— Ну нет. Знаю я эту штуку. Тебя отпусти на мгновенье, и ты опять куда-нибудь сбежишь.
— Это моя квартира. Куда я из нее денусь?
— Вообще не аргумент, — ответил этот тиран и спокойно уснул.
А мне пришлось вертеться, чтобы устроиться поудобнее. Я отвыкла спать с мужчиной. Куда-то надо было пристроить одну руку, потом вторую. И лечь так, чтоб шея не затекла. И уже на границе сна я ощутила, как мне кайфово. От объятий, его мужского запаха, чувства защищенности. От того, что я слышу его дыхание и стук сердца, от прикосновений кожа к коже. От того, что завтра я проснусь не одна, и сегодняшний день не будет сном.
А потом было мягкое нежное сонное утро. Дима предлагал мне спать дальше, встал он очень рано, ему надо было возвращаться в Москву. Но мне хотелось его проводить.
Завтракать так рано мы не стали, я приготовила нам по чашке крепкого кофе и, ловя дзен, наблюдала, как он лениво собирается. И наконец-то задала вопрос, который в пылу наших разборок, всегда ускользал. А мне было дико интересно:
— Как ты решился на татуировку, — я любовалась рисунком на его левом запястье.
— Ах, это… — он смущенно взъерошил волосы, — это глупая история. Однажды, когда я выходил из бара, нечаянно разбил рукой стекло в двери. Когда рука зажила, оказалось, что люди очень нервно реагируют на шрамы на запястье. Поэтому я закрыл их татухой. Правда, возрастные клиенты еще более нервно реагируют уже на нее. Так я стал носить часы с широким браслетом, — Димка победно улыбнулся, а потом интригующе добавил, — Но затоооо… Когда к нам приходит какая-нибудь раскрученная молодежь, я снимаю часы, и они по татуировке понимают, какой я бунтарь под этим костюмом.
Он произносил это так, что я не выдержала и расхохоталась:
— Ты все оборачиваешься себе на пользу, да?
— Ну, как говорится, если судьба дала тебе кислый виноград, сделай из него сухое вино.
— Там вроде про лимоны было, — удивилась я.
— Вино из лимонов? Да ты затейница, — я пихнула его в плечо, а он в ответ перегнулся через стол и чмокнул меня в нос. А потом серьезно спросил, — Что ты решила, Лен? Как мы будем дальше? Давай попробуем. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
Я прикусила губу. Так хочется верить, но:
— Это красивые слова. Скольким девушкам ты их говорил?
— Одной.
— Тааак. Это кому? — ревность на пополам с любопытством терзали мою душу.
Дима укоризненно на меня посмотрел.
— Только мне? Ты серьезно? У тебя был миллион женщин.
— Сначала я чертовски боялся серьезных отношений. Боялся обвинений, упреков типа «ты же говорил». Мне казалось, это круто, когда много женщин. Много удовольствия, разный опыт. А после тебя я перестал верить в любовь. Если то, что было между нами, не было любовью, то ее точно не существует. И всем девушкам, — он запнулся и немного замялся, — я говорил, что ценю искренность, преданность, уважение, дружбу. С ними знаком каждый человек. А любовь — это фикция, красивая легенда для дурачков.
— Ты и сейчас так думаешь? — я должна была об этом спросить.
— С того момента, как я снова увидел тебя в суде, я понял, какую чушь я нес.
Я смотрела в его прозрачные глаза и понимала, что мне очень страшно, что снова будет больно. Но еще страшнее, что большие никогда не будет наших разговоров, шуточек, споров, прикосновений, поцелуев.
— Я хочу попробовать встречаться по выходным, — я выдохнула. Я смогла это произнести.
— Ты не пожалеешь, — он соединил наши пальцы в замок, — И я помню, что ты говорила про усталость. Теперь моя очередь к тебе ездить.
Мы еще поговорили о моих планах на отпуск. Дима сказал, что если получится разобраться с делами, он может в середине недели приедет на пару дней. Мне хотелось поговорить о его делах, о том, чем он живет. Но неожиданно он уклонился от разговора и отвел глаза в сторону, и это меня неприятно кольнуло. Потом пару раз мне казалось, что он хочет что-то рассказать, но на мой вопросительный взгляд он только улыбался.
После его отъезда меня накрыла эйфория. Я разрулила сложное дело, у меня почти отпуск и меня ждут встречи с моим любимым мужчиной. Будущее представлялось прекрасным и безоблачным. Похоже, что жизнь меня ничему не учит
Глава 65
После того, как я проводила Диму, некоторое время я слонялась по квартире и не находила себе места. Я уже скучала по нему. Я пыталась себя чем-нибудь занять: дособирала одежду к поездке, поубиралась. Но я натыкалась на какую-нибудь вещь, и мне хотелось рассказать про нее Шумскому. Но его не было рядом, а звонить по такому поводу было глупо Мой родной дом вдруг стал холодным и пустым.
Промаявшись так часа полтора, я решила, что не стоит мне превращаться банный лист к мужчине и поехала к себе в офис. Там отшлифовала соглашение, поискала информацию по другой паре дел, оставила заметки коллегам, на случай, если кто обратится по самым скандальным случаям.
И с трудом дождавшись подходящего времени, отправилась в суд. Жанна Георгиевна встретила меня в своем репертуаре:
— Явилась все-таки.
— Вы не верили, что я смогу? — вполне дружелюбно ответила я. Даже она не могла испортить мне настроение.
— Если бы не верила, не пришла бы на полчаса раньше. Давай текст.
Читая его, она несколько раз ехидно хмыкала, и я ожидала привычного разноса, но услышала неожиданное:
— Неплохо, — в нашей среде это было примерно как «Оскар» для кино. Такая доброта меня даже пугала. В чем подвох?
Мы на диво быстро все рассмотрели, и когда я поняла, что все закончилось, меня накрыл откат от того напряжения, которое сопровождало меня много дней. Я на ватных ногах медленно стала собирать со стола бумаги прочие мелочи, не заметив, что в зале остались только я и судья.
— А где хахаля своего потеряла? — неожиданно раздался ее голос.
В ответ я села напротив нее и задала свой вопрос:
— Как вы догадались? Ну, что мы раньше были вместе?
— О! Вы так усердно друг на друга не смотрели. Когда в заседании люди узнают про что-то общее, родились там в одной деревне, работали с разницей в десять лет на одном предприятии, или вдруг они однофамильцы, — она самодовольно усмехнулась и прикусила дужку очков, — они всегда с интересом глядят, рассматривают, ищут в другом человеке сами не зная что. Но вам это было не нужно. Вам ведь все было известно, и уже давно. И вы очень хотели доказать себе и всем окружающим, что вам ни чуточку неинтересен этот человек.
Она умная женщина. Злая, но очень умная. И я вдруг решила с ней посоветоваться. Я обращалась к ней пару раз за консультациями по самым сложным делам. В первый раз она мне только посочувствовала, сказала, что двигаюсь в правильном направлении и подсказала кое-какие нормы, которые помогли, если не выиграть, то хотя бы отвоевать больший кусок. Зато во второй развернула точку зрения так, что дело я выиграла с блеском. Конечно, мне это стоило двадцати минутной выволочке о безмозглых малолетках, и еще пару месяцев подколок. Но победа принесла мне очки к репутации и рост гонораров.
А сейчас у меня очень сложное дело. Дело моей жизни. И я бросилась в омут с головой:
— Я не знаю, как мне поступить, — и рассказала ей все.
— Ты несешь полную чушь! — кудахнула она сразу. Спасибо, Жаба Горгоновна. В мире должен быть островок стабильности. В нашем суде — это вы, — Для начала, с чего ты взяла, что вы обязательно расстанетесь. Он еще может попасть в ДТП или заболеть раком.
Я аж закашлялась от такого оптимистичного вступления. А судья была явно довольна произведенным впечатлением:
— А ты думаешь, что найдешь вариант без проблем? Даже если на всю жизнь одна останешься, это не значит, что все будет хорошо. Это жизнь, деточка. Она без гарантий на счастливое будущее. Но иногда получается очень неплохо. Следующее, и почему ты проиграешь на фоне московских адвокатов? Во всем мире одинаковый процент умных людей к остальным. И там все то же самое. Ты не без способностей, старательная, трудолюбивая. Справишься.
