Беспокойство. Страх. Подозрения.
Она не вернулась домой.
Почему?
Где ночевала? У кого…
Я варюсь в аду и не знаю, как вырваться из него. Потому что временно все еще не могу даже встать. Чувствую руки-ноги, это радует. Подняться пока сложно — в позвоночник будто вплели огненную плеть, которая обжигает всякий раз, когда мне хочется сделать несколько движений.
Хоть проси друга обколоть мне обезболом и вставай, честное слово!
Промучавшись сомнениями добрую половину дня, я сдаюсь и решаю позвонить знакомому, который содержит частное охранное агентство. Если надо, найдет, кого потребуется. Перечень услуг — самый широкий. Я связываюсь с Муратом, секретарь просит повисеть на линии. Я считаю гудки, они длятся целую вечность. Сглатываю. Слюны нет. Беспокойство колючим комком прокатывается по горлу.
— Лорсанов? — бодро здоровается знакомый. — Какими судьбами?
— Здорово, Мурат. Давай ближе к делу, идет? Нет времени на болтовню. Дело срочное.
— Окей, — мгновенно меняет тон голоса. — Как скажешь! Слушаю внимательно…
Прокашлявшись, готовлюсь назвать ему основные данные, как вдруг дверь открывается.
В проеме мелькает девушка и исчезает, поспешно захлопнув дверь.
Все мои чувства, рецепторы, только об одном кричат — это Камилла.
— Извини, дружище. Перезвоню, — бросаю торопливо и ору. — КАМИЛЛА! СТОЙ!
Ааааарррр… Я бы догнал эти вертихвостку в два счета. Но сейчас я в роли лежачего, а она такая быстрая, шустрая, хлопает дверью и убегает!
Мне остается только бесноваться и материться, мешая родной язык с русскими матами.
— Вернись, поговорить надо!
На шум заглядывает медсестра, перепуганная.
— Что случилось?!
— Девушка! Посетительница! Верните ее! Живо! Сюда…
Медсестра отпрыгивает испуганно, от такого напора, пятится, бросает взгляд влево.
— Она здесь. Никуда не ушла. Ждет. Камилла, да? — уточняет, смотря в коридор. — Вас ждут. Вы зайдете?
Напрягаю слух изо всех сил, чтобы услышать сбивчивую речь Камиллы:
— Скажите господину Лорсанову, что я просто со временем ошиблась. Я…ухожу!
— Я специально перенес процедуры! — говорю как можно громче. — Зайди! — командую. — Есть разговор! — добавляю еще жестче.
Фиг там. Никакой реакции.
— Мне нужно… эээ… твоя услуга. Принесешь мне кое-что из дома. Очень… надо. Прошу. Пожалуйста, — цежу сквозь зубы.
Приходится пойти на хитрость, чтобы выманить бестию. Она так еще заноза, но все еще в некоторых вопросах — просто ребенок. Волшебное слово “пожалуйста” возымело свое действие.
Камилла заглядывает в палату с опаской.
Подкрашенные глаза сверкают настороженно.
— Что? Что я должна принести?
— Это личное, — отвечаю хрипло. — Я не буду об этом кричать издалека.
Игнорирую радость и облегчение, которое заставляет мое тело парить и каменеть одновременно.
— Подойди, скажу.
Камилла мнется, потом осторожно заходит и останавливается в метре от меня.
Прищуриваюсь. Она оценила дистанцию, с которой ей меня не достать.
— Подай воды, в горле пересохло.
Для этого ей приходится подойти на шаг ближе, и я перехватываю ее свободной рукой, всматриваясь в лицо.
Она выглядит иначе. Накрасилась. Я привык, что наши женщины густо глаза красят, но за Камиллой ранее такого не замечал. Сейчас же она не только глаза накрасила, но и лицо щедро тоналкой намазали и припудрила. Даже румяна.
— Ты… с танцев, что ли?! — спрашиваю, наполняясь тихим гневом.
Это больше на грим смахивает, на сценический макияж, чем на обычный!
Неужели в этом все дело?!
— Отпусти… Не твое дело!
Она пытается вырваться, отворачивает от меня лицо, На него как-то странно ложится тень, и я замечаю то, что она так сильно пыталась скрыть яркой косметикой.
— Тебя кто-то ударил?! КТО?!
Глава 22.1
Камилла
Злость и ярость в голосе Довлата Лорсанова яркие и неприкрытые, у меня в груди сжимается болезненный комок. Он быстро превращается в нерастворимый камень, который так и остается внутри, распространяя по всему телу оцепенение и дурные мысли с привкусом разочарования.
Наверное, Лорсанов считает, что я сама напросилась.
Сама виновата.
Вот и отхватила.
Может быть, отчасти он даже прав?
Я пытаюсь отстраниться, но крепкая хватка мужской руки не позволяет это сделать. Более того, скомкав салфетку, Лорсанов макает ее в стакан и пытается стереть мой яркий макияж. Его постигает разочарование. Почти сразу же.
— Что за ерунда? — ворчит. — Оно как будто размазывается. Но не уходит сразу.
— Это же водостойкий макияж. Специальный, — мычу. — Для выступлений. Все танцоры потеют во время выступлений. Девочки — тоже. Обычный макияж бы сразу испортился, а этот от пота и слез чуть-чуть только может поплыть, но будет держаться.
— Вечно?
Вопрос Лорсанова в чем-то кажется мне жутко наивным, я прыскаю от смеха.
— Нет же! Можно стереть. Специальным средством.
— А сейчас? — уточняет с азартом, сощуривается.
Тощно хищник в густых зарослях джунглей.
— Нет. Не получится. Не надо!
Мне все же удается пересесть подальше, к его ногам. Лорсанов продолжает за мной наблюдать. Я могла бы и уйти, но не делаю этого.
Меня к нему тянет, хочется знать, что все в порядке. В порядке же?
— Сулим заверил меня, что ты идешь на поправку и… это временно. Все временно. Потом будешь снова стоять на голове, на руках ходить.
— Вот как? Колесом еще пройтись, скажи.
— Мне казалось, ты ловкий, тренированный мужчина. Для своих… лет.
Последнее точно было лишним. Лорсанов насмешливо фыркнул, но быстро сменил выражение лица с ироничного на требовательное.
— Стирай.
— Не могу! Не проси. Я не буду с фингалом ходить.
— То есть синяк. Кто? — спрашивает резко.
— Я… Не скажу. Это случайно. Да, случайно.
— Где? Как? Причину случайности я могу узнать?
— А зачем?! — выпалила я. — Ты меня выгнал из своего дома. То есть помолвки не будет, да? Я немного пожила у тебя. Если можно, поживу еще немного. Самую чуточку. Ты даже не заметишь, что я у тебя жила. Я чистоплотная, аккуратная и все такое. К моменту, когда ты будешь готов вернуться в свой дом, от моего пребывания там не останется и следа.
— Вот как? И куда же ты денешься?
— Еще не знаю. Есть варианты. Я над ними работаю, — хмурюсь.
— С чего ты взяла, что договоренности — конец? — спрашивает резким тоном Лорсанов.
— Но ты же…
— Пары ссорятся, — обрывает. — Мирятся.
— А мы… — от удивления у меня глаза вот-вот на лоб полезут.
Язык не осмеливается вытолкнуть эти слова.
Мы — пара, что ли?!
Я только мысленно об этом спрашиваю. Лорсанов же кивает серьезно.
— Оставайся. Все в силе, — добавляет.
— Ааа, ладно, — бормочу, едва шевельнув губами.
Как-то не очень похоже, что мы — пара. Он взрослый и ужасно сложный, я же вообще не знаю, куда деть себя и что вообще хочу.
Еще недавно я была готова терпеть ужасный характер Лорсанова и терпеть все-все, если вдруг он останется человеком, которому грозит инвалидное кресло. Будто в наказание за то, что посмела решать за него.
Но Сулим заверил меня, что все будет хорошо, Лорсанов на меня сорвался. Я мигом перестала желать быть жертвой вспышек его дурного характера и начала думать о том, чтобы жить самостоятельно.
Пока ничего такого, лишь сладкие мечты, где я круто расправилась с неприятностями и успеваю всюду.
В реальности же я спотыкаюсь о то, что на мою карту папа перестал класть деньги.
Раньше еженедельно отправлял, я тратила.
Не так давно, буквально месяца два назад переводы начали становиться все меньше и меньше, а с момента, как я поселилась жить у Лорсанова, с этим стало совсем туго.
Ни одного перевода, папочка, как же так?
Мои деньги стремительно тают, а я, между прочим, совсем не шикую!
— Ты исполнишь мою маленькую просьбу? — обращается ко мне Лорсанов.
