не ищи. И вообще, достали вы меня все. Не нужна я Завьялову, да и он мне тоже. Вот пойду к пластическому хирургу, жир с жопы откачаю и найду себе нормального мужика. На черта это мне хамло сдалось, а? – задала я риторический вопрос.
И начала подпевать Любе Успенской в телике про то, как сяду в кабриолет и свалю в счастливый туман, прокляв предварительно дурищу Люсю, Катьку, с детства меня достающую, придурка Севу и несчастного Лелика, не к добру влившемуся в коллектив фриков, которые почему-то ко мне липнут, как болотные пиявки.
– Ты с ума сошла давать отсасывать доктору? Да тем более жир с жопы, – ужаснулась моя разъярённая фея. – Короче, кабриолет – это клево. Я и сама люблю под него гангманстайл плясать и нижний брейк, но ты чего-то совсем раскисла, а точнее – охренела вконец.
– Ооо, она снова надела свои трусы в горох, – зарыдала на заднем фоне Катька. – Это все, фиаско.
– И ничего не в горошек. В цветочек, – икнула я и показала в телефон средний палец. Последний бокал вина, видимо, был несвеж и скосил мое самосознание.
– Фак показываешь? – спросила Люсинда.
– Откуда знаешь? – ответила я вопросом на вопрос.
– Сама такая потому что, – хмыкнула Люся, – открывай, сова, медведь пришел.
– В смысле? – продолжил тупить мой отравленный алкоголем мозг.
– В том смысле, что чуть свет уж на ногах и я у ваших ног, – пропела нахальная фея, хотя ее виртуозное исполнение было больше похоже на рев совокупляющихся тираннозавров. А потом раздался грохот, я встала с кровати и как была в трусах в цветочек и безразмерной отцовой футболке, поплелась открывать, иначе рисковала остаться в жилище, не запирающимся и насквозь продуваемом всеми ветрами.
– О, Юлек пила коктейль «Шепот в ночи», мой любимый, – повел носом алкоголик Лелик, первый ворвавшийся в мою фатерку и не обративший вообще никакого внимания на мое неглиже.
– В смысле? – не поняла Люся.
– Надежа царь говорит, что наша Золушка тут баловалась чудесным напитком с романтичным названием Бормотуха, – Катька даже не улыбнулась. Знает, зараза, что если я пью, то смеяться надо мной чревато. А вот Люся как раз об этом не догадывалась, потому схватила меня за шкирку и потащила мое отбивающееся и отчаянно царапающееся тело в ванную.
– Я, значит, там этого придурка учу вилку рыбную от фруктовой отличать, а эта коза тут бухает по заверению сомелье Лелика всякую бурду, когда ей нужно в семь часов быть у матери. Это ли не свинство? Да еще и факи мне показывает! – ревела Люсьен, макая меня в ванную, наполненную ледяной водой. – В следующий раз палец тебе сломаю.
– А я тебя просила? Просила лезть в мою чертову налаженную жизнь? – на ультразвуке верещала я, пытаясь раскорячиться и закогтиться за ванну, чтобы больше не ощущать леденящего холода.
– Дура ты, – Люся, наконец, поставила меня на пол и завернула уже протрезвевшую в махровый халат, найденный ею на вешалке. – И жизнь твоя серая, иначе бы ты хрен подписалась вообще на эту авантюру. Вот если скажешь, сейчас же уйду, и шоблу с собой уведу. У алкаша, кстати, знаешь какая фамилия? Писунов.
– Врешь, – выдохнула я, совсем забыв о том, что всего минуту назад собиралась завалить этого улыбающегося мамонта, стоящего напротив меня.
А ведь права она.
– Бля буду, – чиркнула себя по горлу подруга.
– Ладно, зови прынца, которого ты из жабеныша сделала. Умоем этого козла, в смысле Завьялова, – наконец, решила я.
Я же Остроумова, а Остроумовы унижений никому не прощают. Растопчу, спляшу на Завьяловской могилке румбу с маракасами, а потом снова заживу спокойно в компании явно тырящих что-то на кухне, судя по звуку Маруси и Гимлера. Никто мне не нужен.
– А-ай молодца! Я в тебе ни минуты не сомневалась! – взревела Люся, тряся своими пятнадцатью подбородками, и крикнула в сторону двери: – Введите господина посла!
– Кого? – не поняла Катька.
– Дурака ряженого зови, – рявкнула Люсинда и, судя по топоту, Катька сорвалась в бодрый аллюр. – Он, кстати, купил гостинцев. Ты Севу-то отвлеки, а я хоть лимонад с петушками на палке,– поменяю на что-нибудь удобоваримое. И трусы переодень, мне в них твой характер не нравится.
– Не тронь мое самосознание, – оскалилась я, наблюдая за жадными ручонками Люси, потянувшимся к моим насквозь промокшим трусишкам. – А то хрен я куда пойду.
– Ну и ходи тогда, как дура с мокрой жопой, – хмыкнула Фея, – и, кстати, ты, конечно, выглядишь секси в футболке, облепившей твои телеса, и твоих рейтузах, но, боюсь, Сева не сможет перенести созерцания красотищи. У него сердце слабое, знаешь ли. И на передок он слабоват. Я видела, когда он в примерочной переодевался под моим чутким орлиным взором.
– И как тебя муж терпит? – буркнула я, напяливая халат.
– У него нет выхода, – сказала Люся и нырнула с головой в огромную торбу, возле которой, подложив под щеку кулачок, отдыхал притомившийся и разомлевший Лелик.
Я напряглась. Еще одного выбранного Люсей платьишка я не переживу, да и мама вряд ли оценит, если я явлюсь на ее суаре в наряде шлюхи с трассы Москва – Козельск. Хотя в том платье, что принесла мне подруга в прошлый раз, и там бы меня согласился снять только слепой на оба глаза дальнобойщик, и пришлось бы мне умирать в голодных муках, шкрябая культями по потрескавшемуся асфальту.
– Вот, примерь, – протянула фея новый наряд, я вынырнула из тяжких дум и замерла от восторга.
Платье было шикарно и село на меня как влитое, выгодно подчеркнув ставшую вдруг высокой грудь и почему-то очень крутую талию. Заструилось по бедрам до самых колен. А цвет какой – закачаться! Васильково-синий, в цвет моих глаз.
– Это восхитительно! – шепнула я, не сводя глаз с зеркала, отражающего странную красотку с ужасно знакомыми чертами лица. – Неужели это я? Люся, как тебе это удалось?
– Это вообще-то я тряпку выбирал, – икнул Лелик, выныривая из анабиоза, – эта коза, тьфу ты, Людмила Федырна, прости господи, хотела тебя нарядить, как шута карнавального. Хорошо, что я ее переубедил. Но зато на женишке твоем она оторвалась. Данди крокодил, мать его через коромысло.
Жаль, что я не слушала Алкаша, увлекшись своей красотищей. Жаль, что не обратила внимания на его слова о крокодиле. И еще много раз жаль, что вообще согласилась идти на мамулин прием. Но это все потом, а сейчас я была в диком восторге от себя и даже сама приняла решение надеть пыточные трусы, которые, я больше чем уверена, приволокла в
