— Спасибо. — Я кладу свою руку поверх его. — Это значит больше, чем я могу адекватно выразить. Редко кто говорит мне такие слова, особенно в отношении моего искусства.
Игнорирование осуждения стало второй натурой. Раньше я направляла всю свою энергию на то, чтобы отмахнуться от негатива. При этом я часто упускала из виду, что важно научиться ценить и любить те отличительные качества, которые делают меня такой, какая я есть.
— Это чертовски обидно. — Дилан проводит большим пальцем по моей щеке. — Тебе нужно каждый день напоминать о том, какая ты исключительная.
Я делаю глубокий вдох, смакуя его искренние слова.
— Я ценю твои слова.
Дилан прочищает горло и убирает руку.
— Тебе пора доедать суп.
Он указывает на полупустую миску на тумбочке.
— Да, но сначала я хочу принять душ.
Я протягиваю ему часть своих волос, отмечая, насколько они грязные. Я не мыла их уже несколько дней, и они влажные от пота. Будет здорово, когда они снова станут чистыми и шелковистыми.
Хорошо, что я не пытаюсь произвести впечатление на Дилана или что-то в этом роде.
Он качает головой.
— Я ни за что не позволю тебе принять душ, когда тебе было трудно стоять на ногах. Как насчет того, чтобы принять ванну?
— Ванна — это хорошо. Знаешь, Дилан, ты очень хорошо умеешь идти на компромисс. — Игриво говорю я.
— У меня было много практики. — Он ухмыляется. — Я сейчас вернусь.
Он встает и идет в главную ванную комнату. Мгновением позже я слышу звук льющейся воды.
Дилан снова появляется и без труда заносит меня в ванную, сажая на мраморную столешницу.
— Спасибо…Ты не собираешься уходить? — Спрашиваю я, когда он не двигается с места.
— Я подумал, что тебе не помешает помощь, чтобы забраться в ванну.
Я зажала губу между зубами, ошеломленная нахлынувшим на меня потоком эмоций. Хотя я, вероятно, смогла бы помыть волосы самостоятельно, с помощью было бы гораздо проще.
Мне стыдно, что мое тело слабое и трясущееся, и я не привыкла полагаться на чью-то помощь в таком простом деле.
Все усложняется тем, что этот человек — горячий отец-одиночка, живущий по соседству, и мужчина, с которым я разделила обжигающе горячий поцелуй, когда видела его в последний раз.
В такой ситуации становится все труднее игнорировать зарождающуюся между нами химию. Не говоря уже о том, что это будет первый раз, когда Дилан увидит меня обнаженной.
Подождите…В первый раз?
Очевидно, мое подсознание не получило уведомления о том, что я больна, и придумывает дополнительные сценарии, в которых мы с Диланом оказываемся в компрометирующих положениях, искушающих наше самообладание.
Мой взгляд метался между Диланом, который терпеливо ждал моего ответа, и паром, поднимающимся от горячей воды в ванной.
Во рту пересохло.
— Ты можешь остаться, но лифчик и трусики я не снимаю. И я оставляю за собой право выгнать тебя в любой момент. — Предупреждаю я его.
— Я буду вести себя как можно лучше. — Язвительно отвечает он. — Здесь все в твоих руках. Скажешь слово, и я уйду. — Добавляет он через некоторое время.
Мы играем с огнем, но я не могу заставить себя попросить его уйти.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Это очень плохая идея.
Какого черта я предложил остаться с Марлоу, пока она принимает ванну?
Потому что она больна и нуждается в твоей помощи.
Скажите это моему твердому члену, упирающемуся в трусы-боксеры, пока я смотрю, как она стягивает через голову рубашку, обнажая сиреневый кружевной бюстгальтер. Ее грудь вываливается поверх него, вызывая в голове образ того, как она сидит на мне, а я поклоняюсь ее идеальным сиськам. Я заставляю себя отвести взгляд, пока она не поймала меня за разглядыванием.
Можно подумать, что то, что Марлоу няня моей дочери и на десяток лет моложе меня, сдерживает мое влечение, но, похоже, это имеет обратный эффект.
С того вечера в кафе «Willow-Creek» между нами произошел сдвиг, и, несмотря на все наши усилия избегать этой темы, притяжение между нами ощутимо. Я не могу избавиться от ощущения, что это лишь вопрос времени, когда плотина прорвется, высвободив сдерживаемое сексуальное напряжение между нами.
— Ты не мог бы поддержать меня, пока я выхожу из шорт?
Вопрос Марлоу выводит меня из задумчивости, и я моргаю, не уверенный, что правильно ее расслышал.
— Да… конечно. — Я спотыкаюсь на словах.
— Спасибо, у меня немного кружится голова, так что было бы неплохо за что-нибудь ухватиться. — Поспешно говорит она.
— Не нужно объяснять. Я рад помочь. — Больше, чем следовало бы. — Положи руки мне на плечи. — Говорю я ей.
— Хорошо.
Когда она принимает нужное положение, я хватаю ее за бедра и поднимаю в стоячее положение. Она слегка покачивается, но я усиливаю хватку, чтобы удержать ее в устойчивом положении. Марлоу крепко держится за мои плечи, пока я наклоняюсь, чтобы стянуть с нее шорты для сна, и мой пульс учащается от нашей близости. Несмотря на все мои попытки отвести взгляд, я мельком вижу ее голубое белье, греховные изгибы, выставленные напоказ. Мне приходится испытывать самообладание, чтобы не взглянуть еще раз.
Я заставляю себя сосредоточиться на текущей задаче и отбрасываю шорты Марлоу в сторону. Запах цитрусовых и розы окутывает комнату, когда я несу ее к ванне на ножках и опускаю в воду.
— Это так приятно. — Стонет она.
Мой член подрагивает в ответ, и мне приходится незаметно поправить брюки, чтобы скрыть свою реакцию на сексуальные звуки, доносящиеся из ее рта. Мне нужно взять себя в руки.
— Ты не мог бы принести мне шампунь и кондиционер? — Спрашивает Марлоу.
— Да, без проблем. — Я беру обе бутылки с подоконника под окном и ставлю их на край ванны. — Хочешь, я помою тебе волосы? — Я тут же сокрушаюсь о своем предложении, вспомнив, что это не совсем обычный вопрос для взрослой женщины. — Извини, у меня привычка просить Лолу. — Объясняю я, надеясь, что не выгляжу жутко.
Это обычное дело — быть папой девочки с самостоятельным шестилетним ребенком.
В некоторые дни она рада помощи, а в другие — обижается, что я не думаю, что она может сделать это сама.
Марлоу смотрит на меня снизу вверх.
— Если это не слишком сложно.
— Я бы не стал предлагать, если бы это было так.
Я опускаюсь на колени на пол рядом с ванной и расстегиваю манжеты рубашки, закатывая рукава. Это привычка, чтобы избежать попадания брызг, но сейчас меня не волнует, что рубашка может намокнуть. Я слишком сосредоточен на том, что собираюсь помочь искупать свою великолепную соседку и должен притвориться, что меня это не трогает.
— Забавно видеть тебя на полу в брюках и рубашке.
Марлоу хихикает.
Я поднимаю бровь.
— Я так одеваюсь каждый день.
— Конечно, когда ты идешь в офис или из него. Я просто не могу смириться с тем, что ты занимаешься домашними делами в деловом костюме.
— И скажи мне, как ты представляешь меня одетым, когда я занимаюсь домашними делами?
Ее щеки вспыхивают, и она смотрит на воду.
— Э-э…я не уверена.
Прежде чем я скажу что-нибудь, что доставит мне неприятности, я наклоняюсь над Марлоу, чтобы ополоснуть волосы. Одной рукой откидываю ее назад, а другой — поливаю водой на волосы.
Глаза Марлоу закрываются, и я пользуюсь моментом, чтобы оценить открывающийся передо мной вид. Ее губы слегка приоткрыты, и на ней нет ни капли косметики, что дает мне возможность беспрепятственно рассмотреть веснушки, рассыпанные по переносице.
Мои глаза блуждают по ее мокрому сиреневому бюстгальтеру, который теперь стал прозрачным, и я прослеживаю каждый бугорок и различающиеся оттенки ее покрытых камешками сосков.
Мой взгляд медленно возвращается к лицу Марлоу и я обнаруживаю, что она пристально наблюдает за мной, а ее грудь поднимается и опускается быстрее, чем раньше.
