Через несколько недель, решительно сказала себе Элен, сцена объяснения Пэнси и Оливера, терзавшая сейчас ее взор, позабудется.
И все будет так, словно Оливер Мортимор никогда не врывался в ее жизнь.
Важно только продержаться некоторое время, пока все не встанет на место.
«Я больше не буду себя жалеть, – пообещала Элен. – У меня на самом деле нет для этого оснований».
Приняв такое решение, она испытала чувство усталого облегчения.
До Элен донеслись тихие звонки телефона, стоявшего в коридоре, который вел в кухню. Наконец звонки прекратились, и после длительной паузы она услышала чьи-то шаги: в дверь Элен легонько постучались.
– Элен? – это был хрипловатый голос Хлои. – Элен, ты дома?
Элен замерла, лежа на кровати. Она не могла сейчас никого видеть, даже Хлою. Завтра – другое дело, но сейчас – нет! Хлоя немного постояла у двери и ушла.
Элен облегченно вздохнула, но буквально через мгновение вновь услышала шаги. На этот раз ей под дверь просунули записку.
«Оставьте меня в покое!» – пронеслось в голове у Элен. Наконец Хлоя ушла, и теперь Элен действительно осталась одна.
По мере приближения вечера дом начал постепенно оживать, двери открывались и закрывались, откуда-то издалека доносились музыка и смех. Мало-помалу Элен перестала обращать внимание на время, которое отбивали башенные оксфордские часы, и забылась тяжелым сном. Она понятия не имела, сколько проспала и что разбудило ее, но вдруг сна вмиг как не бывало. Элен услышала в полной тишине сперва один звук, потом другой. Она мгновенно поняла, что это такое. Вначале раздался тихий стон Оливера, который вырывался из потаенных глубин его существа в минуты наслаждения и память о котором Элен хранила, словно сокровище, и ответный крик Пэнси, отчетливый, словно звоночек в ночи. В ее комнате на первом этаже они занимались любовью!
Элен уткнулась лицом в подушку и так крепко стиснула зубы, что челюсть едва не хрустнула. Она вцепилась руками в простыню и подогнула колени, мучаясь от резкой боли. А затем еще долго лежала, подслушивая и ненавидя себя за это. Она ждала, повторятся ли крики. Но все было тихо. Она не знала, действительно ли она слышала эти звуки или они ей померещились. Во всяком случае больше никаких звуков не раздавалось.
Элен провела остаток ночи без сна. Когда совсем рассвело, она встала, морщась от резкой головной боли. Глаза ее болели, словно под веки попал песок, и так распухли, что с трудом открывались. Потянувшись за платьем, Элен заметила на ковре сложенный листочек белой бумаги и вспомнила про записку Хлои. Она раскрыла листок отекшими, непослушными пальцами.
«Звонила твоя мать, – говорилось в записке. – Позвони ей, как только сможешь. Она явно была встревожена. X.»
Элен кинулась вниз по лестнице, на ходу застегивая платье. К головной боли присоединилось еще и беспокойство.
Хотя было еще рано, мама сразу же взяла трубку.
– Элен, это ты? Почему ты не позвонила вчера вечером?
– Я… я не могла. Мама, что случилось?
– О, дорогая! Я не знаю даже, как тебе и сказать… Вчера администрация школы прислала мне уведомление. Они увольняют почасовиков. Их часы перейдут к тем, кто в штате. Элен, через неделю я останусь без работы! Вообще! Я не знаю, что делать! В этом месяце я заплатила по закладной, но…
– Подожди, мама! Дай мне подумать.
Элен откинулась назад и прислонилась головой к лакированным дощатым стенам. Пахло лаком, серый телефон-автомат казался единственным знакомым предметом в мире, который вот-вот грозил перевернуться вверх дном.
– Я приеду домой, – наконец произнесла Элен и сама удивилась тому, как твердо звучит ее голос. – Мне вообще не нужно было сюда возвращаться. Не волнуйся. Я найду работу.
– Нет, Элен! Твой отец…
Элен постаралась как можно ласковей остановить запротестовавшую мать. Она уловила в ее голосе нотку облегчения, и ей захотелось плакать…
– Я хочу домой. Мое место там. Оксфорд уже не тот, что был раньше… Послушай, ты потерпишь немножко? Если я уеду прямо сейчас, то мне придется потом возвращаться, чтобы тут уладить кое-какие дела, а мне этого не хочется.
– Да, конечно, мы потерпим. Элен, на этот месяц нам денег хватит. А в новом году я, может быть, найду постоянную работу на полставки. Но это еще не точно, еще надо дожить до Рождества и уплатить по счетам, а сейчас все так дорого…
– Не волнуйся, – повторила Элен. – Мы с тобой вдвоем справимся.
Когда они попрощались, Элен медленно положила трубку на рычаг и устало привалилась к стене.
«Это вмешалась судьба», – подумала Элен.
Ей нечего больше беспокоиться насчет Оливера. Она все равно уезжает из Оксфорда. Она представила себе панораму города, вспомнила, сколько он для нее значит… Башни и луга, окруженные реками, серые полки с книгами в библиотеках и много-много страниц, исписанных ее почерком… Теперь всему этому пришел конец.
Больше Оксфорда не будет. Как жаль, что ее последней ночью в Оксфорде стала именно эта, что именно она запомнится навсегда!
Элен печально запахнула пальто и вышла на улицу. Первым делом она пошла к своей руководительнице. Она, как обычно, была в колледже. Стены кабинета были от пола до потолка заставлены книгами, а из окна открывался вид на заливные луга. Волосы мисс Грэхем были собраны в маленький пучок, а на гладком лице лежала печать безмятежности, ведь она жила в замкнутом академическом мирке, не терзаемом житейскими треволнениями.
Элен, запинаясь, объяснила, что ей придется оставить учебу и мечты о дипломе. Ее мать и брат нуждаются в материальной поддержке, и ей нужно ехать домой.
Мисс Грэхем скрестила руки на груди и вздохнула.
– Как жаль! Вы же знаете, мы считали, что у вас есть все шансы стать первой в выпуске. Неужели ничего нельзя поделать? Если бы колледж мог оказать вам содействие… У нас есть фонды для студентов, испытывающих материальные затруднения, но помочь всей семье…
– Спасибо, но я думаю, что в этом нам вряд ли кто-то поможет.
– М-да… Но мы, конечно, будем держать для вас место. Может быть, в будущем году ваше материальное положение улучшится.
Элен вспомнила, как она впервые сидела здесь и смотрела широко раскрытыми глазами, с волнением и трепетом на происходящее в стенах великого учебного заведения, куда теперь допустили и ее. И, вспомнив все это, часто-часто заморгала, прогоняя подступившие к глазам слезы.
Она уже дошла до двери, как вдруг руководительница спросила, словно спохватившись:
– А чего вы вообще хотите добиться в жизни, Элен?
Неизвестно откуда взявшийся, совершенно неожиданный и спонтанный ответ последовал незамедлительно:
– Я бы хотела выйти замуж и родить детей.
