Уго против воли вспомнил еще кое о чем. После того, как Камила уехала в частный женский колледж, Тадео стал много времени проводить у нее в комнате. Он просто спал там. Бывало приходил с очередной студенческой вечеринки пьяный и пахнущий женскими духами, но к себе не шел. Заваливался на кровать Камилы и там засыпал.
Уго, проводя много времени на работе, об этом не знал. Да и мужчина на подобное не обращал внимания, чего нельзя сказать про его жену. Она и сказала, что это ненормально. Уго с безразличием отнесся к этим словам, но по просьбам жены в комнате Камилы был сделан полный ремонт. Замена мебели и даже вещи девушки до ее возвращения отнесли в подвал.
Уго бы и не запомнил этот случай, если бы не взгляд Тадео, который тот кинул на мужчину, когда Уго за завтраком невзначай сказал про запланированный капитальный ремонт в комнате Камилы. Вот его забыть невозможно.
Но все же Уго считал, что Тадео просто прикипел к Камиле, как к сестре. Это плюс, ведь, значит, он воспринимал семью Агилар, как свою. За счет бережного отношения к «сестре» парнем даже можно было манипулировать, но все оказалось далеко не так, как думал мужчина и то, что происходило, рушило абсолютно все. Любой интерес Дамиана к Камиле недопустим.
— Я разговаривал с Камилой и было принято решение, что она не вернется в Мадрид. Она хочет учиться в другом университете.
Тадео сделал еще шаг к Уго и почему-то уже это веяло опасностью. В полумраке палаты парень вообще выглядел каким-то одичалым.
— Если она захочет, вернется в Мадрид после окончания университета, но, возможно, к тому времени у нее уже будет любимый человек и я надеюсь, что ты понимаешь, что подобное внимание «брата» ей не нужно.
Глава 20. Никто
Постепенно я все более отчетливо понимала, что ненавижу своих родителей. От этого в груди все гудело горечью и жжением, но, наверное, пришло время признать, что нормальных отношений в этой семье никогда не было и не будет. Следовало послать все к чертям и уже идти на кардинальные меры. А именно — рвать с семьей Агилар любую связь. Тем более, с каждым днем мое положение все более ухудшалось и я опасалась, что, еще немного и вовсе окажусь на самом дне.
Прошел уже месяц с тех пор, как папа сказал отправить меня подальше. Сначала меня отвезли в Куэнку, но я там не пробыла и двух дней — меня вывезли в Португалию. Если точнее — в Обидуш. Это вообще крошечный город. Да, он красивый — в основном состоящий из двухэтажных домов между которыми бежали узкие улочки, покрытые брусчаткой. Сами здания белоснежные, но с крышами из оранжевой черепицы. Еще многие стены обвивала лоза из цветов. Если честно, очень атмосферный городок. Казалось, что даже воздух тут совершенно другой — более легкий, но я никогда не забывала о том, что для меня Обидуш являлся своеобразной клеткой.
Практически на окраине городка для меня был снят двухэтажный коттедж с небольшим двориком. Всего лишь одна горничная и один повар, а, так же, два охранника. Они же являлись моими телохранителями.
Никаких телефонов и интернета. То есть, меня просто отрезали от внешнего мира.
Как только я оказалась в Обидуше, сопротивлялась изо всех сил. Искала пути побега, или возможность связаться с родителями, чтобы поговорить с ними, но добилась лишь того, что примерно через неделю ко мне прилетела мама.
Сразу последовали сухие слова о том, что я должна вести себя хорошо, иначе папа еще сильнее разозлится. Если же я буду послушной, скоро моя жизнь нормализуется. Вот только, от этих слов у меня сознание сжималось и я уже начинала понимать, что ничего хорошего ждать не следует.
Я пыталась задавать маме вопросы, но она на них не отвечала, а, понимая, что буквально следующим утром она собиралась возвращаться в Испанию, я пошла на отчаянный шаг.
Я решила напоить маму.
Почему-то вспомнила о том, как от нее исходил запах алкоголя, когда мама подошла ко мне перед тем, как меня увезли из отеля. Тогда она взболтнула лишнего и я надеялась на то, что это повторится.
Если честно, я раньше никогда не замечала у мамы пристрастия к алкоголю, но вечером при ней я открыла бутылку вина и предложила выпить вместе со мной. Сразу она отказалась, но, увидев, как я потихоньку пью вино, сидя на улице около бассейна, мама через время подошла и молча наполнила свой бокал. Потом еще и еще.
— Такое гадкое вино. Дешевка, — говорила она, морщась, но, тем не менее, бутылка уже вскоре опустела. При этом, я сама не выпила даже половины бокала.
Этого было мало, чтобы мама разговорилась, но достаточно, чтобы она захотела выпить еще. Наверное, была уже полночь, когда она все же начала отвечать на мои вопросы. Сначала просто недовольно фыркала, а потом у нее начали проскальзывать интересные фразы.
Например, невзначай начав разговор о Тадео, я спросила, как это никто не заподозрил, что он приемный? Да и я же видела несколько фото, на которых мама беременная.
— Откуда же взялись те снимки, если…
— Я тогда была беременная. Я потеряла ребенка при родах, — мама сразу сделала несколько глотков коньяка.
— То есть, вы подменили Тадео и подстроили все так, будто это ты его родила? — уголки моих губ поползли вниз. Все это было настолько странно и дико, что с трудом усваивалось в сознании.
— Как раз за день до моих родов умерла та девушка, которая родила Дамиана. Твой отец тогда, как с цепи сорвался, — мама зло стиснула бокал. — Мне даже казалось, что ему было плевать на то, что нашего ребенка не стало. Он думал только о том, что та девка умерла. А потом еще пришел ко мне с этими безумными мыслями — принять Дамиана, как своего. Совершить подмену, — мама опять отпила коньяка. — Дамиану тогда было три дня. Но деньги и связи творят чудеса. Когда я с Дамианом вернулась домой, никто и ничего не заметил.
— То есть, папа захотел признать Тадео, своим сыном потому, что та девушка была ему дорога?
Мама ничего не ответила. Лишь опять наполнила свой бокал, немного пролив на себя, а я задала несколько следующих вопросов:
— Кем была мама Тадео? А отец?
И вновь мама ничего не ответила. Сидела, зло сжимала стакан и опять напивалась. Только позже она сказала:
— Твой отец всегда хотел наследника. А я смогла родить только тебя — бестолковую дочь.
Бывает такое, что слова ранят. Эти ударили по мне так, что сознание разбилось в дребезги.
— Твой отец интересовался тобой ровно до тех пор, пока не стал известен пол. Ему было бы плевать даже, если бы и тебя не стало при родах, а мне хотелось бы, чтобы умерла ты, а мой первый ребенок остался жив. Тогда должен был быть мальчик. Твой отец занимался бы нашим сыном, а не Дамианом, — внезапно мама улыбнулась, а затем вовсе засмеялась. — Но как же я наслаждалась, когда Дамиан все больше и больше становился похожим на своего биологического отца, а не на ту девку…
Мама упала на шезлонг и что-то еще говорила, но больше я не могла разобрать слов. Еще немного и она вовсе заснула.
Всегда такая утонченная, изящная и идеальная в своем внешнем виде, она эту ночь проспала на шезлонге, сжимая в руках полупустую бутылку коньяка.
Я же заперлась в своей спальне и долго плакала. Не хотела, чтобы кто-то слышал мои всхлипы, поэтому лицом утыкалась в подушку, задыхаясь от слез.
Я уже давно поняла, что родители меня не особо любят, но эти слова мамы стали последней точкой, которая все остаточно прояснила.
Мне было всего лишь восемнадцать лет. Я хотела немного любви и внимания своих родителей, но уже перестала цепляться за надежды.
Поняла, что я никому не нужна.
* * *
На следующий день мама даже и не вспомнила про наш разговор. Возможно, у нее были подозрения, что она взболтнула лишнего, но я сделала вид, что все так же ничего не знала. Она с облегчением выдохнула и все так же мучаясь от головной боли, покинула Обидуш.
Я же стала больше гулять. Вернее, я делала вид, что наслаждалась городом, но на самом деле пыталась узнать, как можно отсюда уехать. Хотя, был ли от этого смысл, учитывая, что у меня не было ни документов, ни денег? Наверное, следовало ждать, пока меня вернут в Испанию. Вот только, когда это произойдет?
