и покачала головой. Альберт весь побагровел и прорычал:
— В жопу работу свою засунь! — муж схватил меня за талию и провёл к машине. — На работу она! Сама едва на ногах стоит, а все туда же. Задрала твоя гребанная работа! Все у тебя на работу. Не будет работы! Ты едешь домой!
— Ты поздно решил вспомнить об этом, — сказала я тихо, но все же села в машину.
— Лера, — зарычал муж. — Лучше замолчи. Не доводи до греха.
— Я не буду молчать, потому что у меня кроме меня никого нет, чтобы позаботиться, — заметила я, и Альберт хлопнул дверью, а сев за руль, сказал:
— Все поменялось, Лер, теперь будет так как я сказал.
Альберт завел меня в квартиру и вытащил из моей сумки ключи.
— Это что ещё за подвыверт? — спросила я с сомнением и уставились на мужа полными разочарования глазами.
— В спальню прошла, — холодно сказал Альберт, разворачивая меня к себе спиной и стягивая с плеч куртку. — Разделась и залезла под одеяло. Воспаление твое лечить будем. А ключи… это пока я за свежей малиной съезжу, чтобы ты никуда не намылилась. Например на свою работу…
Я фыркнула и развернулась к мужу лицом.
— А знаешь почему мне важна моя работа? Знаешь почему я все время на четырёх стульях под названиями сын, семья, муж и работа пытаюсь усидеть? — спросила я с вызовом. — Потому что я не знаю, что будет завтра. Не понимаю есть возможность мне расслабиться и три стула только стараться держать. Я не понимаю этого. И твои требования это полное дерьмо, потому что ты уйдёшь…
— Я никуда не уйду! — рявкнул Альберт. — Никакого развода тебе, стерва. Сама меня в гроб уложишь когда, тогда и будешь свободна!
— Ты уйдёшь, — продолжила я, не обращая внимания на ремарки мужа. — А я должна буду как-то существовать, как-то стараться жить. Снова!
Слова ударили Альберта так сильно, что муж весь побагровел. Я не хотела, но это произошло как оговорка. Как у него вчера про «любил». Я случайно.
Да нет.
Я выдохнула и поняла, что хотела ему сделать больно. Так больно, чтобы загнулся внутри, как я от его слов.
— В спальню ушла, живо! — сказал муж и открыл входную дверь. Вышел, и замки стали поочерёдно проворачиваться. Даже те, которые охранные и открываются только ключом снаружи.
Я покачала головой, понимая что наша обоюдная месть это дорога в никуда. Мы так долго сможем припоминать былое и причинять боль, но это никуда не приведёт. Явно не в долго и счастливо и если сейчас в Альберте дофига здорового эгоизма и чувства собственничества, то со временем это все утихнет и он снова сделает больно, только наверняка. Он изменит.
Я реально легла в постель и обняла подушку. Расшифрованные результаты томографии будут через три дня. И из мне надо было ещё пережить.
Я почему-то задремала. Завернулась как гусеница в кроватный плед и задремала. А проснулась от запаха малинового чая где-то поблизости.
— Малина эффективна при температуре, а я сейчас не температурю и не пропотею соответственно, — заметила я, не открывая глаз. Альберт где-то поблизости фыркнул.
— Тогда просто погрей горло. Я заказал обед из куриного супа и плова. Будешь? — спросил муж, и я ощутила, как промялась постель под его весом. Почему-то инстинктивно я поджала ноги, как кошка поджимает хвост к животу, когда ее щекочут.
— Лекарства лучше… — сказала я и все же подтянулась на руках к изголовью. Открыла глаза и потерла их. Альберт сидел в домашних штанах и футболке. Я потянулась к тумбочке за антибиотиками и спросила на ходу: — Почему ты не на работе?
— Потому что у меня жена болеет, — отозвался зло Альберт, словно я в десятый раз задавала ему этот вопрос и каждый раз, получая ответ, не понимала.
— Ну понятно, — заметила я и, проглотив таблетки, снова поползла в свой кокон. Альберт ещё пару минут посидел возле меня, а потом вышел из спальни. Я осталась лежать, а потом набрала маму. Макс отжигал на пенной вечеринке и не мог подойти к телефону, зато папа дозрел до бара и дегустировал различные безалкогольные коктейли. Я улыбалась и слушала голос матери, чтобы в противовес ему звучал в голове голос свекрови.
Нет, так дальше быть не могло, поэтому я пообщавшись с матерью, сходила в душ и, переодевшись в домашнее платье, вышла к мужу. Время было начало шестого вечера. Альберт сидел за островом и что-то быстро печатал на ноуте. Рядом стояли пакеты из доставки, и я все же решила, что готова поесть. Но оказалось, что не судьба. В домофон позвонили, и Альберт пошёл открывать дверь. Послышались шорохи. Я нахмурила брови и вышла в холл. Возле двери стояли Костя с Настей.
— О! Лер, привет! — сказал Костя, протягивая мне крафтовый пакет из одного эко магазина. — А я с Альбертом утром разговаривал, он сказал, что ты приболела, и мы решили заехать, привезти витаминчиков.
Альберт стоял, сложив руки на груди, а Настя была немного позади Костика, поэтому надувала губы вполне демонстративно.
Правила хорошего тона, а ещё возможность выбесить Настю дёрнули меня за язык, и я ляпнула:
— Может чаю?
Альберт вскинул бровь и посмотрел на меня, как на сатанистку в храме. Костя смутился и растрепал волосы, а Настя, словно специально нарываясь на гадость, протянула:
— Ну если только ненадолго, а то ты все же болеешь… — она выглянула из-за плеча Константина, и я, оскалившись, призналась:
— Что-то с пульмонологией…
Ухмылка с лица Насти сошла, а я приглашающе махнула рукой в зал, прошла, поставила чайник, а вернувшись к дивану, увидела одну Анастасию.
— Костя с Альбертом решили пока греется чайник обсудить пару вопросов, — призналась она сквозь зубы, а я присела напротив и улыбнулась.
— Понятно, а как дела у твоей подружки? — ну не могла я промолчать про Наташу.
— С твоей стороны это низко… — нахмурилась Настя, словно ожидала от меня того, что совесть во мне окажется громкой, и я к ней прислушаюсь. — Ты же сама видела, что Альберт ей глазки строил. Да он ее взглядом жрал.
— Ну да, — кивнула я. — А ты
