Мужик кивнул обреченно. Досталось ему, видно, — усталый, замученный.
— Год, — кивнул Михаил Захарович. — Там уж кирпич сыпаться начал, вода в фундаменте, сносить только и наново перестраивать. Председатель поселковый предложил нам другой участок земли купить — неосвоенный, правда, зато ничего и переделывать не требуется.
Это Володарский домашнюю заготовку двинул, на самом деле никто им ничего не предлагал. Но мог бы! Вот то-то же.
Сговорились, особо не торгуясь. Цену сбили аж в два раза! Михаил Захарович позвонил знакомому юристу, частному коллекционеру, который благодарить принялся за возможность что-то сделать для него. Михаил Захарович поручил юристу проследить за сделкой, проверить-перепроверить все документы. Денису даже как-то неудобно стало, что бизнесмена они так подвинули в цене. Хотя и понимал, что даже при таком раскладе денег у них не хватит.
А Володарский доходчиво ему разъяснил напрасность его переживаний:
— Ты вот, Дениска, родине честно служил, увечье на фронте получил, ее защищая, работаешь уж четвертый годок, себя забывая, на ту же родину, на ее историческое наследие, музеи. А ты такие деньги заимел, чтоб и бизнес личный, и дом, и машины, квартиры с него иметь? Ну а они откуда заимели? До девяносто первого ни у кого ни шиша не было, а тут гляди: появилось! Родину и друг дружку обворовывая, крутясь, как сейчас это называют? Каждому своей мерой честности. И дефолты всякие, революции не зря случаются, а чтобы перетряхнуть, думать заставить, работать по-другому, кого и наказать, а кому и помочь. И продавец наш не гол-бос остался, при бизнесе своем, я узнавал.
Денис с доводами согласился, но радоваться не спешил.
— Михал Захарыч, ты процесс-то запустил, а ведь денег нам не хватит, — поделился сомнениями.
— У меня про такое дело есть, — хитро прищурившись, улыбнулся Володарский, — много лет откладывал. Мне, после смерти Катеньки, одному мало надо, сыновья мои давно крутыми заделались, им помощь не требуется. Да и я им малоинтересен, лишь когда связи мои надобятся или отцом известным похвастать при случае.
И закрутилось у них дело. Со стройками, необходимостью нанимать людей на работу, бухгалтерскими и документальными проблемами. Но при обширнейшей «базе» знакомых да просто обязанных чем-то Володарскому, с «выходами» на высокие уровни все двигалось без простоев и лишней нервотрепки.
Когда дело дошло до оформления документов, Михаил Захарович и тут поразил Дениса, до потрясения и недоумения, как же так!
— Вот что, Дениска, мы все оформим на тебя. Единолично.
— Да как же так, Михаил Захарович? — возмущался, отказываясь, Денис. — Это неправильно! Деньги-то ваши, и работа, и связи! Да все ваше, я ж пока никто, ученик!
— Учеников у меня много было, — строгим тоном и резким жестом остановил его Володарский, — разной степени дарования и талантов. Ты единственный настоящий мой ученик, который не просто талантлив, Богом одарен. О таком ученике каждый мастер истинный мечтает, да мало кому дается награда сия. Ты мне как сын, Денис, и человек чистый, глубокий, и знаю, мастером ты станешь великим и, в свое время, дело передашь в надежные руки, не растренькаешь и никогда не предашь искусство наше. И вот еще что важно — сыновья у меня любимые, но сволочи еще те! Так говорю, потому что люблю их и знаю как облупленных! После моей смерти они тебя до нитки разденут и по судам затаскают, если мое имя промелькнет хоть в одном документе. Я перед ними под дурачка кошу, мол, бессребреник, что заработаю, то на себя и трачу. Есть в доме ценные экспонаты, так все ваше будет! Что сейчас-то, мол, заработаешь моей профессией. Они оба к нашему делу с детства без интереса, да и безрукие к тому же! Зато хитрые, изворотливые, куда там! И в кого Бог одарил? — повздыхал горестно. — Я им байку плету про житье свое стариковское, они и рады, что на отца тратиться не надо. Сам себя обеспечивает. А когда помру, перегрызутся и за квартиру, и за вещи, увидишь. Дом тебе, Дениска, необходим, ты непростой человек, глубокий, творческий, тебе надо свое пространство обустроить по характеру, чтоб и на работе, и дома в радость. Да семью создавать, детей нарожать, и чтоб не ютиться по углам. Все впереди! А я своим охламонам наплету, что, мол, тебе наследство перепало, вот ты его и вложил в дело-жилье, и меня на старости не бросаешь, с собой работать берешь. Они и перекрестятся, что заботиться обо мне не надо.
— Михал Захарыч, живи сто лет! — попросил Денис. — Ты как прощаешься!
— Поживу еще, — пообещал Володарский, — мне тебя выучить надо да дождаться, когда ты учителя своего превзойдешь.
Денис, усмехнувшись, крутнул головой. Великий человек Михаил Захарович Володарский! И непрост, мудрен! Глыбища!
Он выпил кофе до дна, чтобы не остыл, затянулся позабытой в пальцах почти дотлевшей сигаретой, глянул на горизонт. Темно, ночь глубокая.
Тихая, умиротворяющая, звуки мягкие, легкие — где-то собака чуть забрехала, снова ветерок принес шум далекого поезда. И Денис с удивлением обнаружил, что очищается душа, отшелушивая с сердца боль воспоминаниями, пережитыми наново, неслышно растворяющимися в хрустальной тишине черной ночи.
«Благослови тебя Бог, Ленка! Как ты умудрилась проделать это со мной, не знаю, только чистится что-то внутри наболевшее», — подумал Арбенин.
С чистого сердца и щедрой руки Михаила Захаровича Денис и стал хозяином дома и частным предпринимателем. Это официально, а на самом деле ничего особо и не изменилось. Они все так же вдвоем с Михаилом Захаровичем продолжали работать, а Денис еще и учиться беспрестанно. Дом три года строился, без спешки и торопливости ненужной. Основательно, по мере зарабатываемых денег, когда и стоял, ожидая вложений. И цеха поднимали тем же темпом. Не богачи они были, совсем не богачи. Денис предложил Михаилу Захаровичу продать свою квартиру, деньги в дело вложить, чтоб побыстрей. Но Володарский отговорил, запретил даже.
— И что, эту продашь, потом другую покупать будешь? Дела-то не все в поселке делаться будут, и в Москве много чего решать придется, а жилье дорожает. Есть пока мастерская, справляемся, места маловато, ну что ж, потерпим. Не спеши, Дениска, наскоком только блохи прыгают.
Ну и не спешили.
А Володарский Дениса дальше двигал и двигал — пора не только реставрацией заниматься, надо бы тебе и производство попробовать. И первым был столик для прихожей, «Арбенин», как назвала его Лена. Обследовав его тщательно, дотошно, Михаил Захарович сказал:
— Все! Пошло теперь новое дело у тебя, Дениска! Это твое!
Володарский нашел для Дениса первые заказы, пусть небольшие, но значимые, безусловно. И покатило, покатило, вроде понемногу, но быстро и споро раскручиваясь и набирая обороты.
