирк, и чтобы он продолжался?
Глава 41
Когда застолье закончилось и все стали собираться, Вадим попросил:
— Дима, ты не мог бы немного задержаться? Поболтаем. Я тебя сто лет не видел. Совсем ты про нас забыл.
— Хорошо, — Дима улыбнулся и прижал меня к себе сильнее. Хотя я и так стояла вплотную к нему.
— Даша, ты же не против? — Хоть кто-то сегодня обратил внимание на мои желания.
— Нет, — покачала я головой, — не против. Я Свете помогу убраться. А то ей одной до ночи придется.
— Спасибо, — Светка прикатила Вадима в коридор и сейчас все еще стояла, держась за ручки инвалидного кресла.
Бакс и двое коллег Вадима попрощались и ушли, оставляя нас четверых. Дима покатил Вадима в гостиную, а мы со Светой взялись за уборку в четыре руки. И довольно быстро закончив, присоединились к мужчинам, расслабляющимся в гостиной.
Дима совсем успокоился, и больше не рвался спрятать меня от всего мира, Вадим больше его не провоцировал, мы со Светой сидели каждая рядом со своим мужчиной, настраивая их на еще более благодушный лад. Дружеская теплая атмосфера. Я прислонилась к Диме и почти дремала, под неторопливую беседу остальных. Все же они были более ближе друг другу, а я новенькая в этой компании.
— Даша? Ты спишь? — Дима тихо рассмеялся, — ладно, ребят, мы домой. А то Даша у меня уже спит на ходу. Пойдем?
Я и правда почти заснула, пригревшись в объятиях любимого, и теперь смущенно улыбнувшись кивнула. Я хотела домой и спать. Даже разговор о Диминой ревности лучше перенести на завтра. Сегодня я уже ничего не хочу.
Я обняла Свету на прощание, Вадим, сидя на кресле тоже потянулся ко мне, и я обняла и его. Все же, несмотря ни на что, он мне понравился, и я бы хотела продолжить общение с их семьей.
— До свидания, Даша, — шепнул мне Вадим, — я очень рад был познакомиться со Светиной сестрой.
— Нет, — мы со Светой переглянулись и рассмеялись, — мы не сестры, мы подруги.
— Странно, — виновато улыбнулся Вадим, — почему-то я с самой первой минуты, как тебя увидел, был уверен, что ты сестренка моей Светы. Ошибся, значит.
— Да мы и не похожи, даже, — пробормотала я опустив глаза.
— Не похожи, — согласился Вадим и развел руками, — совершенно точно не похожи… не знаю с чего я, вообще, решил, что вы родня… не понимаю. Светик, кажется, твой муж хлебнул лишнего…
— Еще как хлебнул, — Света обняла его со спины, — я же говорила не нужно нам столько виски. А ты пусть будет, все не выпьем, останется… когда это у вас с Димой и Баксом что-то оставалось?
— Нууу… как-то, помнишь, мы ездили на рыбалку…
— Это когда вы лодку утопили вместе с твоей коляской и тобой? Ну еще бы не помнить…
Они беззлобно переговаривались, и было видно, эти двое на самом деле счастливы вместе. И у них такая любовь, которой можно только позавидовать. Настоящая. Взаимная. До самой смерти.
— Пойдем, — шепнул мне Дима, — они теперь даже не заметят, что мы ушли. А я тоже хочу тебя, Даша…
— А я хочу спать, — ответила я и виновато улыбнулось, — я так устала. У меня был не самый легкий вечер.
— Почему? — удивился Дима, помогая мне спуститься со скользких ступенек подъезда. Да… как, интересно, Вадим здесь на коляске выезжает? — Вроде все хорошо было.
— Если не считать, что кое-кто наставил мне синяков по всему телу, ревновал к каждому столбу и, вообще, вел себя как питекантроп, — я зевнула, — то да, хорошо.
— Ты не понимаешь, — начал закипать Дима, — эти художники… Они же с тебя глаз не сводили! И Вадим… как он мог, вообще, такое предложить? Как будто бы тебе будет приятно, если на обнаженную тебя будут любоваться посторонние люди!
— А, — я закрыла глаза и прилегла на его грудь, таксист вез нас домой, машину слегка качало и я с трудом удерживала себя на грани бодрствования, — так ты это для меня старался… а я думала ревнуешь…
Я заснула в этот же миг, и уже не увидела, как Дима криво улыбнувшись, погладил меня по щеке ладонью и ответил.
— Я очень сильно тебя ревную, Даша. Так же сильно, как и люблю, моя девочка…
Я открыла глаза. В комнате все еще было темно, но я знала, уже утро. Дима спал рядом, прижимая меня к себе.
Я повернулась в его объятиях и замерла. Как же я люблю этого мужчину. Всю свою жизнь. С самой первой встречи. И как же хорошо, что мы теперь снова вместе. Именно так. Когда он мой любимый мужчина, а не мой любимый дядя Дима. Не зря я не хотела считать его папой еще тогда. Я любовалась им, а потом осторожно провела пальчиком, обрисовывая контур лица, брови, глаза нос, губы… как хорошо, что я могу это сделать. Прямо сейчас.
И тут я поняла, что абсолютно счастлива. И если вся моя прошлая жизнь была платой за это счастье… что же… Судьба, ты явно продешевила.
— Ам, — Дима, не открывая глаз, попытался поймать мой палец, — Дашка, я тебя съем… Я ужасно зол. А ты, бессовестная хулиганка, заснула вчера, прямо в машине. И оставила бедного меня на голодном пайке. И как тебе не стыдно?
Он открыл один глаз и с укором посмотрел на меня.
— Дима, — тихо рассмеялась я, — мне ужасно стыдно. И я готова искупить свою вину прямо сейчас… Чего ты хочешь, мой господин?
Я потерлась грудью о его торс и с удовольствием услышала, как сердце любимого сильнее застучало по ребрам. А Дима хмыкнул и перекатился, нависая надо мной.
