ты здесь делаешь? Хочешь переночевать у нас?
– Думаю, да, если вы не возражаете. Я много красила в квартире, и запах так ударил мне в голову.
Лгунья!
– Ты правильно сделала, что пришла. Наши двери всегда открыты для тебя, ты же знаешь. Займи комнату Бриса, Раф переехал обратно.
– Спасибо.
Мы сидим рядом. Она предлагает мне чай, от которого я отказываюсь. Я в состоянии думать только об одном: где может быть Раф?
– Вы сегодня одна? – невинно спрашиваю я.
– Сначала была одна, но Раф вернулся домой десять минут назад. Я не видела его целую неделю, а он даже не удосужился поцеловать меня. Ох уж эти подростки…
Раф – подросток?
Она вздыхает, но на ее губах застывает слабая, задумчивая улыбка.
– У него одно на уме…
– Что именно?
– Мне кажется, у него появилась девушка. Только так я могу объяснить, почему он не ночует дома.
В любом случае я рада, что он здесь, хотя надеюсь, что он не стал с ней спорить.
– Вы так думаете?
Я бросаю взгляд в сторону коридора.
– Он давно ничего мне не рассказывает, так что мне приходится строить догадки самой. Надеюсь, это та девушка, которая часто тренируется с ними. Как ее зовут? Раф не часто упоминает ее, так что…
– Амелия, – мягко перебиваю я ее. – Ее зовут Амелия.
– Точно! Она очаровательная!
– Да, кажется.
На секунду, заметив ее настойчивый взгляд, мне кажется, что она видит мою игру и проверяет меня. Теперь я превращаюсь в Эмелин. Скоро я начну сомневаться во всех…
– Ну, я не буду тебя задерживать, понимаю, что уже поздно. Если я плохо сплю, это не значит, что я должна не давать спать другим людям. Увидимся завтра.
– Ладно.
В моем горле появляется ком, когда мы отворачиваемся друг от друга. Знаю, что она хорошая мама, но не могу не принять на свой счет то, что она только что сказала. Хочу признаться ей, что она может забыть об этой девушке и что место в объятиях ее сына – который, вопреки ее мнению, давно не подросток – уже занято! Интересно, как давно я так размышляю? И примеряю эти мысли на себя?
Проходя мимо ванной комнаты, я слышу шум воды. Так вот где укрылся Раф. Убедившись, что Лили меня не видит, я дергаю за ручку комнаты ее младшего сына и бросаюсь в комнату. Раф оставил свет включенным. Я подхожу к его кровати, делаю глубокий вдох и жду, кажется, целую вечность, прежде чем он открывает дверь.
Как только он видит меня, то замирает на месте, великолепный и уверенный в своей наготе, с полотенцем вокруг бедер. Мне трудно не смотреть на него. Заново изучаю его тело, которое я так люблю и которое так много раз за последние несколько дней прижималось ко мне. Но его глаза охлаждают мой пыл, они стали такими же злыми, как в ночном клубе. Он отворачивается и идет к своему гардеробу, в котором копается слишком долго. Его мышцы напряжены.
– Если ты ищешь Бриса, то он еще не вернулся, – произносит он.
Пока все очень плохо.
– Ты такой дурак, Раф.
Он поворачивается ко мне.
– Если ты пришла оскорблять меня…
Вот тогда-то я и взрываюсь. Я вскакиваю с кровати, чтобы противостоять ему.
– Я тебя оскорбляю? Та, которую ты считаешь лгуньей и сукой?
– Я никогда тебя…
– Конечно нет! Тебе даже не нужно было произносить эти слова вслух, все и так очевидно! Ты думаешь, я из тех девушек, которые могут бегать от одного брата к другому? Или я просто меняю парней как перчатки? Ты делаешь из мухи слона, а я нет. И если я что-то и ненавижу, так это когда на меня выливают помои, когда я невиновна…
– Невиновна? Тебе пишет мой брат, черт тебя дери! И ты даже ничего мне не сказала! Сколько раз он писал тебе?
– Один. ОДИН. И я никогда не поощряла его. Я ответила ему только потому, что Брис все еще мой друг! И он вернется! Что ты собираешься делать, когда он приедет? Ты поговоришь с ним как мужчина? Или ты станешь лгать?
– Когда ты собиралась сказать мне? – перебивает он, игнорируя мои вопросы.
– О чем?
– О том, что мой брат пишет тебе.
– Не знаю. Не хочу говорить о нем, тем более я ничего не сделала.
Раф проводит рукой по затылку, взъерошивая с досадой свои отросшие волосы. Он делает два шага, смотрит на меня, а затем идет снова, пока не останавливается передо мной.
– Он тоже прислал мне сообщение.
– И что именно?
– Практически то же, что и тебе: предупредил, что возвращается завтра.
Я качаю головой в разочаровании. Мне уже так тяжело после двух недель. Пятнадцать коротких дней с ним.
– Видишь, ты во всем ошибался, Раф. Если бы ты позволил мне сказать хоть слово, я бы рассказала тебе, и мне не пришлось бы возвращаться домой одной посреди ночи.
Его глаза расширяются, я думаю, он наконец-то осознает, что только что сделал. Его гнев утих, а мой кипит.
– Прости.
– Думаешь, извинений достаточно?
Все, что я получаю в ответ, – это оглушительное молчание. Он склоняет голову, чувствуя себя виноватым, но не находит в себе сил извиниться за остальное.
– Я пойду домой. Думаю, так будет лучше и для тебя, и для меня.
Я отворачиваюсь, решив покинуть его комнату, убежденная, что не получила того, чего хотела. Но замечаю, как он двигается. Затем его тело прижимает меня к двери, чтобы я не могла ее открыть. Я чувствую его мышцы, ощущаю, как его напряжение передается мне. Раф обхватывает мою шею сзади, чтобы отвести волосы в сторону. Другой рукой он уже расстегивает мой пояс, пуговицы на блузке, снимает все. Вот, чего я хотела: чтобы он не дал мне уйти, показал, что я важна для него…
Его пальцы крепко сдавливают меня, чтобы я не двигалась.
– Я испугался.
Дрожь пробегает по моей обнаженной коже. Он дышит рядом с моим ухом. Его голос такой глубокий и хриплый. Этот Раф в десяти тысячах миль от того самоуверенного парня на доске.
– Я просто боюсь, ясно? – признается он. – Я боюсь, что он вернется, боюсь, что я для тебя всего лишь мимолетное увлечение, летняя интрижка, а потом ты вернешься к своему любимому, которого так ждешь.
– Раф…
– Знаю. Но я боюсь.
Он лбом упирается мне в плечо.
– Мне нет и двадцати. Я не учусь в университете, я думаю только о спорте и развлечениях. Я по-прежнему живу в том же
