Вел себя так, чтобы на меня обращали внимание. Уилле нужен кто-то получше, чем я. Я хотел для неё лучшего. Я не был достоин и десятой части того, чего она заслуживала.
— Наоборот, мне показалось, что сегодня она в порядке, — все, что я смог ответить ему, — Давай-ка теперь посмотрим игру, и я выскажу тебе своё мнение, — сказал я, уводя тему разговора с Уиллы. Я не хотел, чтобы Брэди думал, будто что-то случилось. Он только заставит меня чувствовать себя еще хуже. Кроме того, она нуждалась в нем, и ему не нужно было думать о том, как она целовала меня.
Брэди вскочил и схватил пульт.
— Следи за левой стороной, — сказал он с энтузиазмом.
— Ну вот, опять, — проворчал Уэст.
Я не ненавижу тебя
ГЛАВА 33
УИЛЛА
Зазвонил телефон, и я хотела проигнорировать звонок. Последний звонок был от Гуннера, который ничего мне не сказал, а попросил поговорить с Нонной. Судя по всему, он остался ночевать у Брэди, и мне не пришлось удивляться, почему. Было очевидно, что он избегает меня. Я просунусь рано утром и пойду на автобусную остановку. Я и без расспросов знала, что Гуннер за мной не приедет. Поцелуй заставил его бежать. Отлично. Как угодно. Это больше никогда не повторится.
Поцелуй Гуннера показал мне то, что я пыталась игнорировать. Он был мальчиком, у которого теперь было мое сердце. Не у Брэди. Но я не могла заставить его хотеть меня. Я позволю ему реагировать так, как ему нужно. Я понимала, что прячусь от жизни. Я сделала это сама.
— Возьми телефон, — позвала Нонна из своей спальни.
Теперь у меня не было выбора. Мне предстояло ответить на этот дурацкий звонок.
Сделав глубокий вдох и напомнив себе, что если это Гуннер, то я не могу проклинать его, потому что он сейчас у него есть дела поважнее, я потянулась к телефону.
— Алло.
Последовала пауза, и я чуть было не сказала: «Алло» снова; потом он заговорил.
— Уилла, — голос брата испугал меня, и я застыла.
Он не разговаривал со мной больше полугода. Даже когда я звонила и писала, он игнорировал меня.
— Привет, Ченс.
Счастье от того, что я услышала его голос, показалось мне чужим. Я больше не привыкала к такой радости. Это было слишком давно.
— Эй. — Он казался взволнованным, но в его тоне тоже было счастье. — Как дела у Нонны?
Он едва знал Нонну. Она не была рядом с ним большую часть его жизни. Наша мать не привозила нас к ней в гости. Нонне пришлось копить деньги, чтобы навестить и увидеть нас.
— Все хорошо. Все еще печет пироги и работает в большом доме.
— Здорово. Хм, так тебе там нравится?
Я уже не была уверена. Если бы он спросил меня вчера, я бы, наверное, смогла ответить «да». Но после сегодняшнего дня, услышав его голос, я теперь ужасно скучала по нему и по своей жизни там. Может быть, не по маме, но по жизни, которая у меня когда-то была.
— Да, все хорошо. Но я скучаю по тебе.
Он немного помолчал, а потом сказал:
— Я тоже по тебе скучаю.
Моя грудь болела по двум причинам. Во-первых, потому что я ужасно скучала по нему, и во-вторых, потому что он снова разговаривал со мной. Я боялась, что потеряла его. Он знал только то, что ему рассказали о той ночи. Никто на самом деле не хотел слышать правду. Хотя правда была ненамного лучше. В конце концов Куинн утонула. Это было результатом наших ошибок. Ошибок, которые мы никогда не сможем исправить.
Образ маленького безжизненного тела Куинн, плавающего вниз головой в глубине бассейна, до сих пор вызывал у меня кошмары. Я ненавидела вспоминать. Реальность этого пронзила меня до костей.
— Как дела в школе? — Заставила себя сказать я, когда мое горло сжалось и мой ужас вернулся.
— Все в порядке. Мама беременна. У нее будет девочка.
Эти слова прозвучали торопливо и нервно. Как будто он почти прокричал их, прежде чем потерять свою храбрость.
У нашей матери будет еще один ребенок. Девочка. Что бы заменить меня. Возможно, Ченс этого не понимал, но я понимала. Я была ее ошибкой. Препятствие, стоявшее на пути к той жизни, о которой она мечтала. Я никогда не была тем ребенком, которого она хотела. Она оставила меня со своей матерью на большую часть моей жизни. Я стала её разочарованием, так же как она разочаровала Нонну. Значит, все повторяется.
— Передай ей мои поздравления, — сказала я ему. — Я уверена, что твой отец в восторге.
— Да, — ответил он уже не так уверенно.
Интересно, часто ли они ссорились у него на глазах?
— Ты волнуешься из-за ребенка? — Спросила я.
— Наверное. Разве они не много плачут?
Улыбаясь, я вспомнила, как мало времени проводила с ним, когда он был маленьким. Я была поражена им, но мы никогда не жили вместе, пока ему не исполнилось восемь лет. Но я любила его.
— Ты ее полюбишь. Я помню, как я была очарована тобой и твой плачь не сильно беспокоил меня, потому что, когда ты был счастлив и смеялся, ты был самым милым ребенком, которого я когда-либо видела.
— Правда? — В его голосе послышалась улыбка.
— Да. Я думала, что ты был великолепен. Я и сейчас так думаю.
Он ничего не сказал сразу. Я дала ему время разобраться в своих мыслях.
— Прости, что не звонил тебе.
Он был ребенком. С двумя родителями, которые ненавидели меня. Это была не его вина.
— Все в порядке. Я понимаю. Я совершила большие ошибки, и твое нежелание говорить со мной имело смысл. Иногда мне даже не хотелось смотреть на себя в зеркало. Но я скучала по тебе и думала о тебе все время.
— Я тоже о тебе думаю. Я скучаю по тебе, как ты читала мне Перси Джексона по ночам. Мама этого не делает.
Ченс страдал дислексией, он любил книги и чтение, но ему было так тяжело читать, что ему требовалось несколько часов, чтобы прочитать пару страниц. Поэтому по вечерам я читала ему главу из нового романа Перси Джексона, который он брал в школьной библиотеке. Это было нашей вещью. Я тоже скучала по ним.
— Я скучаю по чтению для тебя. Ты продолжаешь сам читать? — Спросила я.
— Да, я пытаюсь. На экзамене по литературе я получил восемьдесят пять баллов. — Он так гордился собой.
— Это просто фантастика! Я так горжусь тобой.
— На прошлой неделе я курил травку с Джорджем Хэшером, — добавил он, и у меня свело живот.
Дерьмо.
— Ченс, — медленно произнесла я, пытаясь придумать, что ему сказать.
После всего, что со мной случилось, я думала, что он никогда не притронется к этой дряни.
— Я хотел понять, почему ты это сделала.
Это было больно. Больше, чем он когда-либо знал. Я положила руку на живот и села в ближайшее кресло. Мои колени были немного слабыми, и я почувствовала себя плохо.
— Потому что я была глупой. Вот почему я сделала это, и моя глупость изменила мою жизнь. В ужасном, самом ужасном смысле.
Не то чтобы я должна была ему это говорить. Он уже знал.
— Я знаю, — сказал он. — Я просто хотел понять… некоторые вещи.
Он хотел понять, как мы с Поппи могли забыть о ее младшей сестренке достаточно надолго, чтобы она упала в бассейн, ударилась головой и утонула. Вскрытие показало, что она пробыла в воде больше часа. Спасти ее было невозможно. Поппи не могла жить с чувством вины и боли. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать. Через несколько дней она покончила с собой.
— Тебе это помогло? — Спросила я, желая крикнуть ему, чтобы он никогда больше этого не делал.
Ему нужно было знать, как это разрушало жизни и заканчивало их. Это не было безопасно и весело. Это было зло. Я научилась тому, что никогда не хотела испытать.
— Да, мне было все равно. Я думал, что жизнь была веселой. Это было освобождение, но я понимаю, как это опасно. Я больше не буду этого делать.
Хорошо. Облегчение нахлынуло на меня. Я не хотела, чтобы Ченс страдал от того, без чего я никогда не буду. Сожаление, вина, потеря, пустота. Они будут преследовать меня всю мою жизнь. Потому что я хотела быть под кайфом и напиваться с друзьями. Мы так глупо полагали, что если останемся дома, то будем в безопасности. Мы не были за рулем или в окружении, которое могло бы причинить нам вред. Но мы не учли, что кризис может произойти, и нам нужно быть достаточно бдительными, чтобы справиться с ним. Даже дома.
