Всего один.
Затягиваюсь глубоко, чтобы хватило.
— Приборы на подставке, — чтобы разбавить повисшую тишину, подсказываю. Голос проседает и хрипит сильнее обычного. — Я сам положу, — предлагаю.
В четыре руки сервируем стол.
Ника накладывает для меня пышный омлет и несколько маленьких бутербродов с помидорами и сыром. Удивлённо смотрю на них, не припоминая, что закупал овощи.
— Я нашла у вас… там были не очень…
— Свежие? — подсказываю. — Я практически не ем дома.
Занимаю своё место и жду, пока присядет Ника. Отламываю кусок и с удовольствием съедаю. Она ковыряется в своей порции, а я быстро принимаюсь за бутер, откусывая половину.
— Очень вкусно, — благодарю с набитым ртом.
Омлет слегка пересолен и совсем не поперчён, однако вкуснее я ничего не пробовал. Сметаю за минуту, если не быстрее. В два глотка выпиваю кофе сваренный идеально.
После, покончив с завтраком, я звоню Кеше, а Ника вызывается вымыть посуду.
Друг взвинчен. Его раздражает буквально всё. В особенности полученные из лаборатории анализы, показавшие вроде как воспаление.
— Не ори, Иннокентий, — обрываю. — У меня сегодня… идеальное утро.
Немножко из фантазий Антона
Если у Малышева и есть какие-либо мысли, он оставляет их при себе.
Его интересует рабочий ноутбук и сменные вещи. Анфиса приезжала, но, по словам Кеши, привезла совсем не то.
— Ника, нам надо будет заехать за вещами… Кена, — через паузу, хмыкнув, называю друга самым тупым из тупых прозвищем.
Но если Нике так привычнее, пусть будет Кен. Хотя в наших диалогах я бы предпочёл не упоминать мужские имена в принципе.
— Мне тоже надо домой. Маме нужны вещи. И мне… Надо переодеться, — краснея, Бельчонок отворачивается от меня и принимается натирать и без того сверкающую поверхность.
— Конечно, заедем. Всё, что нужно, говори, Ника.
Вижу, что голова её склоняется ниже, а руки начинают подрагивать.
Чтобы не смущать, ретируюсь в прихожую и там жду, опираясь бёдрами о комод. Ника выходит практически следом за мной, поправляя волосы и одёргивая низ кофты.
Делаю вид глубочайшей заинтересованности своим телефоном даже не активируя экран. Смотрю прямо перед собой и пытаюсь понять одну вещь: когда?
Когда я успел так влипнуть?
Детский сад же повестись на фото. Красивая, да. Когда остальное случилось?
Когда нежность к этой девушке перевесила остальные чувства? С какого момента сердце начало сбиваться с привычного ритма при одной мысли о ней?
Пропустил… Теперь только смириться с поражением. Играть против самого себя же самая неблагодарная игра.
— Готова?
Волнуюсь сказать или сделать что-либо неправильно. Тянусь взять Нику за руку, но тут же одёргиваю сам себя.
Рано. Неправильно. Неуместно.
Это вчера мне перепала возможность вдыхать и касаться. Сегодня остаётся только продумывать последующие шаги.
В паркинг спускаемся вместе, но отдельно.
Бельчонок грустит и грузится, гоняя в красивой голове какие-то свои мысли. Я прикидываю собственные возможности.
На сегодня никаких встреч, мы собирались отмокать на даче. Но наступит завтра и дела закрутят. Как быть с Никой? Она дважды оступилась на ровном месте и успела прищемить пальцы, не дожидаясь, когда я открою перед ней дверь.
Растерянность читается в каждом её жесте и повороте головы.
— Я, наверное, лучше сама, — неуверенно останавливается у тачки и закрывается, обнимая себя за плечи. — Вы… ты… Много времени уже…
— Не придумывай, Ник, — наклоняюсь и перевожу опущенную спинку сиденья в вертикальное положение. — Поедем вместе. Я сам тебе предложил, — напоминаю.
Её тихая очередная благодарность тонет в рёве сорвавшегося с соседнего ряда мотоцикла. Я не обращаю внимания на шум, а она отпрыгивает от неожиданности и оказывается прижатой к моей груди.
Сама!
Повинуясь инстинкту, но сама.
И я аккуратно придерживаю Бельчонка за талию, даря ту защиту, которую она ищет.
— Скажешь адрес?
Вбиваю в навигатор, когда Ника называет улицу и дом. Строю маршрут с расчётом заехать к Кеше, затем к Нике, а потом уже в больницу.
Едем молча. Фоном играет музыка, но не мешает думать и наблюдать за пассажиркой.
— Ты недавно переехала? — притормаживаю на светофоре и в ожидании зелёного сигнала разворачиваюсь к девочке. Из обрывков всех услышанных разговоров пазл пока не складывается воедино.
— Да. Мама развелась с папой и нам пришлось уехать.
В голосе такая обида замешана и горечь, что оседает даже на моих рецепторах.
— Ты не хотела?
— А кто-то добровольно хочет бросать друзей, планы?
— Извини, — каюсь, потому что спросил глупость. — Нравится тебе здесь?
— Нравится. Я пока мало, где была, но здесь… Природа красивая.
Цепляюсь за оговорку.
— А где бы хотела побывать?
Ника делится мечтами, каждую из которых тщательно фиксирую. Все места, которые она называет, безусловно, знакомы. Но мне есть, что предложить и сверх её списка.
— Когда всё закончится, — намекаю на состояние её сестры, — поедешь со мной на экскурсию? Обещаю быть самым подкованным гидом.
Первая за сутки улыбка трогает красивые губы.
— Я не люблю загадывать так далеко. Сейчас самое главное, чтобы с Викой всё было хорошо.
Да, самое главное, чтобы обошлось. Остаётся принять такие размытые перспективы и переключиться на дорогу.
Я даже не могла предположить, что начало дня вымотает меня до состояния желе.
Это когда лежать бы, но приходится шевелиться, потому что тебя трясут, несут и вообще ты должен делать вид, что красив и свеж.
Никогда особо не любила эту непонятную массу, а сейчас съела бы и её, чтобы только немного восполнить силы.
Дома у Антона я смогла прожевать не больше двух кусочков омлета. В горле какой-то комок появился, не дающий нормально даже воздух протолкнуть. Не говоря уже о еде.
Для меня там всё оказалось странным. И эта ночёвка с чужим мужчиной в одной квартире. И его беременная жена, сказавшая, что она бывшая.
И её смешки, причину которых я не поняла.
И завтрак сам…
Мы же сидели и ели, как… Почти как пара.
Когда-то я думала, что именно такими будут наши утра с Ваней. Как будто в прошлой жизни мечтала о нём.
А сейчас, сидя в машине, и рассказывая про свои хотелки, не могу отделаться от воспоминания о сильной мужской спине с татуировками. И о его руках, придерживающих меня у машины. Я не испугалась мотоцикла.
