— Давай я тебе помогу, — рычу я, ещё сильнее вдавливая пистолет в его кожу. — Сейчас в твою хорошенькую головку нацелен «Хеклер VP9». В которой, когда я вышибу твои грёбаные мозги, будет полный бардак, и я, вероятно, сяду за решётку до конца своей долбаной жизни, но я буду счастлив, утешаясь тем, что ты умрёшь, — я поднимаю колено и ударяю его по яйцам, заставляя маленького коротышку визжать в агонии. — Тебе больно, Себастьян? — я наношу ещё один удар, по-садистски наслаждаясь его болью.
— Пожалуйста, — всхлипывает он, слюни и сопли трогательно стекают по его подбородку. Он постоянно шмыгает носом, его зрачки расширены, а вокруг ноздрей появляются красные пятна. Я кажется догадываюсь кем он себя возомнил. Держу пари, он чувствует себя непобедимым, когда под завязку накачан кокаином. Теперь он уже не так непобедим.
Я моргаю. Этого делать не стоило, потому что моя мимолётная темнота даёт мне быстрое воспроизведение его руки, соединяющейся со щекой Камиллы. Ярость поглощает меня. Я убил много людей. Я делал то, что нужно. Я был отстранён, спрятан далеко, вне поля зрения, и меня боялись тысячи. Я был снайпером. Я был неуловимым. Я был спокоен, хладнокровен и собран. Опасен по всем пунктам.
Всё изменилось, когда она решила меня наебать.
Я убедился, что все собравшееся видели во мне лишь ненависть. Не имело значения, что моя месть была направлена не туда куда следует. Обрушивая на врага адский дождь из ударов, я чувствовал, что это было единственным решением. Мне нужно выплеснуть весь гнев и боль. Боль, которую она мне причинила.
Поэтому я выбрался из скрытой темноты, оказавшись на краю пропасти и вышел на поле бое. В тот день я впервые посмотрел в глаза человеку и увидел в них страх, прежде чем убить его. Но мне было всё равно. Я стал безрассудным. Глупым. Я был таким глупым. Моя эгоистичная потребность убивать привела к гибели двух моих людей. Два лица, которые будут преследовать меня вечно. Двое мужчин, у которых остались жёны и дети. Два хороших человека. Я не был хорошим человеком. Это должен был быть я. Отвращение к себе и чувство вины — всё это мучило меня. С тех самых пор.
Сегодня это не проблема. Мой срыв тогда произошёл из-за того, что женщина наебала меня. Сейчас я чувствую, как во мне поднимается похожая ярость, только я полностью осознаю её. Я точно знаю, что делаю.
Я убираю пистолет в кобуру и отпускаю шею Себастьяна, и под ещё один сокрушительный удар по почкам он падает на землю, как мешок с дерьмом, скуля и кряхтя.
— Ты не сможешь работать ещё очень долго, красавчик, — делаю движение ногой и наношу ему точный удар по его рёбрам.
Удержаться от убийства ублюдка — самая трудная задача, с которой я столкнулся за сегодняшний день.
Глава 14
Ками
Я никогда не была жертвой такого грубого и разрушительного насилия. И всё же, где-то глубоко внутри себя страшась этой мысли, я осознаю, что он сдерживается. Джейк мог закончить всё за секунду. Он заставляет Себастьяна страдать. Сила его ударов виднеется с каждым пронзительным соприкосновением с живой плотью.
Время останавливается, звуки сливаются в ничто. Если бы не горящая отметина на щеке и гул в голове, я бы подумала, что умерла. Я чувствую себя мёртвой. Побеждённой. Потрясённой и слабой.
Себастьян появился из одной из кабинок, словно из ниоткуда. Всего один отказ принять его мольбы о втором шансе заставил его изменится. Всего одна попытка отгородится от него вызвала вспышку гнева в его глазах, которую я видела раньше, когда он был под кайфом. Но его жестокость меркнет по сравнению с той, что я вижу сейчас.
Я действительно верю, что Джейк Шарп может убить любого человека голыми руками. Его удары точны и смертоносны.
— Джейк, — я почти проталкиваю его имя сквозь свой онемевший язык и наблюдаю, как он отпускает Себа и позволяет ему рухнуть на пол, пока ищет меня глазами, как будто только осознал, что я здесь. Когда он смотрит на меня, Джейк выпрямляется во весь рост, кажется выше, чем когда-либо прежде, и взирает на меня полным решимости взглядом.
Затем он шагает вперёд, наклоняется и, поравнявшись со мной, молча поднимает меня на руки. Он прижимает меня к груди и смотрит на меня сверху вниз, его тёмные глаза остекленели и кажутся затравленными.
Комок, застрявший у меня в горле, расширяется и лопается, потому что сквозь контузию я успеваю сделать вывод, что то, что только что случилось, произошло не только по причине того, что Джейк делал свою работу.
Его ноздри раздуваются, прежде чем он сосредотачивает своё внимание и выходит из клуба со мной на руках. Музыка по-прежнему громыхает, но я вижу, как люди шепчутся друг с другом, пока меня несут через толпу, и хватка Джейка становится всё крепче с каждым его шагом. Мои веки отяжелели, а сердце переполнено надеждой.
Надеюсь, я никогда больше не встречусь с Себастьяном Питерсом. И надеюсь, что Джейк Шарп будет рядом, чтобы обеспечить это. Чтобы защитить меня от него. От всего.
* * *
Яркий свет фойе заставляет меня щуриться, резкий свет слишком неприятно бьёт по глазам. Моё тело поднимается и опускается в такт большим шагам Джейка, и мои руки снова обвивают его шею. Сейчас у меня в голове много мыслей, но самая громкая из них приказывает мне держаться крепче. Никогда не отпускать его. Я много выпила, но сильный удар и трещина в скуле от падения здорово отрезвила меня. Я устала, но даже с затуманенным сознанием, я ощущаю предельную ясность.
После того, как мы вошли в мою квартиру, Джейк понёс меня прямо в спальню и садит на край кровати. Потом он разворачивается и уходит.
— Как ты получил пулевое ранение? — выпаливаю я, отчаянно желая узнать больше о нём, в надежде, что это поможет мне понять, что же произошло с ним в той уборной. Да он был там, но словно и нет.
Он останавливается, но стоит ко мне спиной.
— Я был ранен в бою.
— Ты служил в армии, — я произношу это лишь констатируя это как факт, поскольку уже знала это, но я чувствую, что это хорошая отправная точка, чтобы попытаться вытянуть из него больше.
Он кивает и поворачивается ко мне.
— В спецназе.
Я чувствую, как мои глаза расширяются.
— Что-то вроде шпиона?
— Я был снайпером.
Мой разум нуждается в перезагрузке.
— Так вот почему ты больше не служишь в армии, потому что был ранен?
— Что-то вроде этого, — бормочет он, глядя мимо меня, словно слишком много плохих воспоминаний разом вторглись в его разум.
— Как это случилось? — спрашиваю я, желая получить больше информации.
— Жестоко просчитался.
Я прикусываю губу, пытаясь унять лихорадочно блуждающие мысли. Я чувствую исходящие от него гнетущие вибрации и прихожу к выводу, что, как бы давно эта рана ни была ему нанесена, она преследует его. Я вижу, как на его лбу выступает пот, и Джейк, кажется, находится в некотором трансе, от одного упоминания о ней, то, что произошло сильно повлияло на него. А потом он вздрагивает, словно пытается стряхнуть с себя эти воспоминания. Это подтверждает мои мысли. У него посттравматический синдром. Я слышал о таких людях, вернувшихся с войны с посттравматическим синдромом. Я слышал, как они то и дело сражаются с внутренними демонами и кошмарами, и теряют сон. У Джейка было также. Я видела, как он принимал таблетки.
Тишина становится неловкой, но прежде, чем я успеваю подумать, как это исправить, Джейк поворачивается и уходит.
— Это случалось всего несколько раз, когда мы были вместе, — моё тихое признание приходит из ниоткуда и без дальнейших объяснений.
Они ему не нужны. Напряжение его плеч, когда он останавливается, и ощутимая кипящая внутри него ярость говорят сама за себя. Не знаю, что на меня нашло; я поклялась, что никогда никому не расскажу о произошедшем, но глубоко сидящая во мне потребность хочет рассказать об этом Джейку.
— Мне было бы всё равно, даже если бы это случилось единожды, и даже тогда он пожертвовал бы своей жизнью, чтобы извиниться, — Джейк рычит эти слова. — Я нашёл бы способ вернуть его к жизни, чтобы снова убить. Даже один раз — это слишком много.
