Сознание бурлило и я столько всего хотела сказать Тадео, но не успела. В этот момент в коридор вышла горничная и увидела у меня в ладони свой телефон.
Абсолютно всем, кто был на этой вилле, было хорошо известно, что мне нельзя давать телефон. Это одно из главных приказов моего отца.
Именно поэтому я резко прервала разговор и, пока горничная шла ко мне, я быстро удалила из телефона вкладки, которыми пользовалась и убрала любые следы того, что я заходила в соцсеть.
Я извинилась перед девушкой и попросила ее никому не рассказывать, что я брала телефон. Она кивнула, но я поняла, что горничная все расскажет. Уже скоро об этом станет известно моему отцу и я могу ждать наказания.
А я и так сожалела о том, что воспользовалась телефоном. Лучше бы этого разговора никогда не было. Он меня разрушил.
Теперь по отношению к Тадео у меня была только ненависть.
* * *
Утро следующего дня началось как обычно, но, просыпаясь, я уже понимала, что этот день будет тем, в котором я рискну всем. Я дошла до грани и, отчаявшись, была готова ее переступить. Будь что будет.
Позавтракав, я, как обычно, пошла гулять по городу, но на нужном проулке резко свернула и зашла в полицейский участок. Там я попросила помощи. Сказала, что я уже совершеннолетняя девушка, но мой отец не отдавал мне мои документы. Я спрашивала совета, что можно сделать в таком случае и учитывая то, что я находилась не в своей родной стране.
Я ожидала, что, возможно, меня отправят в посольство и уже там будет решена проблема отсутствия моих документов. Или, может, этот вопрос решится через полицию. Я думала, что папа не захочет иметь дел с правоохранительными органами и даст мне свободу.
Правда наивно?
А я этого еще не понимала.
Меня тогда до вечера оставили в полицейском участке. Я жутко волновалась, но все же надеялась на лучшее. Так продолжалось ровно до тех пор, пока я не увидела своего отца.
Судя по всему, он еще не успел покинуть Португалию, так как в Обидуш вернулся довольно быстро и по взгляду папы я поняла, что ничего хорошего меня ожидать не может. А полицейские, с которыми я до этого разговаривала, резко перестали понимать испанский и не реагировали на мои просьбы о защите.
Меня насильно отправили обратно на виллу и там я поняла, что такое настоящий ад.
Я всегда ощущала опасность исходящую от папы, но только этой ночью поняла на что он действительно способен. Мне казалось, что папа и убить меня может.
Походом в полицию я перешла черту. В любом ином случае информация об этом могла попасть к журналистам, а это, несомненно, бросило бы тень на репутацию семьи Агилар. Именно это вводило папу в ярость и он меня учил уму и хорошему поведению. Или же, нет, он просто срывал на мне злость.
Даже в первый свой удар вложил столько силы, что я тут же рухнула на пол и еще некоторое время не могла подняться на ноги. И ударил он в голову, из-за чего перед глазами потемнело и сознание поплыло, а на языке возник сильный привкус крови.
— А ну вставай, — папа поднял меня за шиворот, как тряпичную куклу и дал такую пощечину, что я тут же опять рухнула на пол.
Наверное, я это заслужила. Верно? Глупая, никчемная, пустая трата времени, не девушка, а чудовище. Никто.
Оказалось, что у папы достаточно сил, чтобы за считанные минуты меня поломать. Он швырял меня из стороны в сторону, тягал за волосы и бил. Я кричала, но на мои крики никто не пришел, хотя, их, как минимум, слышала охрана.
Мне даже не сразу вызвали скорую. Я лежала на полу все так же чувствуя невыносимую боль от переломанных костей и ощущая, как рот наполнялся кровью, не давая нормально дышать. Периодически теряла сознание. Так происходило раз за разом, наверное, в течение нескольких часов, пока папа не успокоился и все таки не вызвал скорую.
Перед тем, как он это сделал, мужчина подошел ко мне и проверил пульс. Я тогда была в сознании, хоть и не шевелилась, и почему-то мне показалось, что у папы на лице всего лишь на мгновение проскользнуло странное выражение.
Будто он надеялся, что пульса уже не почувствует.
* * *
Я просто исчезла.
Наверное, этого следовало ожидать, ведь папа не хотел, чтобы новость об его срыве стала общеизвестной. Поскольку мы находились в Португалии, избежать возникновения сплетен было достаточно легко, но все же меня пришлось перевезти в другой город.
Он почти такой же маленький, как и Обидуш, поэтому больница тут только одна и та крошечная. Меня положили в дальнюю палату и всем врачам рассказали, что меня избили какие-то хулиганы.
Состояние у меня было крайне плачевным и, более-менее, прийти в себя я смогла только на третий день. Папа все это время был в городке и ему сразу сообщили о том, что я пришла в сознание.
Время близилось к обеду, когда он вошел в мою палату. Сел на стул и сразу перешел к делу. Сказал, что, если я хоть кому-то расскажу о том, что это он меня избил, меня уже на следующий день найдут в канаве.
Я понимала, что, нет, не найдут. Папа запугивал, но он был в состоянии сделать так, чтобы я бесследно исчезла. И он это сделает, если будет нужда.
Так странно осознавать, что я жила лишь потому, что мне позволили.
* * *
Со временем я поняла, что папа предпочел никому не рассказывать о том, что я находилась в больнице. Лишняя морока. Да и он решил не привлекать внимание к этому случаю.
А я просто пыталась прийти в себя. Не только физически, но и душевно. Меня полностью разбили.
Папа, приезжая ко мне, продолжал давить. Все повторял, что я должна быть хорошей и послушной, а я молча кивала.
Два месяца потребовалось на то, чтобы я пришла в себя. Нет, не душевно. Лишь физически, но папе хватило этого, чтобы сразу перенаправить меня в Японию, где я была представлена Рубену Кано. Я раньше несколько раз видела его, но только издалека.
Сам по себе Кано и правда выглядел не плохо. Я бы даже сказала, что очень даже хорошо, хоть и был больше чем, в два раза старше меня. Очень строгий мужчина с таким же безупречным внешним видом.
На меня он смотрел, как на товар и на ужине, затрагивая разнообразные темы разговора, будто бы проверял, а утром следующего дня опять пригласил к себе моего папу и ответил согласием на сделку. Лишь значительно позже я узнала, что папа меня продал. Причем, буквально. Кано, взамен на меня, отдал ему какие-то акции, на баснословную сумму.
Таким образом я стала собственностью этого мужчины, но, к моему удивлению, сразу Кано не стал меня трогать и вообще были скрыты новости о нашей будущей свадьбе.
Кано сказал, что я еще слишком маленькая, а ему нужна достойная спутница, а не глупая девчонка. Именно поэтому меня зачислили в университет Лондона — высшее образование лишним не будет. Так же специальные люди занимались моими манерами, знаниями и внешностью.
В основном, я жила в Лондоне и в Японию приезжала только на каникулах. Если Кано не был в разъездах по делам своей корпорации, то мы виделись, но он все так же меня не трогал, хоть я и знала, что женщин у него было много. Наверное, я ему была нужна, лишь как кукла. Видимость жены, с которой Кано смог бы в будущем показаться в обществе, а для постели у него были другие женщины. Поэтому он и не торопился меня трогать.
* * *
Постепенно прошло два с половиной года.
Многое произошло, хотя я все время пыталась уделять учебе.
Я сама повзрослела и стала более женственной. Теперь мне уже было двадцать и я являлась студенткой третьего курса.
С мамой и папой я виделась лишь пару раз, но только потому, что они приезжали в гости к Кано. У меня с ними трепетных семейных отношений не появилось. Я все так же ненавидела своих родителей.
С Тадео я не виделась. Он и правда мне больше не звонил, а я тоже не спешила это делать. Так же мы больше не списывались.
Я лишь отдаленно слышала, что он отдалился от семьи. Нет, он все так же был Агилар, то есть, тайна его происхождения не была раскрыта, но все же Тадео теперь занимался своим делом и больше не работал на отца. Плюс, он теперь жил отдельно.
