Он не отвечает. Он достает телефон и отправляет сообщение. Через две секунды в холле появляются двое мужчин.
— Заприте ее в комнате, — приказывает он, указывая на Дениз пистолетом. — Никто не входит и не выходит.
Облегчение чуть не разрывает мое сердце пополам.
— Спасибо, — шепчу я, когда мужчины собираются сделать именно это.
Дениз даже не сопротивляется, когда ее уводят.
— Пока не благодари меня, детка. Я подумываю запереть ее в психиатрическую больницу, — говорит он мне.
Легкая улыбка касается моих губ.
— Это могло бы быть идеально. Ей нужна помощь.
Он притягивает меня к себе, и я кладу голову ему на грудь. Я чувствую, как бьется его сердце. Он проводит рукой по моей спине, прежде чем та попадает в мои волосы. Он держит меня еще ближе.
— Ты даже не представляешь, как я испугался, когда увидел, как она направила на тебя пистолет, — шепчет Энцо.
— Я думала, ты ничего не боишься, — бормочу я, обнимая его за талию.
— Я боюсь одного, — говорит он. — Потерять тебя.
Я тихо сглатываю, когда эти слова согревают мою грудь.
— И иголки, — добавляю я с легкой улыбкой.
— Ты раздражаешь, — бормочет он, и я смеюсь. Через минуту или две он наконец отстраняется. — Наверное, нам следует съездить в больницу и проверить Марию.
Я смотрю на него секунду. Не могу поверить, что, несмотря на все произошедшее, он переживает за нее. Это доказательство того, что я всегда знала. Что у него есть сердце. Он может это скрывать, но он это делает. Мне ничего не хочется, кроме как забраться к нему в постель, но я также беспокоюсь о Марии и о том, как она себя чувствует.
Едем в больницу, и, убедившись, что с ней все в порядке, Энцо отвозит нас домой. Как только мы переступаем через стены нашей спальни, он говорит мне четыре слова.
— Это произошло на Рождество.
Мое сердце замирает, а ноги останавливаются. Я смотрю на него в поисках объяснений.
— Мои родители, — говорит он мне. — Они умерли в Рождество. Мы ужинали на рождественском ужине, когда их убили. Я помню, как однажды был так счастлив, потому что получил именно то, что хотел. И в следующий момент мое счастье обратилось в пепел.
Он проводит большим пальцем по моей щеке.
— Вот почему я не могу жениться на тебе в тот день, детка. Потому что это худший день в моей жизни, — тихо говорит он. — И я должен был сказать тебе, когда ты спросила, но ты сказала, что тебе это так нравится. И я не мог вынести мысли сказать что-то, что омрачило бы твою радость. Рождество твое, принцесса. Я не хотел отнимать это у тебя.
Жгучая боль пронзает мою грудь.
— Я понимаю, — выдыхаю я.
Той ночью я держу его в нашей постели, пока он не выдерживает и оплакивает потерю своих родителей. Возможно, он потерял их двадцать лет назад, но сейчас боль острая и жгучая, особенно потому, что нет никакого способа спастись, нет выхода. Некого убивать и некому отомстить.
И я знаю, что это несправедливо, но часть меня рада, что все закончилось. Он может остановиться сейчас. Он может перестать прятаться, подавлять свои эмоции. Мне хотелось бы осознать, что месть была его конечной целью. Энцо всегда отдавал каждому часть себя, потому что, если он не мог доверять членам своей семьи, он не мог доверять никому. И теперь, когда я понимаю его до глубины души, я собираюсь помочь ему снова обрести себя.
Каждый его крошечный кусочек, каждая часть. Я не остановлюсь ни перед чем, пока не соберу его воедино. Пока мужчина, в которого я влюбилась, снова не станет целым.
Глава 17
Энцо.
Роза ласкает меня через трусы, прежде чем обхватить рукой мой твердый член. Она начинает медленно меня поглаживать, и моя челюсть напрягается. Она смотрит на меня. Я никогда не говорил ей этого, но ее глаза — зеркало ее души. Один взгляд, и я, наверное, смогу сказать, о чем она думает, что чувствует.
Я вижу всю ее любовь и желание ко мне в этих прекрасных голубых глазах. Мое сердце бьется слишком быстро, когда она скользит языком по моему члену.
— Черт, — шиплю я. — Роза.
Она улыбается мне, все еще поглаживая мой член.
— Расслабься.
Она наслаждается этим, видя, что я нахожусь на грани контроля. Это ее отвлекает. Другая ее рука скользит вверх по моему упругому прессу, пальцы цвета слоновой кости, окрашенные в темно-красный цвет, мягкие, как бархат. Ее взгляд встречается с моим, когда она облизывает головку моего члена. Я тихо стону.
Когда она втягивает меня в себя настолько, насколько может, моя рука скользит вниз к ее волосам. Я держу ее там, мне нужно чувствовать больше, пока она сосет и лижет мой член.
— Вот и все, детка, — говорю я хриплым голосом. — Погрузи меня глубже.
Роза подчиняется, ее рот открывается шире, когда она скользит дальше вниз, захватывая еще несколько дюймов. Через секунду она давится, и жар в моем позвоночнике становится все жарче. Роза вытаскивает член, чтобы прерывисто вздохнуть, прежде чем снова попытаться полностью принять его.
— Черт, — снова рычу я, на этот раз громче.
Она издает хриплый стон вокруг моего члена, и я успеваю только предупреждающе постучать по ее щеке, прежде чем внутри меня вспыхивает такой сильный жар, что мои глаза закрываются. Роза глотает сперму до последней капли. Убедившись, что мне больше нечего дать, она встает на ноги и проводит рукой по волосам, а это полный беспорядок.
— Энцо, мне потребовался час, чтобы сделать прическу, — говорит она, надув губы, пытаясь поправить ее.
— У тебя всегда красивые волосы, — говорю я ей.
— Да, верно, — говорит она с легкой улыбкой.
Я хватаю ее за шею и притягиваю ее губы к своим, глубоко целуя ее и проникая языком ей в рот. Мы целуемся, кажется, часами. Как только мы отстраняемся, чтобы подышать, я толкаю ее обратно на нашу кровать и устраиваюсь между ее ног, чтобы отплатить тем же.
День проходит, а мы томно лежим в постели.
— Что нам делать завтра? — спрашивает Роза. — Я думала, мы посмотрим несколько фильмов. Пару месяцев назад вышел новый фильм, и я слышала, что он довольно хорош.
Ее идея фильма была бы чертовски хороша, если бы не тот маленький факт: завтра Рождество. Роза избегала упоминаний о Рождестве как о чуме с тех пор, как месяц назад я сказал правду. Меня это бесило, потому что она доказала, что я прав. Я знал, что из-за меня она попытается игнорировать свои чувства по поводу того дня.
— Я думаю, завтра утром мы поедем покататься. Мне нужно кое-что тебе показать, — говорю я ей.
— Вождение? — говорит она нерешительно. — Мне очень не хочется выходить на улицу.
Она имеет в виду, что не хочет, чтобы я видел все рождественские украшения, которые стоят практически на каждом углу, когда мы выходим из дома. Честно говоря, восхитительно, как сильно она старается.
— Собираемся. Не волнуйся, тебе понравится. Обещаю, — говорю я ей.
— Хорошо, — бормочет она.
Она собирается взять свой телефон, и я наблюдаю, как она отвечает на пару сообщений, вероятно, о нашей свадьбе через пару дней. Меня охватывает жар при мысли о том, что я собираюсь делать завтра. В глубине души я знаю, что это правильно. Ничто никогда не казалось таким правильным.
Когда я просыпаюсь на следующее утро, она уже встала с кровати. Она стоит у окна нашей спальни и смотрит, как падает снег. Я волновался, что сегодня у нас не будет снега, но рад, что выпал. На ее лице появляется мягкая улыбка, когда она осознает все это. Я поднимаюсь с кровати, иду позади нее и обнимаю ее за талию.
— Почему тебе так нравится снег? — тихо спрашиваю я.
— Красиво, — отвечает она. — И просто, незамысловато. Просто безобидные крошечные белые кристаллы, падающие с неба.
— Однако очень холодно, — шепчу я, притягивая ее ближе.
— Мне нравится холод, — она улыбается.
— Я знаю, что ты любишь. Давай, иди готовься. Выходим через тридцать минут.
Роза оборачивается и смотрит на меня. На ее лице появляется любопытное выражение.
