Ознакомительная версия.
– Воды!
Миссис Фейт поспешила подать ей бокал минералки. Выпив его, Эмма сердито потребовала у пасынка:
– Почему ты ничего мне об этом не сказал?
Нэд ответил не менее свирепо.
– Да потому что и сам ничего об этом не знал. Знал бы, не угодил в ту лужу, в которой сижу теперь.
На миссис Торвальд будто брызнуло с небес благодатным дождем.
– Вы поссорились? – повернувшись к сыну, она величественно разрешила: – Я не против, если ты возобновишь знакомство с этими юными леди, Джим. Я была не права, когда отговаривала тебя от встреч с ними.
Джим пренебрежительно фыркнул.
– Конечно, не права, мама. И я официально заявляю, с этой минуты я не позволю тебе больше вмешиваться в мои дела. И не смей больше за мной шпионить!
– Шпионить? – Джеймс был крайне недоволен проявленной сыном непочтительностью. – Как ты разговариваешь с матерью?
– Извини, отец, но Эмма наняла детектива, чтобы тот докладывал ей все передвижения Джима. – Нэд не мог допустить голословных обвинений. – Ну, и принимала соответствующие меры.
Отец был поражен.
– Как ты можешь так поступать, Эмма? Джим давно вырос и имеет право на личную жизнь.
Но миссис Торвальд не видела ничего недостойного в своих поступках.
– А что тут такого? В городе такая криминальная обстановка, что я имею полное право позаботиться о своем единственном сыне.
Но у сына на этот счет было свое мнение.
– Ты не о моей безопасности печешься, мама, а о том, как бы я не вырвался из-под твоего контроля. И для этого делаешь всякие гадости. Вот для чего ты попросила Эдварда вмешаться в мои дела?
Эмма небрежно взмахнула рукой, отметая его укоры.
– Я уже признала, что была неправа. Что тебе мешает возобновить свое ухаживание? Нэд сам сказал, что у него с мисс Рэдли все кончено.
Нэд повел себя как гризли, которому наступили на любимую мозоль.
– Я ничего подобного не говорил! – его голос звучал гораздо громче, чем положено при обычном разговоре, и все окружающие с любопытством повернули к нему головы. Нэд добавил уже гораздо тише, но с нескрываемой угрозой: – Не выдумывайте того, чего никогда не было и не будет, миссис Торвальд!
Эмма, Джеймс и чета Фейт посмотрели на него с удивлением. Наконец Стивен деликатно кашлянул.
– Мы прекрасно понимаем твои чувства, Эдвард. Но, думаю, ты напрасно так волнуешься, еще ни одна девушка тебе ни в чем не отказывала. Не так ли?
Джим тут же встрял в разговор, не давая брату раскрыть рот.
– Ну так Маргарет будет первой. Она заслуживает гораздо большего, чем ей может дать непостоянный плейбой.
Нэд с угрозой развернулся к нему всем телом.
– Что ты имеешь в виду? Может быть, ты заслуживаешь ее больше, чем я?
Эмма встрепенулась и мелко затрясла головой.
– Я тоже так думаю. Джим давно любит Маргарет. И уж, конечно, будет ценить ее гораздо больше, чем ты, Нэд. Ты такой легкомысленный по отношению к женщинам.
Эдвард в буквальном смысле заскрежетал зубами.
– Я люблю Маргарет! И сделаю все, чтобы она стала моей женой! Заявляю это вам официально!
И тут свою злодейскую лепту внес безжалостный Джим.
– Ну, для этого нужно, чтобы она тебя простила.
Эдвард холодно отрубил:
– Я сделаю для этого все, что в моих силах!
Джим хотел еще что-то добавить, но Нэд не стал его слушать.
– Мне пора. Еще раз поздравляю тебя, брат, с днем рождения, и до свиданья!
Развернувшись на пятках, вышел из здания и посмотрел на огромное темное небо, небольшим квадратиком виднеющееся среди окружающих небоскребов. Кругом сверкали искусственные огни реклам, и настоящие звезды на их фоне казались тусклыми точками. Нэду подумалось, что и в его жизни мишура затмила настоящий бриллиант, и он один виноват в том, что не смог разглядеть его вовремя.
Замок был все таким же, – величественным, пустым и холодным. После радостной встречи с родными Маргарет прошла в свои покои и огляделась. Все как всегда. В них ничего не менялось лет триста, если не больше. Дорогая мебель времен позднего ренессанса была не столько удобной, сколько помпезной. Все такое большое, будто рассчитано не на обычных людей, а по меньшей мере на великанов. И кругом позолота. И вычурность. Всего чересчур.
Маргарет в который раз пожалела, что, в пику Хелен, предлагавшей ей после детской выбрать голубые покои, переселилась в королевские. Это было, по меньшей мере, глупо. Теперь она находилась практически одна во всем западном крыле, самом старом в замке, и порой ей было попросту страшновато. Особенно тогда, когда дул западный ветер и старинная вентиляция вторила ему глухими завываниями. Вполне можно было поверить в существование фамильных привидений.
Но что делать? Конечно, можно признаться, что ей надоела эта вычурная пышность, но не хотелось слышать от Хелен сакраментальное «я ведь говорила»! Тем более что сестра и впрямь ей об этом говорила. Но это ее выбор, так что ей за него и отвечать. Хорошо, что все здание было переоборудовано еще прадедом и обновлено дедом. Везде установлена современная сантехника, и можно без труда воспользоваться достижениями цивилизации.
Маргарет вспомнила по-мужски аскетическую квартиру Эдварда, в которую заезжала всего один раз, в предпоследний вечер перед ссорой, и застонала, досадуя на саму себя, до того ей захотелось очутиться там, рядом с ним. И тут же напомнила себе – какая же она дура! Как она может стремиться к человеку, так мерзко о ней думающем?! Неужели у нее нет ни чувства собственного достоинства, ни силы воли? Маргарет расправила плечи, и горделиво посмотрела на кокетливый комод у противоположной стены. Удивительно, что тот не разлетелся на кусочки, таким негодованием пылал ее взгляд.
– Я никогда больше не буду разговаривать с Эдвардом Торвальдом! Он меня недостоин! – это прозвучало так категорично и бесповоротно, что она разрыдалась и разозлилась на себя уже всерьез. – Нет, что это такое! Похоже, я сошла с ума. Я же никогда не плачу!
Маргарет и в самом деле никогда не плакала ни от боли, ни от обиды, как порой не доводили ее одноклассницы в закрытой элитной школе. Она давно научилась стоицизму, а, возможно, он всегда был в ее крови. Хелен ведь было точно такой. Маргарет вспомнила, какой сестра приехала из своего отпуска на Ямайку, где встретила Майкла. Никто из родных и подумать не мог, что она успела и влюбиться, и разочароваться. Что-то знал Эдуард, но он, естественно, никому ничего не говорил. Теперь наступила очередь Маргарет изведать, что такое несчастливая любовь и доказать, что она умеет владеть собой не хуже, чем ее горделивые родственники.
Итак, она не будет рыдать по утраченному счастью. Она переоденется и займется делом. Все равно каким, лишь бы занять свою буйную голову. И в первую очередь покатается на своей лошади Пигги, прозванную так потому, что в детстве та очень напоминала карликовую свинку, хотя и была чистокровным арабским скакуном.
Ознакомительная версия.
