— Давно я так не веселился, — со смехом произнес он.
— У тебя здорово получается, — признала Джорджия.
Мэтт покачал головой.
— Не так, как я делал это раньше, чтобы произвести впечатление на девочек.
Он вытянул ноги, закинул руки за голову и стал наблюдать за детьми, а Джорджия тайком наблюдала за ним. Он был таким живописным, что на него нельзя было не смотреть!
Другие женщины тоже смотрели на него, что наполнило ее гордостью собственника, пока она не вспомнила, что не имеет права на подобные чувства.
— Кофе? — спросила она, резко поднявшись.
— Чего-нибудь холодного. Но я схожу.
Он встал и подъехал к прилавку, а Джорджия степенно пошла за ним. Продавщица стала с ним флиртовать, и Джорджии захотелось выцарапать ей глаза.
Ее это потрясло.
— Когда вы будете поить свою компанию чаем? — спросила девушка у Мэтта, и он вопросительно повернулся к Джорджии.
Девушка моргнула, как будто только сейчас заметила присутствие Джорджии.
— Минут через двадцать, — ответила она.
— Прекрасно. — Девушка снова улыбнулась Мэтту, опустив ресницы.
— Я думал, что уже слишком старый для таких взглядов, — хихикнув, пробормотал он, когда они возвращались к столику.
— Это потому, что ты ведешь себя как мальчишка, — заметила Джорджия противным голосом.
— Ой-ой-ой, — сказал он нараспев. — Мы рассердились?
— Понимаешь ли ты, как часто мне приходится выслушивать, что Мэтт сделал это, Мэтт сделал то, Мэтт, Мэтт... Джо без конца твердит о тебе, а ты... ты — воображала! — выпалила Джорджия, притворившись сердитой. Или она не притворялась?
Ей стало смешно от собственной ревности. Она пыталась изо всех сил сохранить строгое лицо, но он выкатил глаза, стал хихикать и свел на нет ее усилия. Через несколько мгновений мальчишки снова утащили его поиграть, а она потягивала кофе, наблюдая за ним, и сочувствовала официантке... и себе.
Розарий медленно, но верно разрастался. За последние несколько дней она расчистила остальные излишне пышные кусты с помощью мистера Ходжеса, потом они засадили маленькие линии квадрата, образующего форму регулярного партера.
Конечно, время для посадки было плохим, но каждый вечер живую изгородь обильно поливали, и она скоро принялась и начала расти, обогреваемая теплым солнцем.
Из гостиной наверху было видно, что посадки принимают форму, и Джорджия иногда ходила туда, сидела и представляла себе будущий дивный сад.
Будет ли она здесь, когда все вырастет? Или получится как с садом Клодии Реймонд: она услышит о нем от других, но никогда не увидит снова?
Мысль о том, что садом будет восхищаться Мэтт в компании с другой женщиной, была ужасающей, но ей нужно быть реалисткой. Она стала избегать его, отговариваться от встреч наедине. Как ни приятны они были, она знала, что он не может предложить большее.
Наконец строители сообщили, что дом готов. Она поехала, проверила и удивилась, что когда-то считала его уютным.
Безопасное убежище, но нерадостное. Ничто в нем не радовало ее. Ничто не заставило удовлетворенно вздохнуть.
Только сад оставался ее гордостью и радостью.
Добрая Дженни поливала его, поэтому он совсем неплохо выглядел, хоть и показался ей маленьким и тесным. Привыкнув к просторам Эвелинга, она недоумевала, как им жить теперь в таком маленьком доме с таким крохотным садом.
В доме все следы пожара были уничтожены, даже запах дыма, забило едким запахом свежей краски. Оставалось застелить полы новыми коврами и заказать новую мебель. Скоро можно въезжать.
В горле встал ком. Она не хотела оставлять Мэтта, но понимала, что так продолжаться не может и ей надо проявить твердость. В конце концов, она знала, что делает.
Теперь остается пожинать последствия.
— А тебе нужно переезжать?
Они стояли в гостиной, глядя в окно на сад. Маленькая живая изгородь подросла, в середине лабиринта бил фонтан, и розы по краям выглядели после чистки гораздо лучше.
— Да, — бесстрастно ответила она. — Нужно.
— Мне будет не хватать тебя. Я привык проезжать мимо студии и махать тебе. Будет очень непривычно.
— Дом готов. Глупо оставаться здесь. — Джорджия повернулась к нему: — Ты был очень добр. Не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты сделал.
— Пойдем в спальню, — тихо попросил Мэтт. — Я так хочу крепко обнять тебя...
Она сглотнула, почувствовав то же желание.
— Пожалуйста, — добавил Мэтт хриплым голосом.
Она молча кивнула, он обнял ее и повел в комнату. Впервые их любовные утехи не были покойно-нежными. Их тела будто знали, что это в последний раз, и прижимались друг к другу с лихорадочным отчаянием. В конце Джорджия не смогла сдержать слез. Они скатились в волосы, попали в уши, и она сердито их вытирала.
— Ах, Джорджия, — пробормотал он, поцелуями осушая слезы снова и снова.
Наконец она спрятала голову у него на груди и разрыдалась.
— Дорогая, в чем дело? — нежно спросил он. Она села, обмотав себя простыней.
— Мне пора... — Голос ее прервался.
— Что с тобой, Джорджия? — Он натянул джинсы и сел рядом с нею.
Она глубоко вздохнула.
— Ничего. Мне очень нравится здесь, и я не хочу уезжать.
— Так оставайся. Ты здесь желанна, сама знаешь.
И я не хочу, чтобы ты уезжала.
Скажи, что любишь, предложи выйти за тебя замуж! — чуть не крикнула она.
Он молчал.
В том-то и дело. Ей нужна независимость, но нужен и Мэтт. Однако ему она не нужна. Ее общество нравится ему, но он не любит ее.
Джорджия молча оделась и пошла в кухню, потом во двор. Все вещи уложены в машину, она в последний раз взглянула на каретный сарай и уже собиралась уезжать, когда выскочил Мэрфи и прижал свою большую голову к ее ноге.
— Ах, Мэрфи, я буду скучать по тебе. — Она опять чуть не расплакалась.
— Мы оба будем скучать по тебе, — сказал Мэтт, стоя у крыльца. В его глазах уже не было смеха, и ей показалось, что ему трудно говорить.
— Ну все. Поеду. Нужно распаковать вещи перед тем, как забирать детей из школы. До свидания, Мэтт, и спасибо за все.
— Не за что, — ответил он хрипло, подходя к ней, обнял ее и поцеловал. Поцелуй осужденного человека, чем-то потрясенного, подумалось ей, когда он внезапно отпустил ее и отвернулся. — Пошли, Мэрфи.
Он шагал по парку, рядом бежал Мэрфи, а Джорджия смотрела им вслед, пока все в глазах не расплылось от слез.
— Черт бы тебя побрал, — тихо произнесла она, смахивая слезы и залезая в машину. В последний раз выехав на дорожку, она повернула налево, через мост и повезла свое разбитое сердце в Хенфилд.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯВ доме было так много нового: и полы, и стены, и крыша, и мебель, — что находиться в нем было странно, как если бы они вошли в чью-то жизнь. Дети освоились довольно быстро, но Джорджия вечер за вечером смотрела в окно на звезды и думала о Мэтте.
