месиву, прежде чем нежно ввести его в меня. Это было грязно и странно лестно, как будто он хотел, чтобы какая-то часть его оставалась в моем теле.
— Вот, — сказал Кирилл, протягивая мне коробку с салфетками, прежде чем заправить себя в брюки.
После этой простой манипуляции он снова был полностью одет, в то время как я стояла с голой задницей и сперма стекала по моим ногам. Пока я приходила в себя, он забрал салфетки и вытер у меня между ног, стирая следы своего обильного семяизвержения, после чего бросил их на стол.
— Как ты до сих пор оставалась невинной? — тихо спросил он.
Я чувствовала себя уязвимой, стоя там голой и дрожащей. Поэтому подхватила свое порванное платье и натянула его по бокам, перекрестив концы над грудью. Я пожала плечами.
— Отсутствие возможностей.
— В двадцать пять лет, живя в Нью-Йорке с твоей внешностью, — мне трудно в это поверить, — прямо сказал он.
От этого странного комплимента мои щеки запылали. Похоже, мне придется сорвать пластырь с эмоциональной уязвимости.
— Если тебе так интересно, я никогда не хотела заниматься сексом ни с кем, кроме тебя.
Кирилл изучал меня, а я боролась с желанием спрятаться от его изучающего взгляда. Все шло не так, как я себе представляла.
— Мне интересно. — Слова Кирилла прозвучали чертовски властно, но он притянул меня к себе и поцеловал в лоб. — Спи здесь, — тихо сказал он.
— Не думаю, что…
— Это был не вопрос.
Я хлопнула его по груди, обтянутой элегантной рубашкой на пуговицах. Весь его костюм, вероятно, стоил больше, чем полгода моей аренды.
— Все еще любишь командовать, я смотрю.
— А ты все еще бунтарка, — ответил Кирилл, отстраняясь и оглядывая меня с ног до головы. — Я рад.
— До сих пор любишь хорошую драку? — поддразнила я.
Наконец я была вознаграждена мрачным смешком.
— Ты и не представляешь.
Молли
Семь лет назад
Гравий застревал в моих сандалиях и резал края ступней, пока я бежала к темному трейлеру. Он стоял на старой свалке в другом конце города.
Пожалуйста, пусть он будет здесь. Пожалуйста.
Я ворвалась через хлипкую дверь и, пошатываясь, побрела по коридору.
— Молли, что случилось?
Запах Кирилла мгновенно окутал меня, когда он в два шага преодолел расстояние до меня и прижал к своей груди. В его объятиях паника немного отступила, как реакция мышечной памяти, слишком укоренившаяся, чтобы ее отрицать.
— Это мой отец. Генри. Мне кажется, он сделал что-то плохое, — пробормотала я, в горле стоял ком.
Кирилл наклонил голову, вглядываясь в мои дикие, блуждающие глаза, пока откидывал свисающие волосы с моего лица.
— Насколько плохое?
— У него проблемы с каким-то людьми, плохими людьми. Что-то связанное с деньгами, он потерял все… мой трастовый фонд. — Я наконец встретила испытующий взгляд Кирилла. — Все пропало. Ничего больше нет. Все, что оставила мне мама. Исчезло.
Он напрягся.
— Все?
Я с несчастным видом кивнула. Это было еще не самое ужасное в дерьмовом шоу, в которое превратился сегодняшний вечер.
Кирилл собрался, как всегда, и пожал плечами.
— Ничего страшного. Еще есть время подать заявку на стипендию…
— Какую? — перебила я. — У меня нет талантов, и я не умная. Я не была готова ко всему этому. — Мой голос был уродливым и жалким. — И дело не только в деньгах, которые он потерял. Есть еще кое-что. Он взял в долг деньги у ростовщиков, я не знаю, сколько. Огромную сумму… больше, чем он может найти, чтобы вернуть. Он должен дать им какой-то залог, иначе они навредят ему.
— Карма — сука, — категорично заявил Кирилл, его тон был безапелляционным.
Он ненавидел моего отца с того самого дня, как я впервые пришла в школу с синяком под глазом более двух лет назад, и с тех пор их отношения не улучшились.
— Не он будет залогом.
Тихое признание было подобно разорвавшейся бомбе.
— Какого хрена?
Кирилл оттолкнулся от меня, фиолетовый шторм энергии накапливался и вырвался из него.
Мой унылый тон никак не вязался с бурлящим гневом Кирилла.
— Ему нужно что-то дать им, пока он ищет деньги. На какое-то время, чтобы ему не причинили вреда.
Он остановился, его руки сжались в болезненные кулаки.
— У кого он занял деньги? Он сказал тебе?
— Он сказал, что это были русские. Банда или что-то в этом роде. Мафия, но я не уверена. Мафия из Нью-Йорка. Он назвал имя Виктор. Сказал, что Виктор возьмет меня в качестве залога. Кто этот гребаный Виктор? — Я не могла дышать. Словно на мою голову опустили невидимую петлю. — Я сбегу. Уеду сегодня же. Генри рассеян и плохо соображает. Если я отправлюсь сейчас, к утру смогу быть довольно далеко. Мне нужно занять немного денег.
Теперь я тоже ходила взад-вперед, и Кирилл схватил меня за руки, чтобы остановить. Он подвел меня обратно к креслу, и я опустилась в него.
— Они называют себя «братва», — тихо сказал он. — Братство ублюдков. — Я уже собиралась спросить его, откуда он это знает, когда он испустил долгий вздох и провел рукой по лицу. — Ты никуда не поедешь, Молли. Ты не можешь бросить свою мать. — Он согнул свое длинное тело и поймал мой взгляд. — Я позабочусь обо всем.
— Ты позаботишься обо всем… как? — я растерянно моргнула.
— Мой отец. Я пойду к своему отцу. Попрошу его помочь.
От его слов меня обдало льдом, и я покачала головой. Я мало что знала об отце Кирилла, только то, что они не разговаривали. Я знала, что его мать забрала его, когда он был маленьким, и они влачили жалкое существование в Вудхэйвене, через трассу от того места, где жила я.
Мой дом на холме и мой отец, Генри Мэдисон, местный инвестор и миллионер, — все это было ложью. Он был мошенником и преступником, готовым бросить свою дочь на растерзание волкам, чтобы выиграть время для побега. У Кирилла не было ни гроша за душой, но его жизнь была честной.
Я сморгнула слезы стыда.
— Нет. Ты не можешь. Я тебе не позволю, — сказала я, уже понимая, что веду проигранную битву. Мало кто был таким же упрямым, как я, но Кирилл Льюис был одним из них.
Нам никогда не следовало дружить — мятежной богатой девочке и стипендиату-спортсмену. Каким-то образом, несмотря на это, мы стали больше, чем друзьями. Мы были семьей. Если я и знала кого-то в этом мире, так это Кирилла, и именно поэтому я осознавала, что он не станет меня слушать.
— Это был
