– До войны я прибавляла себе годы, после – уменьшала, – призналась она как-то раз.
Поскольку в армию ее не взяли, она убежала из дома на Восточную границу, где расквартировался полк, в котором служил ее мнимый кузен. «Мы были немножко влюблены друг в друга», – говорила о нем тетя Ганя. Хотела попрощаться с ним прежде, чем этот Зенобиуш, свежеиспеченный подпоручник, отправится на передовую, но не успела, потому что он отправился дальше на восток, но в эшелоне с военнопленными, в то время как она сама оказалась на востоке, но еще дальше, в Сибири.
С армией Андерса она возвращалась через Африку в Польшу. В Ираке познакомилась с одним майором, которому немедля призналась, что чувство к подпоручнику было мимолетным. Майор не мог вернуться в Польшу, потому что его бы обвинили в измене родине, ибо в воздухе уже витало предвестие будущего строя. Они вместе очутились в Англии и осели там навсегда.
Тетя Ганя – чрезвычайно деятельная особа. Ничего удивительного, что, перешагнув восьмидесятилетний рубеж, она решила продать квартиру на Браганза-стрит и купить дом в Кенсингтоне. Когда же это сделать, как не сейчас? Жаль только, что не я еду в Лондон, а остаюсь с ребенком, который к тому же мальчик… Ну что ж!
Тетя Ганя славится в семье своими золотыми мыслями, от которых, правда, с течением времени отрекается. Например, не могу забыть, как двадцать лет назад она меня наставляла:
– Юдиточка, запомни, арифметика очень пригодится тебе в отношениях с мужчинами. В двадцать лет – сорокалетние мужчины, в тридцать лет – двадцатилетние, в сорок – тридцатилетние.
Впрочем, сама она никогда не следовала этому совету.
У тети Гани есть еще одна немаловажная черта – ей невозможно ни в чем отказать, а потому я ничуть не удивляюсь, что Агнешка, которой абсолютно несвойственны такие выходки, как внезапные поездки, решилась ехать.
Агнешка, Гжесик и малолетка племянница улетают в понедельник. Тося приезжает во вторник вечером. Малолетку племянника вместе с новой машиной доставят в понедельник после школы. Он останется дома, а я отвезу семейство в аэропорт. Из четырех дней свободной жизни, выпавших мне после отъезда Тоси в Прагу, остаются только суббота и воскресенье. В воскресенье я обещала моей маме навестить ее, разумеется, отцу тоже – «если уж ты собралась к матери, то загляни и ко мне». Иначе говоря, в моем распоряжении одна суббота. Иначе говоря, с гулькин нос, потому что надо подготовить нашу комнату для малолетки, а самой перебраться в так называемый салон и каким-то образом там устроиться – компьютер, принтер, место для спанья. Два дня придется жить в помещении, где стоит телевизор. Мрачная перспектива. Но чего не сделаешь ради родственников, которые пару лет назад спасли мне жизнь, приютив нас с Тосей?
Мой хорошенький, любимый Голубой!
Жизнь без тебя потеряла всякий смысл. У меня ничего не получается, Тоси почти не бывает дома, кошки грязнят окна, я безумно одинока и всеми брошена, мне так хочется, чтобы ты был рядом. Можешь даже не разговаривать со мной. Я не люблю спать одна, и мой душевный настрой полностью зависит от тебя. Только и думаю, когда же мы увидимся, а Тося совсем не хочет ехать, наверное, и я не сделаю визу – не могу дозвониться в посольство. У меня нет машины, потому что в «опеле» полетела коробка передач, я такая бедная и несчастная. Стоит холод, из всехмесяцев я больше всего не люблю ноябрь. Я ненавижу тебя, потому что ты уехал, вместо того чтобы не уезжать и любить меня больше жизни, как это делаю я. Боюсь, что ты познакомишься с какой-нибудь негритянкой или мулаткой, потому что обо этом мечтают все мужики, хотя некоторые упорно это скрывают, влюбишься в нее и будешь сравнивать ее со мной, а сравнение, к сожалению, будет не в мою пользу. Ты уже никогда не вернешься, потому что пелена спадет у тебя с глаз, ты прозреешь, увидишь меня такой, какая я на самом деле, и придет конец моей счастливой любви. Я люблю тебя больше жизни и тоскую по тебе сильней всех на свете…
Alt – D. Удалить.
Дорогой Адасик!
Я рада, что тебе хорошо в этих Штатах. Борис ходит грустный с тех пор, как ты уехал, я бы, пожалуй, последовала его примеру, но, увы, приходится подтянуться и часами стоять навытяжку, когда я обзваниваю разные инстанции. Отец обещал как-нибудь помочь через своих знакомых, но боюсь, что уже слишком поздно. У меня масса дел, в понедельник приедет Петрусь и будет у нас жить, у меня отмирают нервные клетки от ужаса. С малолетним мужичком столько же хлопот, сколько и с совершеннолетним ? Бреется ли он уже? Как жаль, что тебя нет, потому что мне никогда не приходилось иметь дело, к тому же на такой продолжительный срок, с несамостоятельным юнцом, не считая, конечно, того, Йолиного.
На работе ничего хорошего, но не буду забивать тебе этим голову. Боюсь, что ближайшие две недели заберут у меня много сил и здоровья. Надеюсь, ты закрываешь глаза, когда видишь какую-нибудь красивую женщину, которая молода и умна. Крепко целую тебя, скучаю.
Юдита.
Уже лучше. Намного лучше. Не следует слишком показывать мужчине, что ты не можешь без него жить. Это самое глупое, что может сделать женщина. Второе письмо – хорошее, взвешенное, в меру длинное, но не чересчур. Я рассказала, что у нас происходит, не перегружая Адася ненужными подробностями, вполне-вполне. Можно отправить.
Разумеется, нельзя, потому что нет выхода в Интернет. По-моему, во всем мире на это требуется несколько секунд. Но мир слишком далек и от моей деревни, и от моего Телекомма SA, который не заинтересован, как обычно, в выходе на связь. Попробую вечером.
– Здесь включается освещение, здесь открывается капот, я залил зимнюю тормозную жидкость – на две недели тебе вполне должно хватить, – а здесь противотуманные фары. Вот номер автосервиса, если вдруг что-нибудь забарахлит, вот страховка, вот техпаспорт. Пусть все будет в одном месте. Вот телефон к стоматологу, если у Петрека заболят зубы, вот телефон школы, вот домашний его классного руководителя, вот родителей Арека, он с ним дружит. Вот телефон клуба, по вторникам и пятницам – тренировки, но предварительно надо позвонить, их иногда отменяют. Петрусю нельзя арахис, у него аллергия, поэтому проследи, чтобы не ел. Он капризничает, когда ему дают зеленый лук и укроп, поэтому не заставляй. Ненавидит шпинат, так что не уговаривай его. В случае чего закажи пиццу, за две недели от голода не умрет… – Гжесик склонился над багажником своей красивой новенькой машины и стал вынимать сумки Петрека. – Мы позвоним сразу же, как только долетим. Не разрешай ему долго засиживаться за компьютером. И пусть не смотрит телевизор после восьми, разве что в пятницу. Он должен прочитать в «Пустыне и в джунглях» [21], у тебя есть? Он, кажется, не взял с собой. Лучше, чтобы ты сама вела машину в аэропорт, я сяду впереди и буду тебя инструктировать, у тебя же есть права, да? Машина как машина, они все одинаковые.
