Она знала, к кому обратиться. Лишь один человек был рядом с ней десятки лет, лишь ему она могла доверить любую просьбу — Марчелло, её верный слуга, который знал её слабости и страхи, но никогда не предавал.
Марчелло — высокий, крепко сложенный мужчина, с серебристыми прядями в густых тёмных волосах и морщинами, вырезанными временем на его загорелом лице. В его глазах отражалась стойкость и преданность, и даже спустя почти сорок лет службы он смотрел на Изабеллу с уважением, всегда понимая её с полуслова. Сейчас ему было чуть за шестьдесят, но он оставался надёжным, с отточенными движениями, словно оружие, которое не утратило своей остроты. Пришло время вспомнить как когда-то он выполнял для нее самые разные и опасные приказы… и как покрывал ее свидания с…Лоретти.
Изабелла повернулась к мужчине, стоявшему позади нее, стараясь скрыть напряжение в голосе.
— Марчелло, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — тихо сказала она, опустив взгляд, не желая встречаться с ним глазами. — Я хочу, чтобы ты проник в офис Рафаэля и нашёл что-нибудь… что-нибудь, что подтверждает мои подозрения. Он слишком осторожен, и мне кажется, что он скрывает что-то… опасное.
Марчелло не задал ни единого вопроса. Он знал её слишком хорошо и понимал, что просьба эта — не каприз. Его чёткий, отрывистый кивок был подтверждением её доверия. Через пару минут он уже покинул особняк, его фигура растаяла в вечерней тьме, как призрак, и вскоре он бесшумно подошел к зданию офиса Рафаэля.
Офис Рафаэля был строго охраняем, но для Марчелло это было лишь дополнительным испытанием. Он наблюдал за охраной, тщательно высчитывая время их перемещений и планируя путь к двери. Час спустя он уже был внутри, бесшумно проскользнув мимо охраны и отмыкнув дверь служебным ключом, который успел умыкнуть из-под носа уборщицы. В помещении царил стерильный порядок, но его интуиция подсказывала, что настоящие секреты скрыты там, где видимость порядка превалировала.
Он начал с письменного стола — ящики были заперты, но Марчелло ловко вскрыл их при помощи тонкого ножа, который всегда носил с собой. В верхнем ящике он нашёл бумаги с печатями, обычные деловые документы, и лишь в самом дальнем ящике его глаза наткнулись на плотный кожаный конверт, который, казалось, прятали. Он развернул папку и замер, увидев фотографии. Но это не его дело…Изабелла будет решать, насколько ей это важно. Но он прекрасно понимал — что важно. И был доволен своей работой.
Когда Марчелло вернулся в особняк, Изабелла уже ждала его в кабинете. Он протянул ей конверт, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах мелькнула тревога. Изабелла открыла его дрожащими руками и увидела сразу две фотографии.
На одной из них был незнакомый ей мужчина в чёрной рясе — настоящее лицо падре Чезаре дель Коста. Изабелла замерла, а затем, почти ошеломлённо, перевела взгляд на вторую фотографию. На ней был Альберто, её сын, который скрывался под личиной падре Чезаре. Так вот что нарыл ублюдок. Вот какие интриги он плел за их спинами, вот о чем шептался как паук в своей норе. Сволочь, которая хозяйничает в ее доме, паразит, который предъявил права на ее дочь. Руки Изабеллы задрожали, и она с трудом сохраняла самообладание, её сердце сжималось от боли и ужаса. Она осознала, что Рафаэль знал слишком много, возможно, знал её секреты лучше её самой.
— Этот мерзавец… — прошептала она, сжимая в руках фотографии. — Как он докопался, тупой и хитрый подонок. Ему ведь все это зачем-то нужно.
* * *
Изабелла вжалась в кресло, сжимая в руках досье, которое едва не прожгло ей ладони. Бумага дрожала под её пальцами, как труп в предсмертной судороге. Грудь сдавило так, что воздуха не хватало, будто кто-то сжимал её горло холодной стальной хваткой. Альберто Лучиано. Её сын, её Чезаре — Альберто чёртов Лучиано. Легендарный мафиози. Человек, чьё имя внушало страх и ненависть. Человек, которого все считали мёртвым, пока он не появился в её жизни под маской смиренного падре.
Изабелла глухо застонала, как раненое животное. В её груди всё клокотало от ужаса, гнева и горького, парализующего страха. Её собственная кровь оказалась замешана в самой грязной игре. И теперь Рафаэль — этот гнилой ублюдок, этот шакал, который не знает, что значит любовь и верность, — собирается сдать её сына. Прямо в пасть зверю, который ждёт только одного — разорвать его в клочья.
Но хуже всего был не Рафаэль. Хуже всего был человек, который охотится на Альберто. Человек, имя которого застывало в её голове, как ледяной нож: Джузеппе Лоретти. О, чёрт побери, как давно она не думала об этом имени, как давно пыталась забыть его, вычеркнуть из памяти, запереть в дальнем углу, будто грязную тайну. А теперь он снова появился в её жизни, как призрак прошлого, готовый уничтожить всё, что она пыталась защитить.
Она машинально потянулась к сигарете, не отрывая взгляда от страницы с именем Лоретти. Руки тряслись так, что пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не швырнуть всё это досье к чертям. Воспоминания о Джузеппе вернулись к ней с неумолимой яркостью, как внезапный ожог. Тридцать четыре года назад, когда она была ещё наивной дурой, полной мечтаний и глупых надежд. Чёрт бы её побрал за ту наивность. Что мешало ей быть верной мужу и не лезть в проклятую авантюру.
Она помнила, как впервые увидела его в полутёмном баре, где воздух был густой от дыма, а голоса звучали хрипло и резко. Тогда они с мужем встретились с его партнерами в непринужденной обстановке среди них был и он. Джузеппе Лоретти. Высокий, сильный, с лицом, словно высеченным из камня. Его глаза — чёрные, холодные, без единого намёка на свет — смотрели на неё, как хищник смотрит на добычу. Она знала, что это опасно, знала, что этот мужчина — воплощение всех её страхов и желаний одновременно. Но именно это её и тянуло. Как идиотку, как пьяницу, которая тянется к бутылке, зная, что будет отравлена.
И он подчинял её с первой минуты. Он овладел её разумом, её телом, её душой. Они были как огонь и бензин — их страсть вспыхнула мгновенно, ярко, неумолимо, пожирая их обоих. Его поцелуи оставляли следы на её теле, как клеймо. Его руки сжимали её так, как будто он мог раздавить её одним движением — и чёрт побери, она хотела этого. Хотела, чтобы он сжёг её, чтобы он оставил следы на её душе, потому что знала: он — единственный
