Мужчины эгоисты. Все до единого. В большей или меньшей степени. Все эти уничижительные “женщина с прицепом” и “разведенки” родились из мужских уст. Да, редкие экземпляры могут проникнуться великой любовью и принять чужих детей, однако не в моем случае. Саша этому помешает. Неспециально. Он будет частью жизни своих детей, будет напоминать, что он здесь отец и что в моей жизни был другой муж. Любимый муж, а это будет бить по эго моего нового избранника.
И я вполне могу себя поставить на место мужчины. Допустим, я сошлась с другим, а у него сохранились теплые отношения с бывшей женой и он любит своих детей. Да, мозгами я буду понимать, что я должна с уважением отнестись к бывшей, полюбить его детей, но… они будут отнимать внимание и время моего мужа. И это их полное право. Слишком много сил уйдет на притирку, на очередные компромиссы, разговоры и сохранение хрупкого баланса в семье. И ради чего? Ради любви?
А я из тех женщин, что любит раз и навсегда. И я уже полюбила и люблю. Люблю Сашу, пусть эти чувства разъедают меня изнутри ядом. И любовь не всегда про восторг и окрыленность. Она бывает и про отчаяние и про тупик.
— Настюш, помоги с тарелками, — воркует Клавдия и шепчет мне, — а вы сидите. Мы сейчас десертик принесем.
Сидим с Семеном минуты две в тишине, и он говорит:
— Меня подставили.
— И меня, — вздыхаю я.
— Если честно, я хочу уйти, — Семен недовольно цыкает. — Меня ваш взгляд пугает.
— Иди, — медленно моргаю. — Я вот не могу уйти, мне надо еще маму отвезти домой.
— Сильно вас приложило после развода, — он щурится.
— А вас нет?
— Без обид, но я будто вторую молодость проживаю, — пожимает плечами. — Старший сын в универе, младшая в этом году среднюю школу заканчивает.
— А о жене ни слова, — хмыкаю я. — У тебя, может, после развода молодость, а ее могло и приложить. Ей ведь тоже почти сорок, как и тебе, да?
— Да.
— Женщине в сорок не позволят быть молодой, — слабо улыбаюсь. — Мужчинам постарше даже позволено найти девицу, которая будет годиться им в дочери, чтобы наверняка прочувствовать юность, а женщине — нет.
— С моей женой все в порядке, — в глазах пробегает тень раздражения.
— Почему развелись?
— Не сошлись характерами.
— Это отмазка для тех, кто и года не пробыл в браке, но не для тех, кто почти двадцать лет прожил вместе и воспитывал детей, Семен, — спокойно говорю я. — Можешь не отвечать на мой вопрос.
— Часто люди решают разойтись, — Семен постукивает пальцами по столешнице.
— Но что-то толкает к этому решению.
— Зачем вам знать причину?
— Нам не по восемнадцать лет, чтобы сейчас сидеть и говорить, например, о своих хобби и впечатлять друг друга. Развод - это часть нашей жизни, наших личностей и прошлого, настоящего.
— Наш брак изжил себя, — глаза Семена пустые.
Подпираю лицо ладонью.
— Вторая молодость обманчива, Семен, — слабо улыбаюсь. — Она сладкая, но обманчивая. И эту вторую молодость можно было прожить с женой.
— А что насчет тебя? — откидывается назад и с ожиданием изгибает бровь.
— Муж изменял.
— И выбрал любовницу?
— Нет, — качаю головой. — К большому разочарованию любовницы.
— Выбрал тебя, но случился развод?
— По моей инициативе.
— И ты об этом жалеешь?
— Сожалеть можно лишь в том случае, если мог поступить иначе, — горько усмехаюсь. — А я не могла поступить иначе.
— Я понял кое-что, — Семен неожиданно хмурится. — Я чувствую себя некомфортно, потому что также на меня смотрела жена.
— Тогда у нее все плохо.
— Насколько плохо? — обеспокоенно спрашивает Семен.
— А какое тебе до этого дело? — недобро щурюсь я. — У тебя вторая молодость, а жена загноила в браке. И, возможно, ее тоже потащили знакомить с каким-нибудь одиноким мужчиной, чтобы он развеял ее тоску…
Встает, опершись кулаками о стол, и в лживом изумлении вскидываю бровь:
— Что это? Ревность?
— А вот и десерт, — на веранду выплывает Клавдия с пышными пироженками, а за ней мама с подносом, на котором стоят чайные фарфоровые чашки.
— Мам, извини, но мне пора, — Семен бегло целует ее и торопливо шагает прочь.
— Но…
— Что ты ему сказала? — мама с тревогой смотрит на меня. — Ева… На пару минут оставили.
Перевожу быстрый взгляд с экрана смартфона на маму:
— На шесть минут. И мы с Семеном мило побеседовали. А теперь давайте пить чай.
Глава 45. А если...
— Я просто подумала, что Семен… мужик серьезный, и дети у него уже взрослые… — тихо оправдывается мама.
— Ма, — стискиваю баранку руля, — пожалуйста, прекрати. Не пытайся выдать меня замуж. Такая тактика со мной не сработает.
— Тебе надо отвлечься, — встрепенувшись, заявляет она. — Может, на свидание сбегать?
— Да ты что?
— Одеться красивенько, накраситься, надушиться… Ладно, замуж подождет, но развеяться надо.
— Мам, я в положении. Мне не до свиданок…
— Но живота еще не видно…
Разворачиваюсь к ней и приподнимаю бровь.
— Ты в депрессии, — она хмурится, — а женщине важно мужское внимание. Понимаешь?
— Я обескуражена, мам.
— Не надо ни с кем сразу в койку прыгать, но пообщаться, позаигрывать, — она кокетливо ведет плечиком. — Переключись с Саши.
Нарастает желание схватить маму и потрясти, чтобы она пришла в себя, но я понимаю, что она в панике и очень боится за меня, а спасти меня, по ее мнению, меня может лишь мужчина. Возможно, отчасти она сама переживает со мной развод, и не знает, как быть дальше.
— Ты хочешь вернуться к Саше? — шепчет она, и я замечаю в ее глазах быструю тень осуждения.
— Так ты пытаешься меня под мужиков подложить, чтобы я к Саше не вернулась?
— Я не хочу, чтобы все потом повторилось, — она зло хмурится. — Ева, как отец он, может, хороший, но… я боюсь за тебя.
— Не надо за меня бояться.
— Ева, ты же не из тех, кто может простить и забыть.
— А стоит быть такой?
— Я не знаю! — мама в отчаянии вскрикивает она. — Не знаю! Я вот теперь и твоего отца подозреваю, что мог гулять налево!
— А он мог?
— Да все они могут, — мама зло отмахивается и отворачивается. — И я вот все думаю, если вдруг выяснилось, что у Паши была любовница, то как бы я поступила?
— Ты себя накручиваешь, — откидываюсь я назад.
— А если нет? — вновь смотрит на меня. — Вот вдруг гулял, а я не в курсе?
— Мам, ты только отцу это не говори, а то ему будет обидно.
— Я уже… — поджимает губы.
— А он что? — кошу на нее усталый взгляд.
— Обиделся.
— Мам…
— Подозрительно обиделся, Ева, — ревниво шипит.
— Мам, — смеюсь я. — Выдохни, а.
— Ты в нем уверена?
— А ты меня не втягивай, — закрываю глаза. — Вот иди и поговори с папой, как взрослая любящая женщина без пустых обвинений и подозрений. Поделись с ним своими тревогами, волнениями.
— А если признается после разговора-то? — мама почти плачет. — В моем возрасте разводиться…
— Так ты уже о разводе думаешь, — чешу бровь. — Ну, ничего, я тебя буду отправлять на свиданки, чтобы ты отвлеклась.
— Вредная ты.
— Иди поговори с папой, — строго смотрю на нее. — Ты же его со свету сживешь со своей ревностью, а это будет очень обидно, если он не гулял. Мам, он же тоже сейчас в прострации, а ты начинаешь бочку на него катить.
— Думаешь, не изменял? — жалобно лопочет.
— Мам, я не знаю, — беру ее за руку и вглядываюсь в глаза. — Как дочь, я считаю, что мой папа самый лучший, а как женщина, я ни в чем не могу быть уверенной. Ясно? Однако вам надо поговорить, и этот разговор в первую очередь нужен тебе. Ты очень эмпатичный человек, и вживаешься в мою шкуру. Не надо этого делать. Я знаю, что папа любит тебя, а ты его, поэтому раскрой рот, мама, и серьезно поговори с ним.
— Я боюсь…
— Я понимаю, но ты можешь зря извести любимого человека. Ма, мне очень грустно, что мой развод повлиял и на ваши отношения, — сжимаю ее ладонь. — А теперь иди, мам.
