идея нашего секса стала не просто реальной, а, я бы сказал, сама собой разумеющейся. Не нутовые чипсы же нам есть ночью у меня в номере после столь многообещающей прелюдии с глюкометром.
Дебил… Просто дебил.
— Я что-то не очень хорошо себя чувствую… — Поморщившись, Маша пятится к кровати.
Я на секунду даже думаю, что таким образом она пытается выйти из щекотливой ситуации, но оценив ее побелевшее лицо, понимаю, что нет.
— Что-то болит? Что именно? — Засунув уязвленное самолюбие туда, где пытается спрятаться мой расстроенный жираф, я трогаю ее лоб. Нормальный вроде.
— Тошнит, — лепечет Маша. — Моя гепатобиллиарная система не справляется… Только почему, не могу понять. Я пила только апельсиновый сок, а он напротив стимулирует пищеварение…
Я думаю, что со стороны она выглядит как хирург-кардиолог, который, находясь при смерти, пытается сделать себе пересадку сердца. Видимо, во мне все еще говорит алкоголь.
— Еще ты ела канапе на вилле у Рашида, — напоминаю я.
— Канапе? — Маша сосредоточенно сводит к переносице брови, словно уже об этом забыла.
— Ну да. Ты закричала «канапешки!» и съела полподноса.
— Не помню… — Она ложится на бок и прикрывает глаза. — У тебя есть минералка? Нужно сделать тюбаж.
— Может, просто два пальца в рот засунешь? — осторожно предлагаю я. — Говорят, помогает.
— Ну, или так, — соглашается она и, предприняв попытку сесть, едва не шмякается головой об изножье кровати.
— Давление упало, — виновато сообщает она, когда я подхватываю ее за плечи и помогаю встать
— Для человека, который столько разговаривает о полезном, ты должна быть более стойкой.
— Сама в шоке, — вяло отмахивается Маша.
В туалет я доношу ее на руках. Все же у нее удивительный дар стимулировать во мне джентльменство. Потом держу ее волосы, пока Машу красиво рвет в унитаз. По поводу красоты я не иронизирую, потому что ей действительно удается делать это мило.
Особенно меня умиляет, что, закончив, она поднимает мокрые покрасневшие глаза и сообщает:
— Зато теперь можно отменить плановое дуоденальное зондирование.
Я ничего не понял, но прозвучало смешно.
— Лучше стало? — заботливо осведомляюсь, доводя ее к кровати. — Оставайся у меня, в общем. Я в кресле посплю.
— Спасибо большое. — Кажется, у Маши и мысли нет сопротивляться, судя по тому, как крепко она обнимает подушку. — Полежи со мной, пожалуйста, если не сложно.
Лежать с ней куда сложнее, чем она представляет, но что уж теперь? Собрав в кулак все свое мужество, я ложусь рядом, после чего Маша утыкается лбом мне в плечо.
— Третья ночь вместе, — иронизирую я, глядя в потолок.
— Да, — шепотом отвечает Маша. — Можно было сэкономить и не снимать второй номер.
Я смеюсь.
— Кто там сказал, что у тебя нет чувства юмора? Оно у тебя просто прекрасное.
— Спасибо.
Помедлив, я осторожно глажу ее по волосам. Просто так, безо всякого подтекста.
— Если бы меня пять минут назад не тошнило, я бы снова тебя поцеловала, — все так же шепотом произносит она. — Но сейчас это в высшей степени негигиенично.
Я вздыхаю. Все же женщины удивительные существа. Порой мне кажется, что цель их жизни — издеваться над мужиками.
Glava 37
Просыпаюсь я от навязчивой вибрации под головой. Вряд ли в отельную подушку встроена функция массажа, так что, скорее всего, взбесился мой телефон.
В полудреме я ощупываю простыню в его поисках, но вместе стального корпуса натыкаюсь на что-то теплое и мягкое. Одновременно с этим в паху начинает тянуть так, что глазные яблоки грозятся вылезти из орбит даже через сомкнутые веки. К утреннему стояку прибавилась реакция на лежащее рядом женское тело.
Воспоминания, словно перезревшие яблоки, один за другим начинают валиться на голову. Я вспоминаю, что вчера нехило пил, судя по засухе во рту, пол-литра виски уговорил точно, и что подрался в караоке-баре, о чем свидетельствует ноющая челюсть и треснутая губа… Танцы на моих коленях, нутовые чипсы, глюкометр… Распахнув глаза, я вижу Машу, мирно спящую рядом.
Нет, это точно не галлюцинации. Мы измеряли уровень глюкозы в крови, а потом целовались. Сахар у меня оказался пять и шесть, за что Маша меня похвалила. А потом я предложил ей остаться, ибо она перебрала апельсинового сока.
Телефон все не затыкается, но вместо выяснений, кому я так основательно понадобился, осторожно высвобождаю руку, придавленную плечом Маши и на цыпочках тащусь к холодильнику, молясь, чтобы там нашлась вода. Ледяная и минеральная. Полжизни бы сейчас за нее отдал.
В минибаре находится литр Сан-Пеллегрино, который я выпиваю в два глотка, после чего, снова почувствовав себя человеком, оцениваю окружающую обстановку. Мебель мы ножом не вскрывали и посуду не били — это уже радует. В номере царит порядок. Мой взгляд зависает на спящей Маше и больше не двигается. Да что ж она такая красивая-то, а? Почему по телеку вечно показывают каких-то размалеванных пластмассовых кукол, а ее — ни разу? Несправедливо.
Маша, кстати, так и уснула в одежде, тогда как я умудрился раздеться до трусов. Видимо, спьяну решил воспользоваться территориальным преимуществом.
Похлопав себе по раздутой ширинке и пробормотав «Ты хоть голову спрячь», снова лезу под одеяло. Не могу упустить шанс выспаться рядом с ней.
Телефон, о котором я успел забыть, вибрирует снова. Когда я подношу его к глазам, ожидая увидеть переписку в рабочем чате, то обнаруживаю километры сообщений от Марианны.
Просто имей в виду, что я собрала все твои вещи и упаковала. Их доставят тебе завтра.
Как отдыхается, кстати? Не стер еще свой баклажан под корень?
Аренда квартиры оплачена только до конца лета. Я рассчитываю, что твоей совести хватит на то, чтобы продлить мне ее еще хотя бы на три месяца. Котик!!!
И попробуй только откажи!!! Это, в конце концов, не я улетела на две недели в Дубайск, чтобы пялить свою давнюю заморскую любовь.
А вообще, ты редкий козлина, Тим, в курсе? Я тебе доверяла вообще-то!!!
Значит, деньги к деньгам все-таки? Я-то провинциалка без кола и без двора. Не то, что эта внучка олигарха.
А твою любимую рубашку я изрезала в лохмотья и представляла, что это твой член!
Элина, кстати тоже, считает, что ты повел себя, как конченая потаскуха!
Пусть теперь твоя сладкая сотрудница делает тебе массаж!!! Она еще не знает, как ты начинаешь визжать и извиваться, когда
