Ого! И когда только успел? Такой молодой! Хотя… есть у меня знакомая, которая только и успевает браки с разводами оформлять. Но там уже явно клиника.
— Вот-вот. А было бы невмоготу, сомневаюсь, чтобы ты по пятому кругу в это ввязался. Всё-таки на идиота ты не тянешь.
Микроволновка тренькнула, я достала готовые бутерброды и водрузила на стол.
— Не тяну, это верно, — вздохнул Артур. — У меня другая проблема. Если дошло до интима, считаю себя обязанным предложить даме руку и сердце. Кто ж виноват, что в разное время все мои пять дурёх согласились.
— Ничего себе! — поразилась я. — Что, вот так запросто, без любви, раз и всё? Следуя гипертрофированному чувству долга? Да у тебя, походу, проблем больше, чем у моей собаки!
— Ну не то чтобы совсем без любви, — засмеялся Артур. — На такие жертвы даже я не способен. Поначалу кажется, что влюблён, а потом… Короче, постоянно путаю любовь с разгулявшимся либидо. А когда через годик-другой разберусь, что и интересы-то у нас разные, и поговорить нам не о чем, уже поздно, увяз в своей ответственности по самое не хочу. Обидеть жену уходом не могу, вот и приходится ждать, пока она сама меня бросит.
— И ты, змей, после всего, что сейчас наговорил, смеешь предлагать мне замуж?! А если мне такой же чёрствый тип попадётся, и будет терзаться в ожидании, когда ж я, наконец, от него, любимого, уйду?! — в шутку напустилась я на него.
— Не попадётся. Сейчас большинство вообще считает, что постель — не повод для знакомства. Разве что меня дождёшься, — он опять широко улыбнулся и подмигнул мне карим глазом, шельмец. — Глядишь, через месяц-другой и освобожусь.
Артур, как и многие другие лица кавказской национальности, неравнодушные к блондинкам, давно на меня заглядывался. Однако, как отпрыск приличного рода, получивший безупречное воспитание, никогда границ дозволенного не переходил, зная, что отношусь я к нему исключительно по-приятельски. Обсуждать подобные темы и ненавязчиво шутить о наших возможных отношениях он стал позволять себе совсем недавно, после нескольких лет знакомства.
— Нет уж, благодарствуйте, — хмыкнула я. — Мне и так-то институт брака представляется пережитком прошлого, а вы, сударь, хотите, чтобы я убедилась в этом окончательно и с горя в монастырь подалась?
— Вот монахи-то обрадуются! — захохотал Артур.
И тут, прерывая наш бессмысленный трёп, громыхнуло так, что монолитное сооружение, коим является наш дом, вздрогнуло.
***
Федька подпрыгнул и, заглушая вой сработавшей у всех машин в округе сигнализации, захлебываясь лаем, ринулся к двери. Мы побросали недоеденные бутерброды и бросились следом.
Кое-как успокоив собаку и на ходу обуваясь, мы с Артуром наперегонки скатились с лестницы, и попали прямиком в объятия полоумного соседа.
— Началось, товарищи! — в восторге вскричал Бронштейн, натягивая на голову красную эмалированную посудину, призванную, надо полагать, исполнить роль каски.
Отчебучив нечто похожее на танец с саблями, он набрал в лёгкие воздуха и вдруг на весь подъезд заголосил: «Взвейтесь кострами, си-и-ни-е ночи!»
Мы попробовали затолкать очумевшего соседа обратно в его нору, но не тут-то было! Горланя пионерский гимн, Бронштейн рвался на передовую, невзирая на преграды. Пришлось отступить и рука об руку с «соратником» бежать выяснять, по какому поводу прозвучал мощный взрыв.
Слева, сразу за нашим парком, в небо поднимался густой столб чёрного дыма. Воняло гарью, но что именно горело, рассмотреть из-за деревьев было невозможно. Мы поспешили к воротам.
Оказалось, костром взвился джип в соседнем дворе.
Я уже подзабыла времена, когда на наших улицах взлетали в воздух автомобили, и сейчас была неприятно удивлена, с сожалением глядя на то, что осталось от добротного внедорожника. В те давние времена было легче лёгкого случайно оказаться на линии огня, сейчас же, к счастью, никто не пострадал, не считая, конечно, душевных ран хозяина машины. Мужик бегал вокруг, размахивая руками и хватаясь за голову, не то причитая, не то матерясь. У костровища быстро собиралась толпа.
Кое-как объяснив взбудораженному Бронштейну, что это вовсе не теракт, а какая-то узкомасштабная местная разборка, нам удалось с горем пополам отволочь соседа, продолжавшего распевать патриотические песни, обратно домой. В приступе безудержного революционного порыва Бронштейн всячески упирался и пытался сбежать, душой стремясь на баррикады. И только после моего недвусмысленного приказа затаиться и дожидаться сподвижников, которые якобы должны ближе к ночи собраться на совет, позволил утрамбовать себя в квартиру.
Попеременно ощущая себя то Кларой Цеткин, то медсестрой из психушки, домой я вернулась удручённая, сильно опасаясь, что совещаться Борису Абрамовичу придётся нынче не с нами, а с психиатрами.
Глава 22. «Тихий семейный вечерок»
Мой мобильный разрывался на кухонном столе. Естественно, в суматохе я и думать забыла прихватить его с собой.
Звонил Виктор Андреевич.
— Рита, что у вас случилось? — встревожено начал он. — Почему вы трубку не берёте? Я уже пятый раз звоню.
— Да ничего, нормально всё, не считая некоторых нюансов… — Тоже ещё, нашёл причину для волнения! Мало ли где я могу быть. Вот помешательство Бронштейна — это да, причина! Но не говорить же о нём при Артуре… Ни к чему ему знать, что мы с Азаровым к безумию соседа основательно руку приложили.
— А что у вас там за взрыв?
— Это не у нас, по соседству, — пояснила я и рассказала про пострадавший автомобиль.
— Ясно. Никуда не уходите, сейчас приеду.
Артур курил, терпеливо дожидаясь окончания разговора, хотя, судя по тому, как он поминутно поглядывал на часы, явно торопился.
— Рита, кроме шуток, сосед твой с большим приветом, — сказал он, когда я договорила. — Его надо срочно госпитализировать.
— Надо, — согласилась я, поскольку сама только об этом теперь и думала. Но зная по рассказам очевидцев, какие порядки царят в дурдоме, очень переживала, что после пребывания там несчастный Бронштейн уже никогда не сможет вернуться к нормальной жизни. Принимать на себя решение судьбы постороннего человека мне совсем не хотелось.
Нет, нужно как можно скорее вызвать обратно его родных — пусть они и решают, что делать. Может, у них в семье уже подобные отклонения встречались? А может, для них это вообще норма! Вдруг они потомки какого-нибудь Троцкого, и тяга к переворотам у них генетически заложена, как у Федьки охранный инстинкт?! Нет, вот дождусь Азарова, и пойдём пытать соседа на предмет местонахождения родственников…
— Ну так что, Рита, вызывать неотложку? — вклиниваясь в мои мысли, спросил Артур, помахав телефоном. — А то мне ехать пора.
— Нет, — ответила я и, злясь на ситуацию в целом, всё-таки не удержалась от шпильки в адрес Виктора: — Сейчас ко мне один товарищ приедет, он отлично в душевных болезнях разбирается. Для него человека с ума свести — раз плюнуть! Надеюсь, и обратный путь умеет проделывать столь же виртуозно!
— Как знаешь, но я бы на твоём месте так беспечно к этому не относился, — осуждающе покачал головой Артур, поднимаясь.
Мы уже стояли на лестничной площадке перед дверью, и Артур по устоявшейся привычке приложился к моей щеке, когда из-за угла вывернул Азаров.
Мужчины глянули друг на друга не слишком дружелюбно. Свихнувшийся Бронштейн вне сомнения поторопился, объединив их в боевой отряд. Судя по выражению лиц, в ближайшее время они вряд ли готовы стать побратимами.
Артур помахал мне на прощание рукой, сказал «звони» и поспешил к лестнице.
— Это кто? — спросил Виктор, проводив моего гостя подозрительным взглядом.
— Ветеринар, — пожала я плечами, — на Федьку приходил посмотреть.
— А почему он вас целует?
Я удивлённо вскинула голову. Это ещё что за нахальство? Да, помнится, он и во сне частенько наглел… Можно было, конечно, ответить что-то вроде «по той же причине, по которой вы других девушек на пикники зазываете», но я решила, что не стоит, и лишь прохладно осведомилась:
