- Оставь меня, - еле шепчет малышка, когда я поднимаю ее на руки и слегка морщусь от рези в животе. - Дай мне умереть достойно.
- Нам нельзя умирать, маленькая, - в пору бы засмеяться, только сил на это нет совсем. - Нам еще нужно прикончить садиста-повара.
- Одобряю ваш план, Антон Петрович, - храбрится малышка и дает мне пятюнечку. Молодчина моя.
Практически ползком добираюсь до аптечки и, затолкав в себя и Калерию лекарства, сворачиваюсь калачиком на кровати, подтягивая колени к подбородку.
Но не проходит и полчаса, как долбаные креветки снова шепчут «привет», и скрипнув зубами, бегу к унитазу. Эти забеги продолжаются до середины ночи, пока я просто не отключаюсь, подперев стену в ванной спиной. Моя маленькая девочка, моя малышка лежит рядом, положив свою голову на мои колени, и тоже спит. Сегодня между нами окончательно стерлись все барьеры стыда и смущения. Вечер получился на славу. Ночь оказалась и правда незабываемой. Все, как я и хотел. Браво, Антон!
Глава 23
Упавший духом гибнет раньше срока
© Омар Хайям
Просыпаюсь от сильнейшего чувства обезвоживания. Полное ощущение, что я провела ночь под колесами локомотива. Тело болит и скрипит, словно мне лет сто. Но чувствую, что во всем этом есть и положительный момент. Я жива! Осталось найти силы, спустить ноги с кровати и найти Антона. Надеюсь, он тоже жив. Вообще, конечно, чудо, что после такого сильнейшего отравления мы смогли воскреснуть без вмешательства неотложки.
Плетусь на кухню и с удивлением нахожу Антона, брякающим посудой и что-то сосредоточенно размешивающим в кастрюльке на плите.
- Проголодался? - скриплю я и сама вздрагиваю от собственного голоса.
Яров оборачивается, смотрит на меня и хмурит брови. Черт, нужно было хоть в зеркало посмотреть, прежде чем являть себя его взору.
- Так плохо? - все же решаюсь спросить, хотя по глазам вижу, что сегодня я не в лучшей форме.
- Хорошо, - все же отвечает он и хмурится еще сильнее, - гораздо лучше, чем я рассчитывал.
Антон снимает с плиты кастрюлю, из которой идет какой-то странный запах, и ставит на стол, рядом с различными коробками, пузырьками и пакетами с лекарствами.
- Завтрак? - скептически выгибаю бровь, всем своим видом намекая, что есть я еще долго не решусь.
Все же присаживаюсь на высокий табурет и осторожно заглядываю в кастрюлю.
- Сегодня у нас разнообразное меню, - пытается шутить все еще мрачный Антон. - Овсянка на воде, Смекта, Активированный уголь, Мезим, отвар ромашки, Но-шпа, Имодиум и еще примерно десять наименований, но все с одинаковым эффектом.
Не могу понять, почему Антон так сердито смотрит на меня. Вроде я ничего плохого не делала, а чувствую себя, как будто накосячила. Слегка морщусь, но все же подыгрываю ему.
- Пожалуй, возьму овсянку и пару вот этих розовеньких таблеточек, - потом, подумав, с иронией добавляю, - хотя, пожалуй, еще беленькую, две желтеньких и запью на всякий случай ароматным отваром ромашки.
При этом лицо делаю такое довольное, словно не таблетками закидываюсь, а деликатесом в ресторане.
- Твою же мать, - чуть слышно выдыхает Антон, видимо, впечатленный моим медикаментозным аппетитом, и покаянно опускает голову. - Малыш, прости меня.
Он извиняется? За что? Ничего не понимаю, но вскакиваю со стула и, несмотря на свое удрученное состояние, ковыляю к нему.
- За что ты извиняешься? - втискиваюсь между рук, обнимаю и сильно прижимаюсь к измученному, но такому родному телу.
Антон смотрит на меня немигающим взглядом, пытаясь понять прикалываюсь я или действительно не понимаю.
- Вчера все из-за меня случилось. Я выбрал этот ресторан и… Вот.
- Антон, ты-то здесь причем? Не ты же готовил эту отраву, - я даже возмущаться реально начинаю. Придумал тоже. - А вообще, я говорила, что соус странный какой-то.
- Угу. Прикольный, - впервые Яров слабо улыбается.
- Точно, - отвечаю шепотом, смотрю в его глаза и тоже улыбаюсь, - он нас вчера и приколол.
Мы начинаем смеяться, но животы продолжают болеть, поэтому прихватив свою дозу медикаментов, с кислыми минами размыкаем объятия и садимся есть кашу.
О том, чтобы идти на работу, и речи быть не может, поэтому Антон звонит в офис и предлагает Нине Ивановне все срочные вопросы переводить на дом. Яров пытается работать с домашнего ноутбука, но периодически я вижу, как он бледнеет и судорожно начинает глушить Смекту. Сама я, конечно, тоже не в лучшей форме, но работать даже не пытаюсь. Все, что я делаю за целый день, так это пью, сплю и писаю. От того количества жидкости, что я сегодня выпила, напоминаю себе водяного с отваром ромашки вместо внутренностей.
Еще вижу, как расстраивается Антон из-за того, что вместо занятий любовью мы всю ночь провели в объятиях с унитазом. Он так старался. Ужин этот, ресторан. А вместо страстной, пылкой Леры ему досталась лохматая, потная баба с попеременными приступами рвоты и диареи. До кучи, которая чуть Богу душу не отдала, прямо на полу. Второй раз, между прочим. И все рядом с унитазом! Да, Калерия Калимерис, так низко ты еще не падала. Просто дно Марианской впадины, не иначе.
Как вспомню, что уже в лифте начала с себя одежду срывать и орать как сапожник, так и грех, и смех, и слезы. Ну ничего, отлежусь, а завтра приведу себя в порядок и пойду соблазнять своего Давида. А то он раскис совсем после свидания этого — необыкновенного. Как говорил Омар Хайям, упавший духом гибнет раньше срока. Нам это не подходит. Мы сильные, молодые, задорные. Эхей! Только болит все, как у пенсионеров, но и это поправимо.
Примерно к обеду Антон тоже сдался и, забросив все дела, прилег ко мне на кровать. В его взгляде, направленном на меня, я прочитала всю скорбь еврейского народа и не смогла не откликнуться. Подползла чуть ближе, ткнулась носом в его шею и нежно так, без всяких претензий на страсть, поцеловала. Мой мужчина встрепенулся и даже вроде бы ожил. Антон пододвинулся ближе и, обхватив меня обеими руками, чуть сильнее прижал к себе.
- Вчера я планировал заняться с тобой сексом во всех известных человечеству позах, - с тоской в голосе признается Антон и нежно проводит пальцами по моим губам. - Я даже хотел воспользоваться интернетом, чтобы подсмотреть что-то оригинальное.
Мне почему-то становится смешно от этих грустных признаний, и закинув ногу на его бедро, едва сдерживая смех, спрашиваю:
- Больше не планируешь?
- Планирую, - шепчет Антон и запускает руки в путешествие по моему телу.
Тянусь к нему и тут же получаю поцелуй. Сначала медленный и ленивый, затем более глубокий и проникновенный. Чувствую, как мое тело начинает просыпаться от дремы и посылает сигналы по нервным окончаниям. Запускаю руки в волосы Антона, сильнее прижимаю его голову к себе. Он толкается языком в мой рот, и я непроизвольно издаю тихий стон. Не хватает воздуха, сердце начинает махать в ускоренном режиме, когда Яров смыкает руки на попе. Он сжимает ее, мнет и громко стонет, когда вдавливается членом между моих ног. Раскрывает мои бедра, толкается. Мы лежим все еще на боку, а мне нестерпимо хочется почувствовать вес Антона на себе. Вжимаю ногти в его плечи и слегка тяну на себя. Яров считывает эти желания и, впившись пальцами в бедра еще сильнее, рывком переворачивает меня и опускается сверху.
От этого фортеля чувствую резкую боль в желудке и желчь, подступившую к горлу. Желание как рукой снимает. Распахиваю глаза и вижу зеленое лицо Ярова и испарину на лбу. Он медленно, без резких движений слезает с меня и так же медленно опускается на кровать рядом.
Лежим, как два зомби, боясь пошевелиться и этим ускорить процесс распада внутренних органов. Дышим тоже через раз, а говорить вообще не хочется. Заплакать — да, говорить — нет. Не спеша переворачиваюсь на бок лицом к Антону, и он делает то же самое.
- Завтра наверстаем, - с трудом ворочая языком, обещаю я.
- Конечно, - тут же соглашается Яров, а потом зло добавляет, - но повара все равно грохнем. А еще натравим на этот ресторан Василия Калугу. Он их так «отрекламирует», что даже бомжи будут эту забегаловку стороной обходить.
