— Ну, не настолько. Просто последнее время я подумываю о том, чтобы отказаться от услуг Саши и Игоря. В конце концов, я — не Мартов. Я хочу сказать, что я не такая величина, какой был он. Зачем же мне эта показуха. Признаюсь, мне ничего не хотелось бы менять. Мое желание — чтобы здесь всегда все было, как при нем. Но нужно реально смотреть на вещи.
— Меня в своих мыслях вы не собираетесь уволить? Скажите по старой дружбе, — стараясь выглядеть менее озабоченной, чем была на самом деле, сказала Елена Васильевна.
— Что вы, Еленочка, — впервые за пять лет Аэлита обратилась к ней, как Георгий Иванович, Иван с Милой. — С вами я не могу и на день расстаться, хотя по-человечески всегда готова предоставить вам отдых.
— Вот и хорошо, — выдохнула Стеблова. — Я так сроднилась с этим домом. Вы — моя семья. Нелегко было бы расстаться.
— Нечего об этом и говорить, а насчет охраны я подумаю и решу в ближайшее время.
— Честно говоря, я давно хотела вам сказать, что мы с Жоркой ничего не боимся. Сигнализация, система наблюдения — что еще нужно? Нужно не думать о плохом, и все будет замечательно.
— Значит, начнем пока с Игоря, а работу Саши я сведу к охране офиса. Заболтала я вас совсем. Пора отдыхать.
— Лита, я давно хотела вам сказать, что мое жалованье слишком велико.
— Ну, не надо, Елена Васильевна. Я неосторожно обмолвилась, а вы приняли близко к сердцу. Вам нужно платить в два раза больше, ведь объем работ, выполняемых вами, неоценим.
— Дело не в этом, Литочка. Просто я — одинокая женщина, и мне не нужны капиталы. Раньше я думала, что останусь одна на старости лет, и очень боялась этого.
— Не хочу этого слышать. Вы плохо себя чувствуете? Не скрывайте, пожалуйста!
— Я прекрасно себя чувствую. Бог наградил меня отменным здоровьем, — грустно сказала Стеблова.
— Об этом нужно говорить не в таком тоне.
— Да, я гневлю Всевышнего, высказываясь неблагодарно. Он простит, ему не часто за мою жизнь приходилось прощать меня. Так вот, подождите минутку.
Елена Васильевна вытерла мокрые руки и быстро вышла из кухни, прежде чем Лита успела ее спросить, куда она направилась. Вскоре она вернулась с железной коробочкой, размером с небольшую, но толстую книгу. Стеблова положила ее на стол. Тишину разрезал неприятный металлический звук.
— Что это? — спросила Лита.
— Мне всегда хватало того, что я зарабатываю. Мои потребности невелики, а с возрастом становлюсь все более неприхотливой. Долгая жизнь учит довольствоваться малым. Так вот, — Стеблова сняла крышку с коробки, и Лита увидела толстые пачки стодолларовых банкнот, аккуратно уложенных в два ряда. У Мартовой невольно поднялись брови и расширились глаза. Глядя на ее реакцию, Елена Васильевна улыбнулась. — Здесь почти тридцать тысяч. Думаю, что Жорке они понадобятся больше, чем мне. По крайней мере, его мать найдет им более достойное применение, чем лежание в этой железной коробке. Если мы считаемся чуть более близкими, чем принято в отношениях между хозяйкой и подчиненной, то… вы можете воспользоваться ими по своему усмотрению.
— Что вы, что вы?! — Лита отступила от стола и испуганно посмотрела на Стеблову. Столько лет молчала. Словно отвечая ее мыслям, Елена Васильевна придвинула коробку в сторону Литы.
— Мне показалось, что сегодня самый подходящий момент. Как вы считаете?
— Елена Васильевна, я оценила и потрясена, но принять деньги не могу, — тихо ответила Лита. Она виновато улыбнулась, накрыла крышкой коробочку и немного отодвинула от себя. — Это против всех правил, поймите. Не настаивайте, я не изменю своего решения.
— Проситься к вам в компаньоны я тоже не могу. Что же мне делать? У меня нет никого ближе вас, Жорки. Я думала, что помогать в трудный момент — моя обязанность. Я с чистым сердцем делаю это.
— Спасибо, милая Еленочка. У меня нет слов, чтобы передать, как я тронута. Хотите, можете сказать мне, где вы их храните. Тем самым мы сохраним близость и чистоту наших отношений.
— В нижнем ящике комода в моей комнате, — быстро ответила Стеблова.
— Все, теперь я посвящена в тайну вклада.
— Мне было бы гораздо легче, если бы приняли эти деньги. В конце концов, они попали ко мне из вашего кармана. Из вашего и Георгия Ивановича.
— Круговорот веществ в природе, — засмеялась Аэлита.
— Вот уж не думала, что вы переведете все в шутку, — развела руками Стеблова.
— Положите деньги на место. Не думаю, что они не найдут достойного применения. Тратьте, милая Елена Васильевна. Вы не обязаны отчитываться передо мною за собственные сбережения. Вы их заработали честным трудом и пользуйтесь, пожалуйста. Балуйте себя!
— Вы вынуждаете меня писать завещание. Я хотела обойтись без официальных формальностей, — вздохнула Стеблова.
— Ну, что это вы опять! Такие разговоры всегда навевают мысль о том, что кто-то собирается покинуть этот мир.
— Путешествие туда я пока отложила. Мне бы хотелось дожить хотя бы до совершеннолетия Жорки.
— И до совершеннолетия, и до свадьбы. Договорились?
— Воля Божья.
— Не забудьте отнести деньги на место. Спокойной ночи. Завтра важный день.
— Уже сегодня, Лита, — сказала, посмотрев на настенные часы, Елена Васильевна.
— Да, время летит. Спокойной ночи. Я зайду к Жорке еще разик. Говорят, нельзя долго смотреть на спящих детей, а я не могу удержаться. Личико, как у ангелочка.
— Дети и есть ангелы, чистые, светлые, прекрасные.
— Спасибо вам, Елена Васильевна, пойду я.
Стеблова не уставала любоваться красотой и грацией молодой женщины. Та медленно вышла из кухни и поднялась на второй этаж, повернув по направлению к детской. Хозяйка чем дальше, тем больше очаровывала Стеблову. Не вспоминая событий, связанных с их знакомством, Елена Васильевна считала, что, несомненно, Аэлита была достойной парой Георгию Ивановичу. Только она полагала, что затворничество этой женщины должно рано или поздно закончиться. Пусть она ершится сейчас, считая врагами всех, кто позволяет себе так думать. Она настроена агрессивно к любому, кто смеет посягнуть на ее мир. Но и это пройдет. Так устроена жизнь — время притупляет и боль, а сердце замирает в ожидании нового чувства. Оставалось надеяться, что внутреннюю пустоту займет достойный мужчина. Елена Васильевна от души желала, чтобы он нашелся, ведь Лита стала лакомым кусочком для многих любителей легкой, овеянной призрачной романтикой наживы. Не торопя события, Стеблова присматривалась ко всем, приближающимся к ее хозяйке. Первым, на кого она обратила внимание, был Антон Семенович Сайко. Он явно смотрел на Литу далеко не дружеским взглядом: он оценивал, присматривался, а порой поедал глазами Мартову. Елена Васильевна пыталась понять, замечает ли это Аэлита? Вторым, похоже, мог стать Иван Мартов. Даже дух захватывало от возможной перспективы, но загадывать было трудно. Стеблова даже посмотрела по сторонам, боясь, что кто-то сможет прочесть ее мысли. Хозяйка всегда говорит, что мысль материальна. Так почему бы не воплотиться в жизнь этой, кажущейся сейчас безумием? Последнее слово всегда за Аэлитой. Она может быть непредсказуемой, но сделает все правильно, обязана поступать правильно.
Стеблова снова вздохнула и пошла к себе в комнату положить на место свое легализованное богатство. Все равно она найдет повод освободиться от денег, потратить которые для нее — невелика радость. Надо будет подумать, как предложить их так, чтобы отказаться было невозможно.
Первые две недели лета баловали хорошей, нежаркой погодой. Дожди сменялись ярким солнцем, и разнотравье приветствовало такое расписание погоды. Она давала возможность расти, согреваясь ласковыми лучами светила. Еще немного — и оно войдет во вкус и станет нещадно испепелять взращенную его теплом и щедрой землей зелень деревьев, приглушит яркие краски цветов. Травы постепенно потеряют свою сочность и начнут превращаться в светло-соломенный, ломкий ковер, ступать по которому будет уже не так приятно. Он станет колоть оголенные ступни, словно за то, что так коротка была пора его красы. Но до этого будет еще не один день, когда, подходя утром к открытому окну, Лита не сможет сдержать восхищения. Она подпитывалась энергией, глядя на окружающую зелень, слушая пение птиц, стрекот сорок. Звуки живой природы умиротворяли, делали спокойнее, мудрее. Лита столько раз звала маму пожить здесь, подышать пропитанным зеленью свежим воздухом, но та очень редко соглашалась. Она не хотела оставлять отца одного, а тот, вечно занятый своей работой, урывал время для общения только в выходные и в отпуск, который сам себе сокращал до минимума. Настоящий трудоголик — в семье давно привыкли к этому, считаясь с тем, что работа приносит ему полное удовлетворение.
