— Но, насколько я понимаю, у вас с Сином и так слишком много проблем, чтобы между вами стояло еще и прошлое. — Он посмотрел ей прямо в глаза и добавил: — Честно говоря, мне просто не хочется, чтобы вы плохо думали о Сине.
Джиллиан покачала головой в изумлении.
— Вы, Дамароны, какой-то невероятный народ. Просто невероятный!
В золотистых глазах Лайона появились насмешливые искорки.
— Это комплимент или вызов?
Джиллиан взмахнула рукой.
— У вас война на носу, а вы заботитесь о том, что думает о вашем кузене человек, которого вы используете как приманку!
— Но ведь это же так просто, Джиллиан! Мне небезразличен Син, а Сину небезразлично, что вы о нем думаете. Стало быть, и мне это тоже небезразлично, — пояснил Лайон.
Она знала, что это правда. Но Джиллиан знала, что правда не только это.
— Вы, Дамароны, хотите слишком многого.
— Да, — ответил Лайон. — И по большей части мы добиваемся того, чего хотим.
По большей части? Джиллиан успела убедиться, что они всегда добиваются того, чего хотят.
Син… Она отчаянно хотела повидать его. Увидеть, как он будет смотреть на нее после этой ночи. Обнимет ли он ее? Поцелует ли? Или холодно взглянет, будто между ними ничего не было?
Она вспомнила о том, что говорил Лайон о матери Лили. Прошлой ночью Син тоже пользовался презервативом, но, если презерватив не помог, и она забеременеет, Син никогда об этом не узнает. Она не вынесет того, что он будет просто «заботиться о нем и ее ребенке».
Джиллиан видела, каков он в порыве страсти. И она не вынесет его безразличия.
Она вошла в кабинет Сина. Светло-бежевый ковер приглушал ее шаги. Джиллиан не пыталась искать Сина до самого ленча, надеясь, что он придет сам; но когда он не появился, она не выдержала и отправилась его разыскивать. В конце концов, не в первый раз.
Она никогда не бывала у него в кабинете, но нашла его без труда. Он находился в противоположном крыле дома. Это была большая светлая комната со стенами, отделанными деревянными панелями, с мебелью, обитой коричневой кожей, со встроенными полками и большим столом орехового дерева.
Син стоял у окна и говорил по телефону, но, увидев ее, он быстро закончил разговор и повесил трубку. Он подошел к ней. Глаза у него потемнели от желания, точь-в-точь как прошлой ночью.
— Привет, — сказал он хрипловатым голосом, притянул к себе и крепко поцеловал.
Она испытала неимоверное облегчение, которое тут же сменилось наслаждением — она снова была в его объятиях! Джиллиан не собиралась подавать виду, что она искала его, думала начать разговор с шуточек, чтобы показать, что то, что было между ними, вовсе не так уж важно.
Но стоило его губам коснуться ее губ, и она растаяла, сделалась покорной, податливой.
— Привет, — сказала она, когда ей наконец удалось перевести дух.
Он обнял ее за талию и прижимал к своей твердой, мускулистой груди.
— Господи, как хорошо, что ты пришла! Я так хотел видеть тебя!
— Я почти все утро провела у себя. Найти меня было совсем несложно, — вздрогнула Джиллиан.
— Я знаю. Но я был очень занят, — мягко сказал он.
— Ах вот как!
Она попыталась высвободиться из его объятий, но он снова притянул ее к себе.
— Нет, правда. Мне так не хотелось уходить от тебя сегодня утром! — Он улыбнулся ей и погладил ее шею. — Знала бы ты, как ты хороша, когда спишь! Я едва удержался от того, чтобы обнять тебя и любить, пока ты не проснешься!
Когда Джиллиан представила себе это, ее охватила томная слабость. Ах, почему он этого не сделал!
— Но у меня обнаружилось неотложное дело, и я должен был заняться им.
— Как это обнаружилось? Ты имеешь в виду, пока мы были вместе? А я ничего не слышала? Что, разве кто-то приходил?
— Зазвонил телефон, но я успел снять трубку, пока ты не проснулась, — объяснил Синклер.
Да, в это нетрудно было поверить. В его объятиях она истратила все силы и погрузилась в глубокий сон. А теперь ей снова хотелось его любви.
Она отодвинулась от него — на этот раз он ее отпустил.
— И ты все утро провел здесь?
— Да, почти все.
Джиллиан увидела куклу, лежащую на диванной подушке и укрытую кукольным одеяльцем.
— Хейди? — попыталась угадать она.
— Вероника, — улыбнулся Син. — Лили играла тут некоторое время, а потом ушла, но оставила мне одну из своих дочек, чтобы я не соскучился.
— Она прелесть.
— Прелесть. Спасибо.
— Я еще удивилась, что не видела ее сегодня утром, — сказала Джиллиан. — На пляже ее не было…
Он помрачнел.
— Я просил не выпускать ее из дома сегодня.
Хорошее настроение Джиллиан мгновенно испарилось.
— А ты ей объяснил, почему?
— Всего я, конечно, объяснять не стал. Просто сказал, что сегодня могут прилететь злые люди, и что я боюсь, как бы они ее не забрали, — нехотя пояснил Синклер.
— Ах вот как? Злые люди?
— Я объяснил так, чтобы она поняла.
— Как плохо, что приходится объяснять ребенку подобные вещи, — сказала Джиллиан. Она сказала это себе, но Син ответил:
— Полностью с тобой согласен.
— Следовало бы издать закон, что ничто дурное не должно задевать детей до восемнадцати лет, пока они еще не могут дать сдачи.
Син слегка улыбнулся.
— Я бы за него проголосовал.
При виде улыбки Сина Джиллиан снова обдало жаром. За прошлую ночь это ощущение стало для нее привычным. И желанным. Но сейчас был день, и дело приближалось к развязке.
— От Стефана что-нибудь слышно?
— Напрямую — ничего, но известия все же есть. Собственно, по этому поводу мне и звонили утром, — он говорил медленно, как бы нехотя. — Похоже, Уайс готов сделать свой ход. Наш источник доложил, что он готов отправиться в путь в любое время.
— О Господи!
Джиллиан почувствовала, как кровь отлила от лица, и без сил опустилась на кушетку. Его слова обрушились на нее холодным свинцовым грузом.
«Это она из-за отчима», — подумал Син и ощутил прилив совершенно беспочвенного гнева. Да, беспочвенного. Потому что сердиться было не на что. С тех пор, как ему была дарована Лили, Син знал, какой слепой, доверчивой любовью может любить ребенок своего отца. Вот и Джиллиан любит отчима так же.
Но если он все понимает, почему его так раздражает то, что Джиллиан переживает о своем отчиме? Почему он не может смотреть на вещи объективно? Почему он так старался открыть ей глаза и показать, что Уайс — чудовище?
Он еще раз взглянул на Джиллиан и мысленно обозвал себя несколькими отборными ругательствами. Ей плохо, а он тут рассуждает!
— Я не стану повторять, как мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Я могу только сказать, что для тебя это почти закончилось. Скоро я отправлю тебя домой.
