— Дорогая, я понимаю, что звонить с утра пораньше нелепо, но мне не терпится узнать про вчерашний вечер. Ты сама ведь мне не позвонишь, я знаю. Как прошел ваш ужин?
Лиз обреченно подвинула стул и со вздохом уселась.
— Никак.
— Что значит «никак»?
— Оливер в последний момент позвонил и сказал, что не придет. Так что званый ужин не состоялся.
— Ой, дорогая моя, как жалко! А я мечтала расспросить тебя во всех подробностях. Ты так восторженно об этом говорила.
Она помолчала и, поскольку дочь явно не собиралась ничего добавить, осторожно поинтересовалась:
— Вы, часом, не поссорились?
Лиз усмехнулась.
— Нет, конечно, нет. Он просто не смог прийти. Думаю, он очень занят. Отец вчера угощал его обедом, и они полдня обсуждали дела. Между прочим, отец собирается покупать поместье Кейрни.
— Ну, уж он-то точно будет занят, раз такое дело, — сказала Элен язвительно. — Ох, бедный Оливер, что его ждет. У него сейчас очень трудный период. Ты должна быть крайне терпелива, дорогая, должна относиться к нему с большим пониманием.
Лиз не желала больше говорить об Оливере и спросила, чтобы сменить тему:
— А что новенького в великом городе?
— Да всякое разное. Мы пробудем здесь еще недельку-другую. У Паркера какие-то дела с приехавшими из Нью-Йорка пожарными, так что мы пока не можем вернуться в Париж. Я развлекаюсь тут, встречаясь с людьми и узнавая разные новости. О, знаешь, что я тебе сейчас расскажу? Тут произошла такая неожиданная вещь!
Лиз почувствовала в голосе матери желание посплетничать и поняла, что разговор затянется по меньшей мере еще минут на десять. Она достала сигарету и уселась, собираясь слушать.
— Ты же знаешь Диану и Шона Карпентер? Представляешь, у Дианы пропали приемные дети! Да-да, просто исчезли с лица земли в буквальном смысле слова. Оставили письмо, что они едут в Шотландию — вот уж нашли, куда податься, — искать своего брата Ангуса. А он, конечно, ужасный хиппарь. Диана с ним такого натерпелась! Он тратит время на поиски истины в Индии или где-то там еще, где все эти люди надеются ее найти. По-моему, Шотландия — это последнее место, где он должен был оказаться, там ведь нет ничего, кроме приземленных девиц и телячьего рубца с потрохами. Надо сказать, мне всегда казалось, что Каролина довольно странная девушка. Она как-то пыталась стать актрисой, и у нее ничего не вышло, но мне и в голову не могло прийти, что она способна на такую дикость — просто исчезнуть.
— А что предпринимает Диана?
— Дорогая, что она может предпринять? Обращаться в полицию она не хочет. В конце концов, хоть мальчик еще маленький, но девушка-то уже считается взрослой… Она должна быть способна о нем позаботиться. Диану приводит в ужас мысль о том, что газеты могут ухватиться за эту историю, и она попадет на первые полосы вечерних выпусков. И ко всему прочему, на вторник назначена свадьба, а у Хью, как-никак, есть профессиональная репутация, которую он должен поддерживать.
— Свадьба?
— Да, свадьба Каролины, — в голосе Элен прорезалось раздражение, словно Лиз не понимала простых вещей. — Каролина выходит замуж за брата Дианы, Хью Рашли. Во вторник. Репетиция свадьбы назначена на понедельник, а они даже не знают, где она. Это все ужасно выбивает из колеи. Мне всегда казалось, что она странная девочка, не правда ли?
— Я не знаю. Я ее никогда не видела.
— Ах да, конечно. Я все время об этом забываю. Как глупо. Но, знаешь, я всегда думала, что она хорошо относится к Диане, я и предположить не могла, что она так с ней поступит. Ох, дорогая моя, ты ведь не будешь так себя вести со мной, правда, когда со временем соберешься замуж? Будем надеяться, что это скоро случится и ты выйдешь за Того Самого мужчину. Не будем называть имен, но ты ведь понимаешь, кого я имею в виду. А сейчас мне пора идти. Я записалась к парикмахеру и уже опаздываю. Дорогая, не беспокойся за Оливера, просто зайди к нему, будь мила и прояви понимание. Я уверена, все будет в порядке. Я по тебе очень соскучилась. Приезжай поскорее.
— Постараюсь.
— До свидания, милая, — и затем, не слишком убедительно, — передай отцу от меня привет.
Тем же самым утром, только немного позднее, Каролина Клиберн лежала, словно на подстилке, в зарослях вереска, прикрыв глаза рукой от яркого света, и солнечные лучи согревали ее с головы до ног. В отсутствие зрения прочие чувства стали вдвое острее. Она слышала куликов, отдаленное карканье ворона, плеск воды, тихие вздохи почти неощутимого таинственного ветерка. Ее ноздри ощущали сладость чистой воды и земли, покрытой мхом, влажной и темной от торфа. Она чувствовала холодный нос Лайзы, старой суки лабрадора, которая лежала рядом, уткнувшись мордой в руку Каролины.
Рядом с ней, свесив руки между колен, сидел и курил Оливер Кейрни, наблюдавший за усилиями Джоди: тот посреди маленького пруда боролся с веслами громоздкой деревянной лодки, которые были слишком длинны для него. Время от времени раздавались угрожающие всплески и Каролина поднимала голову, чтобы убедиться, что он просто поймал краба или закружил лодку и, удовлетворенная тем, что он не собирается тонуть, опускалась обратно на свое вересковое ложе и вновь прикрывала глаза.
— Если бы я не надел на него этот спасательный жилет, вы бы сейчас носились туда-сюда по берегу, как обезумевшая курица.
— Нет, не носилась бы. Я сидела бы в лодке вместе с ним.
— Тогда вы оба рисковали бы потонуть.
Вереск покалывал ее сквозь блузку, по руке полз какой-то безымянный жучок. Она села, стряхнула жучка и подставила лицо солнцу.
— Даже не верится: каких-то два дня назад мы с Джоди попали в жуткую метель, а теперь вот такое.
Пруд был спокоен и чист, в нем отражалось почти летнее голубое небо, за его дальним берегом, поросшим тростником, начинались вересковые холмы, на гребнях которых выступали голые скалы, словно сигнальные вышки на вершине горы. Вдали виднелась пасущаяся отара овец, и в утренней тишине было слышно их жалобное блеянье. Лодка, которой столь мужественно управлял Джоди, со скрипом медленно скользила по воде. Волосы у него стояли дыбом, а лицо потихоньку начинало краснеть.
— Здесь очень красиво, — произнесла она. — Я и не думала, что здесь так красиво.
— Сейчас самое лучшее время года для этих мест. Так будет еще месяц-другой, пока распускаются листья буков и нарциссы, а потом вдруг наступит лето. В октябре здесь опять станет очень красиво, деревья станут багряными, небо — глубоким синим, а вереск — пурпурным.
— Вы ведь будете отчаянно скучать по здешним местам.
— Конечно буду, но тут уж ничего не поделаешь.
