Наверное, старик Разумовский решил отказаться от последнего живого воспоминания о любимой дочери.
На глаза неожиданно навернулись слезы, а Раиса Альбертовна посмотрела на меня виновато.
— Извини, зря я это все, наверное. Дело забытое, к чему прошлое ворошить… — она растерянно сложила брови домиком, явно чувствуя себя неуютно.
— Ничего. Спасибо, что сказали, но… Мне нужно побыть одной. — оставив чашку с чаем на столе, я быстро покинула кухню, чтобы поскорее убраться с чужих глаз. С детства терпеть не могу, когда кто-то видит мою слабость.
Ноги сами свернули в длинный коридор поместья, ведущий к двери запасного выхода на заднем дворе. Единственное, что мне сейчас действительно необходимо, это глоток свежего воздуха, а выходить через основной выход слишком опасно — журналисты, в отличие от нормальных людей, не спят.
В голове разом закопошился ворох старых вопросов, щедро приправленных свежеиспеченной обидой. Я ведь все это время неосознанно искала проблему в себе! Чем не угодила родным? Что со мной было не так? Чем я была хуже других людей?
Но все оказалось гораздо проще. Дедуля Гроздицкий просто был слишком слабоволен. Из-за его слабоволия я всю жизнь живу с комплексом неполноценности. И истребить его не удалось, какой бы любовью не окутывали меня мои приемные дедушка с бабушкой. Удалось лишь засунуть глубоко в душу и никогда никому не показывать. Только вот от этого он не исчез.
Я почти не разбирала дороги, шагая по темному коридору, и утирая рукавом пижамы мокрые щеки, когда чуть не врезалась в открытую дверь, из которой как раз выходил Ярослав.
— Полина? — он озадаченно посмотрел на меня.
Опять я рыдаю при этом мужчине. Слабовольная тряпка, вся в дедушку — отчитываю сама себя, и пытаюсь как можно скорее прошмыгнуть мимо.
Но не тут-то было. Его руки уже плотно улеглись на моих плечах, заставляя остановиться.
— Что случилось? — строгий тон и вовсе не оставил никаких шансов на спасение. Накатившие эмоции никак не желали оставлять, поэтому я с силой закусила губу, а из груди нечаянно вырвался какой-то сдавленный полу — стон, полу — хрип.
— Так не пойдет. — заявил Ярослав, и тут же протолкнул меня в свою спальню. Безропотно подчинилась и принялась перебирать ногами. — Садись.
Усадил меня на кровать и налил стакан холодной воды. Сделав пару глотков, огляделась.
Помещение в темных тонах кардинально отличалось от всей концепции особняка. Здесь не было ни старинных предметов интерьера, ни вычурных резных кроватей с балдахином. Наоборот, холостяцкая спальня напоминала что-то очень современное, но от этого не менее изысканное. Минимализм и простота выглядели дорого и стильно. И хоть сама я больше люблю старину, пропитанную духом времени, здесь мне определенно нравилось.
— Успокоилась? — спросил мужчина уже гораздо мягче.
Скупо кивнула и немного насупилась. Опять чувствую себя школьницей рядом с ним.
— Расскажешь, что случилось? — Ярослав медленно подошел к большой, матовой тумбе серого цвета и слегка облокотился о нее. Внимательно изучил меня взглядом.
— Нечего рассказывать. Слишком много событий со мной произошло за последние недели. И этот нелепый договор, болезнь дедушки, а теперь еще и колье. Я чувствую себя виноватой и просто не знаю, что делать дальше.
Про настоящие причины своих слез и обиду на родного дедушку я упоминать не стала. Есть риск снова разреветься.
— Спасибо, что… Эм. Успокоил. Я, пожалуй, пойду. — я неловко огляделась по сторонам, поставила стакан с водой на прикроватную тумбочку, кое-как выдавила улыбку, и уже было отправилась к двери, как сердце застучало в два раза быстрее.
Ярослав поравнялся о мной за считанные секунды. Аккуратно обхватил запястье, останавливая.
Нет, мне не показалось. От его прикосновений бьёт током, а душа просто горит огнем! Испуганно оглянулась.
— Нам нужно поговорить. О тебе. Об Андрее. И обо мне. — мужчина произнес это таким тоном, что спорить отпало всякое желание. Поэтому я лишь распахнула ресницы и уставилась на него во все глаза.
— Между мной и Андреем ничего нет. Ничего… такого… — неосознанно повторила я слова Раисы Альбертовны, относящиеся к моему дедушке. — Договор был единственным, что нас связывало. Если он отменит договор, я откажусь от наследства. А с тобой… — я замялась, не зная, как лучше изложить свои мысли.
— Ты жалеешь? О поцелуе со мной?
Мужчина посмотрел мне прямо в глаза. Яростно. Горячо. С каким-то неукротимым желанием. Будто от моего ответа сейчас зависит слишком многое.
Может быть так оно и есть…?
— Я хотела сказывать тебе спасибо, за то, что нашел меня там, на празднике. А еще Деля мне рассказала, что произошло между тобой и Андреем… Тогда, несколько лет назад. И мне очень жаль, Ярослав. Правда. Я не хотела вновь быть камнем преткновения между вами…
Глаза мужчины налились яростью. Он с силой ударил кулаком о дверь прямо возле моего лица. Я испуганно замолчала.
— Ты жалеешь об этом или нет!? — скорее прорычал он, чем сказал. И кажется, ответ сорвался с моих губ быстрее, чем я успела подумать.
— Нет. — коротко, полушепотом. Но достаточно уверенно, для того чтобы он понял — это правда. Я сказала это не потому, что испугалась его гнева, или для того, чтобы успокоить душу раздосадованного мужчины. Я сказала это, потому что я действительно не жалею. И пора себе признаться, что, если бы не ситуация с наследством, Андреем, колье, враньем дедушке, я повторила бы этот поцелуй еще тысячи раз.
Наверное, и Ярослав в этот момент думал о том же, потому что уже через мгновение он склонился ко мне и впился губами. Так страстно, будто мечтал сделать это долгое время.
А еще через миг, я отпустила себя и ответила на его поцелуй.
Глава 23
Сильные руки мужчины обвили мою талию, крепко сжимая. А чувственные губы исследовали мои. Терзали. Мучили. В голове звенела зудящая пустота. Все мысли вдруг улетучились в один миг, и казалось, что в мире не существует больше ничего, кроме него, меня и этого момента. Ощущение правильности вдруг заполнило душу. Будто все именно так, как и должно быть. Будто я всю жизнь только и жила, чтобы очутиться здесь, именно в этом моменте. Будто все сюрпризы судьбы были созданы лишь для того, чтобы это произошло. И совершенно точно, что раньше я такого не чувствовала. Быть может потому, что эйфория от его прикосновений была щедро приукрашена стыдом, который я испытывала за то, что целуюсь с братом жениха. Пусть и фиктивного.
На спине начали собираться мурашки, а внизу живота закипало жгучее желание. Жаркие поцелуи сменялись нежными, манящими, а затем вновь становились невыносимо страстными и обжигающими. Голову кружило, а рассудок плыл.
Я ликовала от его рук на моей талии, спине, бедрах. Запускала пальцы в жесткие волосы, и кажется, даже расцарапала ему шею.
Все происходило слишком быстро. Я не успела и опомниться, как сама начала расстегивать пуговицы на рубашке мужчины. Разум будто летел в пропасть, темную, непроглядную. Но такую сладкую.
Ярослав не стал медлить, и не прерывая поцелуй, положил меня на кровать. Избавил от одежды, одарил тело россыпью миллиарда поцелуев. Водил ладонями по разгоряченному телу, ласкал и мучил. Изводил, заставлял умолять… Доводил до самого настоящего исступления!
— Хочу, хочу… — произносила я ему прямо в ухо горячим шёпотом.
— Свела меня с ума. — отвечал он с усмешкой, и мои щеки вновь и вновь вспыхивали от пылающего смущения.
***
— Я у тебя уже больше двух часов. Скоро дедушка проснется. — глупо хихикаю я, укутавшись в одеяло, пока Ярослав задумчиво водит указательным пальцем по коже на моем плече.
— Побудь еще немного. — он не просит, а скорее просто констатирует факт. Наверное, чувствует, что я и сама не хочу вылезать из теплых объятий.
В последние пол часа мы только и делаем, что молча смотрим друг на друга, до сих пор не веря в то, что произошло, между нами. Я закусываю губу, вспоминая его ласки, и с уверенностью признаюсь себе, что это были одни из самых ярких моментов в моей жизни. Конечно, в постельных делах я не ас, но все же мужчины то у меня были. Есть с кем сравнить.
