От таких слов Егор побледнел, но быстро собрался и, откашлявшись, заговорил:
- Я свою работу сделаю. Но и ты, Палыч, объективно смотри. Бережётся банкир. Очень. Особенно после взрыва. Теперь у него реальная броня поставлена, гранатомётом не взять. Передвигается мало, всегда разными маршрутами. Ночует на трёх квартирах, плюс дача, плюс часто остаётся в офисе. Контактов - никаких. Мне бы ещё месяц…
- Исключено. Неделя.
- К нему не подлезть. Отовсюду пасут.
- Я эти разговоры слышу всю жизнь. Всех пасут, Егор, всех. Однако если человек заинтересован в результате, то результат будет. Думаешь, Пашу Капыша не пасли в Питере? Думаешь, Маневича не пасли? А Дерюгин, что, не берёгся? Однако же Сашка его сделал! А от тебя я только разговоры слышу. Про медное днище, бляха-муха.
- Палыч, это не разговоры, а конкретная обстановка такая, - не сдавался Егор.
Шепель сел за роскошный министерский стол, отодвинул бронзовый бюст Ленина и раскрыл широкий планшет в кожаной обложке.
- Конкретная, говоришь? - он жестом поманил Егора к столу и поставил перед ним стакан с карандашами. - Изобрази обстановку, если она такая конкретная. Валяй, в цветах и красках.
Первый карандаш в пальцах Егора переломился, второй остался без грифеля, и тогда Егор стал чертить фломастером.
- Это - его дом на Сретенке. Посты здесь, здесь, а также в подъезде, этажом ниже, этажом выше. Вот - хата на Соколе. Тут, тут и тут - постоянная вахта, в три смены. Хата на Кутузовском - это, сам понимаешь, глухой номер. Там даже систему охраны не вычислишь. Система на системе сидит. Что остаётся? Рабочее место. Вот банк. Три подъезда на разные стороны. Улицы просвечиваются с обеих сторон. Когда отъезжает, движение блокируют своими тачками. Канализация под контролем. Вентиляция под контролем. Гараж тоже. Посты здесь и здесь и на крышах - вот тут.
- Зря я с тобой связался, - сказал Шепель. - Ты даже рисовать не умеешь. Все карандаши мне переломал. Штатовские были, между прочим, карандашики. Ну, что ты там ещё накалякал, Репин ты хренов?
- Мне остаётся что? Остаётся дача, - с воодушевлением продолжал Егор, не замечая издёвки. - Дача в лесу. Это плюс. Лес в охранной зоне - это минус. На территорию не пройти - две системы охраны, плюс собаки, плюс патрулирование. Остаётся последний, единственный вариант. Банкира можно завалить в одном случае - когда он выйдет на балкон своей дачи. Вот балкон, вот точка для огневой позиции. Отсюда, из леса. Это я сделаю. Без вариантов. Это будет результат. Но как я могу гарантировать, что он на этой неделе поедет на дачу! И даже если поедет, и я там буду - но вдруг он в этот раз не выйдет на балкон! Поэтому я и говорю - дай хотя бы две недели.
Шепель долго рассматривал нарисованные схемы, вертя блокнот перед собой по столу. Ему вдруг пришло в голову, что банкир тратит на свою безопасность слишком много денег. С чего бы он так дорожил своей жизнью? Семьи у него нет - только мать-старушка да сестра в Америке. Никаких особых радостей в его жизни не видно - банкир не посещал казино, не имел любовниц, не увлекался ни охотой, ни дайвингом, ни яхтами… Да ничем он не увлекался. На фига ему столько бабок? Которые, он к тому же так бездарно тратит на спасение собственной шкуры! Нет, здесь дело нечисто, понял Шепель. Банкир - кукла. Живая мишень. За ним кто-то стоит. Кто-то, кому очень хочется хапнуть ту самую нефтяную компанию, о которой давно уже мечтает Ю. П. Шепилов. Вот кто настоящий-то враг, а вовсе не банкир. Но до этого врага Шепелю в жизни не добраться.
Короче, глухой номер. Выбросить и забыть. Но что делать с этим отморозком Егором?
«А пусть попробует, - подумал Шепель. – Чем чёрт не шутит. Вдруг у него выгорит? А не выгорит - спишем».
- Хорошо, Репин, - сказал он. - Через две недели решающее правление банка. Если через две недели банкир будет дышать, то ты дышать не будешь.
Егор громко сглотнул.
- За что?
- Кому много дано, с того много спрашивают. А тебе было дано много. Самое главное - я в тебя поверил. Как в Сашку Ветра. Очень грустно будет, если я ошибся. Очень грустно. Кит, проводи.
Глава 27
Нина привыкла к тому, что обо всех внезапных проверках, неподкупных комиссиях и неожиданных визитах начальства на рынке узнают заранее и всегда успевают приготовиться. Что-то припрятать, что-то подправить, кого-то вызвать на работу, а кого-то, наоборот, отправить домой. В общем, рыночная разведка всегда работала чётко. Поэтому её очень удивило появление среди покупателей двух дюжих молодцов в строгих костюмах, профессионально вертящих обритыми головами и переговаривающихся по скрытым микрофонам.
«Если это телохранители, то где же тело, которое они охраняют?» - удивилась Нина. Однако ей пришлось тут же вернуться к своим обычным проблемам, потому что перед прилавком накопилась очередь. Пока в очереди стоят три-четыре человека - это нормально, и даже полезно. Небольшое скопление народа приманивает остальных покупателей. Но именно небольшое. Потому что народ сейчас пошёл избалованный, дорожащий своим временем. И если к прилавку вытягивается хвост, то большинство покупателей пройдёт мимо.
Рассчитавшись с очередной привередливой старушкой, Нина увидела, что к прилавку пробивается какой-то мужик в оранжевом жилете. Она не сразу узнала в нём своего нового знакомого, с которым выпила по глотку шампанского на презентации. Кажется, его зовут Михаилом?
- Здрасьте, Нина. А я к вам. Прямо с работы.
Она кивнула ему и переспросила у дамы в шляпе:
- Селёдочки, говорите? Норвежской или каспийской?
- Ой, душечка, всё равно, только, пожирнее. Парочку, на полкило.
- Нина, я на секундочку забежал.
Нина порылась в пластиковом ведре, выбирая пару пожирнее. На самом деле все сёледки тут были абсолютно одинаковы и по жирности, и по мясистости, и даже по цвету глаз. Но она всегда немного задерживалась, перебирая рыбу, потому что это было приятно покупателям.
- Шестьсот грамм. Ничего?
- Ой, ну ладно, такие они аппетитные. Спасибо, душечка.
Она отсчитала сдачу и на секунду повернулась к Михаилу, который протиснулся к прилавку:
- Хотите рыбы?
- Хочу, но не рыбы, - засмеялся он.
У него была очень приятная улыбка, добрая, тёплая, доверчивая.
- Я вот… Пришёл, чтобы пригласить вас сегодня вечером покататься на моём трамвае.
Очередь, которая уже начинала роптать из-за вторжения какого-то работяги, мгновенно затихла. Нина тоже застыла от удивления:
- Что?
- Я с начальством уже договорился! В девять часов. На остановке возле вашего детского сада. Я буду ждать! Обязательно! Не опаздывайте! Двадцать один ноль-ноль. Нельзя держать линию! А то мне влетит!
Последние слова он произнёс, уже убегая.
- Слышь, мужик! - крикнул ему вдогонку парень из очереди: - А можно мне тоже прийти? С девушкой!
- Нет, нельзя! Трамвай работает только для Нины и её сына!
Его оранжевый жилет затерялся в толпе покупателей.
- Круто, - сказал парень. - Девушка, а я не сойду за вашего сына?
- Кто бы мог подумать, - вздохнула покупательница, критически оглядывая Нину. - В наше время - и такая романтика. Судака мне.
Судака так судака. Спасибо за покупку. Кило триста минтая. Спасибо, приходите ещё. Две трески безголовых. Спасибо за покупку. Филе хека. И снова минтай, и снова треска, и так до самого вечера. Всё как обычно. Вот только, сегодня до самого вечера Нина не переставала улыбаться. Смешной он, этот Михаил. Неужели он думает, что она придёт на остановку, чтобы покататься на его трамвае?
Нина и сама не ожидала, что её хорошее настроение так быстро пропадёт, как только она приблизится к детскому саду. Белый халат заведующей мелькнул за стеклянной дверью на входе и быстро удалился куда-то.
Заглянув в группу, Нина увидела, что её Петька сидит в стороне от детей, один. Он не сразу заметил её, увлёкшись рисованием. Но стоило ей скрипнуть дверью, как Петька вскочил и, захватив рисунок, подбежал к ней:
