Он задумчиво проводит большим пальцем по моей скуле, потом берет меня за подбородок.
— Даю тебе неделю на размышление, — внезапно заявляет он.
— На что?
— Обдумать поцелуй. Если через неделю ты решишь, что действительно не хочешь меня целовать, я отпущу тебя. Ты больше никогда обо мне не услышишь. — Он выдерживает паузу. — Уточню: я все равно буду следить, чтобы ты была в безопасности. Это не шантаж.
Невероятно, но я ему верю. Но не могу в этом признаться, поэтому прибегаю к сарказму.
— Какая галантность!
— То, что я лидер международной преступной организации, еще не означает, что я не могу быть честным.
— Забавно, но у меня сложилось впечатление, что так и должно быть.
В его глазах снова появляется лукавый у-меня-есть-секрет огонек.
— Ты должна привыкнуть ошибаться том, что касается меня, милая.
Он наклоняет голову, касается губами моей щеки, затем берет меня за плечи и отодвигает на несколько футов в сторону. И уходит, позволяя двери захлопнуться за ним.
Я стою неподвижно там, где он оставил меня, долгое время. Ладонь прижата к лицу в месте, где прикосновение его губ обожгло кожу.
Я пытаюсь убедить себя, что когда Макс сказала, что мое столкновение со стихией, которую представляет собой Киллиан Блэк, это судьба, она была смертельно неправа.
Пытаюсь, но не совсем верю.
ГЛАВА 13
Джули
Я перезваниваю Макс и все ей докладываю. Затем спрашиваю, что, по ее мнению, следует сделать.
— Помимо поездки в ближайший секс-шоп за запасом смазки и чулками в сеточку? Запишись на глубокую депиляцию бикини. Не забудь установить видеокамеры. Буду пересматривать ваш фильм для взрослых снова и снова.
— Я не собираюсь заниматься с ним сексом. Ты совсем помешалась. Я спросила, что нам делать? Оставаться в наших укрытиях, или как?
— Он знает, где твое укрытия, гений.
— Разумеется, я перееду в другое место.
— Угу. И почему он не сможет узнать, куда именно?
Хороший вопрос. Я дотрагиваюсь до своих волос, гадая, не имплантировал ли он еще одно устройство слежения, когда погрузил в них свою руку.
Похоже, шансы велики. Мне нужно принять еще один душ.
— Мы не можем вернуться в квартиру, как будто ничего не случилось. Это безрассудно.
— Точно, — хихикает Макс. — Потому что наша троица никогда не совершает ничего безрассудного.
Я сажусь на край кровати и смотрю на реку Чарльз. Ту самую, куда я сказала, он бросит меня, забетонировав ноги в цементные блоки.
Я вспоминаю лицо Киллина, когда он сказал, что очарован мной так же, как Ньютон — гравитацией.
Я думаю о его глазах.
— Помоги мне, Макс, — тихо прошу я. — Я запуталась.
Она долго молчит.
— Ты запуталась, потому что он тебе нравится. И ты ненавидишь себя за то, что он тебе нравится. Потому что он представляет собой все, чего ты боишься. Потому что твой худший кошмар заканчивается так же, как жизнь твоей мамы: опьяненная любовью и мертвая.
Дар и проклятие, что другой человек знает меня так хорошо.
Сердце в груди сжимается до боли.
— Я помню, как она боготворила моего отца. Как она ловила каждое его слово. Даже когда я была маленькой, я не могла понять ее преданности. Я понимала, что он плохой… почему она ничего не сделала?
— Ты не твоя мать, — уверенно говорит Макс. — И не твой отец. Ты — отдельная личность, а не единица из их половин. Отпусти это дерьмо.
Именно отпустить я пыталась всю свою жизнь. Но история жизни человека — это не кокон бабочки или отросшая кожа змеи. Нам от нее не уйти. Мы носим нашу историю в сердцах, воспоминаниях и самом существе. Она циркулирует в наших кровеносных сосудах.
Наше прошлое точно знает, кто мы такие, даже когда мы сами этого не понимаем.
Или просто не хотим признавать.
Возможно, это моя ошибка: убегать от прошлого вместо того, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Убегать от дракона вместо того, чтобы убить его.
Я путаю свои игры в «прятки» с движением вперед.
Я смотрю на пистолет на ночном столике, который украла из гостевой комнаты Киллиана. Нож по-прежнему спрятан в кармане моего пальто. Я вспоминаю все те способы, которым я научилась спасать себя от опасности, все те способы, которыми я навредила себе, чтобы искупить грехи одного человека, и задаюсь вопросом, не было ли целью всех этих тренировок не умение защищаться, а подготовить к чему-то?
Каждый воин должен идти в бой. Каждый, кто тренируется с мечом, должен в конце концов использовать его в сражении.
— Алло? — зовет Макс.
— Я вернусь в квартиру. А пока вы с Фин не попадайтесь мне на глаза.
— Джулс…
— Я не стану рисковать вашей безопасностью.
Она хихикает.
— Милая мысль, детка, вот только решать не тебе. Куда бы ты ни пошла, мы пойдем за тобой. Без товарищей-мушкетеров Д'Артаньян был просто дебилом в дурацком плаще.
На меня накатываем волна разнообразных эмоций. Я не заслуживаю такой преданности, но, черт возьми, это действительно здорово.
— Я люблю тебя. Ты ведь это знаешь, правда?
Она на мгновение замолкает.
— Боже. Что за гадости?
— О чем ты?
— Ты сказала: «Я люблю тебя» так, как будто сообщила, что мой щенок умер.
Когда я смеюсь, вытирая слезящиеся глаза, Макс добавляет:
— Увидимся дома.
Она вешает трубку, прежде чем я успеваю сделать еще одно удручающее заявление.
* * *
Часа через два я, Фин и Макс стоим у большого эркерного окна в передней части нашей квартиры и таращимся вниз на улицу.
— Что он делает? — бормочет Фин.
Киллиан расхаживает между двумя припаркованными внедорожниками. Судя по всему, эти громадины с затемненными стеклами, блестящими навесами и в целом угрожающим видом принадлежат ему. Он не останавливается, чтобы переброситься парой слов с мужчинами внутри, он просто идет до конца квартала, затем поворачивается и возвращается обратно.
