Злые клятвы - Джо Макколл

Кензо именно тот, кем он себя называет. Безжалостный и смертоносный.

— Что моя мама сказала тебе сегодня утром? — этот вопрос высасывает воздух из моих легких. Чиё или его мать рассказали ему, что произошло в свадебном магазине? Или, может быть, это та сука Саори, что прошептала ему на ухо, сочинив свою собственную историю.

— Ничего особенного, — уклоняюсь я от правды. — На самом деле у нас не было особого разговора. В основном она просто комментировала платья, которые я примеряла.

— Все это? — спрашивает он, как будто не верит мне.

— Ага, — его пальцы сжимаются в кулак на столе, но он не выглядит злым.

— Это все, что ты умеешь говорить?

— Ага, — на этот раз я придаю этому слову дразнящий оттенок.

Легкая улыбка тронула уголки его рта. Черт, если бы я могла заставить его улыбаться чаще, стоило бы выйти за него замуж. Когда он улыбается, он выглядит просто ангельски.

— Ты бы не стала мне врать, искорка? — спрашивает он, и в его глазах возвращается тот же голодный взгляд, который был раньше, когда я вошла.

— Почему имеет значение, какие разговоры могли или не могли быть у нас с твоей матерью? — Кензо молча смотрит на меня, положив руки на стол. Интересно, где его голова, потому что я вообще не могу его прочитать. Он как непроходимая стена, и я не могу понять, почему для него это важно.

— Моя мать — не тот человек, из которого хочется сделать врага, — вздыхает он. — Она такая же часть Якудза, как и я. С самого начала она стояла рядом с моим отцом. Многие бордели, казино, женщины… она управляла ими всеми для него, когда они впервые приехали в Новый Орлеан. Она не из тех, с кем можно шутить. Моя мать будет ожидать, что это будет традиционный брак.

Если я когда-либо слышала об этом, есть возможность.

— Говоря об этом браке, — начинаю я. Кензо поднимает на меня бровь. — Мы еще не обсуждали, что все это такое.

— Это? — спрашивает он, слегка наклонив голову.

— Да, — я перемещаю палец между нами. — Это.

— Мы женаты, Эвелин, — напоминает он мне. — Вот что это такое.

Мне требуется вся сила, чтобы не огрызнуться на него.

— Мы ничего друг о друге не знаем, Кензо, — отмечаю я. — Сегодня утром ты уже говорил о детях. Я не готова к этому. Господи, мне всего двадцать один.

Он откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди.

— Подарить мне наследника требует контракт, который ты подписала.

— Неохотно, — бормочу я себе под нос, прежде чем добавить: — У него нет графика, Кензо. Что такое спешка? Что плохого в том, чтобы подождать, пока мы узнаем друг друга лучше?

Его челюсть напрягается, и низкий гул поднимается по груди.

— Это деловая договоренность, Эвелин, — напоминает он мне. Его тон мягкий, но под ним чувствуется холодный ветерок. — Не думай, что это нечто большее.

Если бы сердца и надежды могли разбиться, мои были бы разбиты на миллион осколков на полу у его ног. Я надеялась, что, может быть, просто может быть, он полюбит меня. Дорожить мной будет. Но, видимо, это требует слишком многого. Стул Кензо царапает пол, когда он встает и идет к двери, ведущей обратно в столовую. На мгновение мне кажется, что он уходит, но он просто запирает ее, как дверь на кухню.

Он шагает ко мне, приковывая меня похотливым взглядом. Достигнув меня, он провел тыльной стороной ладони по моей челюсти, заправляя мои волосы за ухо.

— Между нами все может быть хорошо, Эвелин, — его слова удивляют меня. Вот он говорит, что этот брак — не что иное, как контракт, но прикасается ко мне с нежностью любовника. — То, что мы никогда не полюбим друг друга, не означает, что мы оба не сможем извлечь из этого пользу.

Взяв меня за руку, он стаскивает меня со стула и тянет до тех пор, пока я не прижимаюсь к нему. Он берет мои пальцы и подносит их ко рту, вращая кончиками языка. Это маленькое действие вызывает у меня покалывание осознания.

— Как твоя задница? — его свободная рука сжимает мою воспаленную задницу. Я шипю, когда меня пронзает новая волна затяжной боли. Это не было ужасно, но день определенно был не лучшим: пришлось примерять покрытые тюлем свадебные платья, которые беззаботно задевали рубцы.

Мои щеки вспыхивают, когда я вспоминаю, как он взял меня после того, как наказал.

— Отлично, — я упрямо задираю подбородок, заставляя его сказать что-нибудь. Он просто смеется.

— Тогда, может быть, я был слишком мягок с тобой, — поддразнивает он, отодвигая мой стул подальше от стола. Повернув нас спиной к стулу, он отпускает меня. Кензо снимает смокинг и вешает его на другой стул. Затем идет расстегивать рукава и закатывать их до локтей, демонстрируя свои восхитительные предплечья.

Он делает вид, что сидит на сиденье, раздвинув ноги, и я легко могу видеть его выраженную твердость. Кензо протягивает руку и хватает меня за запястье, уводя меня между своих бедер.

— Встань на четвереньки, искорка. Давай заставим этот красивый рот поработать, ладно?

Здесь жарко, или это только мне кажется? Мое тело чувствует, будто оно лежит на поверхности солнца, насколько оно горячее. Я не должна хотеть этого делать. Не после того, как он сказал мне, что никогда не полюбит меня. Но мое тело помнит удовольствие, которое он доставил ему этим утром, и хочет большего.

Медленным, осознанным движением я раздвигаю разрез платья и изящно опускаюсь перед ним на колени. Мое сердце колотится, когда я наконец встречаюсь с ним взглядом, не в силах отрицать, насколько я уже мокрая от него. Предвкушение пронзает меня, воспламеняя мое тело желанием. Он не теряет времени, его рука тут же тянется к ремню и поспешно расстегивает его, прежде чем расстегнуть молнию и расстегнуть брюки. Плавным движением он стягивает их вместе с трусами, обнажая свою впечатляющую длину, которая теперь полностью освобождена от ограничений.

— Хорошая девочка, — говорит он с очаровательной улыбкой, той самой, которая, несомненно, привлекает женщин и делает его таким любимым в высшем обществе. — Открой рот, Эви. Покажи мне, насколько ты готова принять мой член, — его слова могут быть грубыми, но они лишь еще больше разжигают огонь внутри меня. Итак, не раздумывая, я делаю, как он говорит, и открываю для него рот. Кензо сжимает свой толстый член одной рукой, а другой протягивает