Ознакомительная версия.
– Анютка, ну что ты так оделась! Декабрь на дворе, вот-вот морозы ударят, а ты – в чулках и короткой тряпице! Не дай бог простудиться… Почему не позвонила, что раньше освободилась?
– И что бы ты сделал? Пересел на вертолет? – резонно заметила она.
Открыл дверь, бережно усадил Аню на переднее сиденье. Сел сам, завел мотор и включил кондиционер на максимальный нагрев. Аня положила сложенный зонт на пол и спрятала озябшие руки в рукава пальто. Возразить было нечего – просто хотелось выглядеть не пацанкой в куртке и джинсах, а женственной, нежной, беззащитной… У нее, похоже, получилось с блеском воплотить последний пункт плана. Хотя, конечно, никакого плана и не было: она одевалась, как всегда – «под настроение». А настроение у нее было именно такое – женственное и нежное.
Сергей осторожно потянул рукав ее плаща и освободил Анины руки. Взял их в свои ладони и начал тепло и щекотно дышать, стараясь согреть ее тонкие пальцы.
– Это не пальцы, – проворчал он, на миг прервав свое занятие. – Это сосульки! Такие холодные.
И продолжил старательно согревать ее руки. Ане стало вдруг жарко-жарко, кровь прилила к щекам, но убирать свои ладони из Сережиных она не стала бы ни за что на свете.
Сергей опомнился первым. Усилием воли оторвался от Ани, потому что ему хотелось уже не согревать ее, а практически наоборот – раздевать. Все-таки не удержался: поцеловал мизинчик. Аня вздрогнула и подняла на него влажные глаза:
– Куда поедем?
– Может, в бар? Глинтвейн сейчас – самое правильное решение, – ответил он хрипло. Выпить не помешает. Как быть в таком случае с машиной, он как-то не подумал.
– Давай в бар, – легко согласилась Аня.
Они немного попетляли по узким улочкам старого центра, немного постояли в тянучке на светофоре – куда ж без тянучек в современном мегаполисе! – и застряли намертво возле поворота на Григорьевскую. Сергей приоткрыл дверцу, высунулся из машины и увидел причину бедствия: троллейбус прочно застрял на перекрестке, его водитель пытался водрузить на место провода, из ближайших к нему машин слышалось бибиканье и нелестные комментарии водителей в адрес троллейбусного кормчего. Серега водилу пожалел и хотел было отправиться на помощь, но тут увидел подъезжающую с другой стороны аварийку и сел на место.
Дождь усилился, и Сергей включил дворники на полную мощность. По радио передавали что-то особенно романтичное. Он взял Анину ладонь в свою, так они и доехали медленно до бара – машину вел одной рукой, пользуясь второй лишь в крайнем случае – чтобы переключить передачу.
«Капуцин», бар в средневековом стиле, куда Сергей привез Аню, располагался в уютном подвальчике и отличался тем, что был первым пристойным заведением, в котором Сергей побывал – ходил туда отмечать день рождения одного из друзей.
Еще здесь по вечерам играл джаз-бенд, и хотя вечер еще не начался – было около четырех часов пополудни – музыканты уже раскладывали инструменты, и Аня с Сергеем расположились поближе к небольшой сцене.
Они заказали глинтвейн. В подвале было сумрачно, но это был не холодный, мрачный сумрак, а теплые, многообещающие сумерки. В углу потрескивал настоящий камин, и когда тихонько запела флейта, настроение у Сергея стало вообще праздничным. Их заказ принесли очень быстро; официантка улыбнулась понимающе – уж она-то научилась за несколько лет работы узнавать влюбленных и счастливых! Сергей поднял глаза на Аню: она смотрела на него, не отрываясь, очень серьезно, словно хотела ему сказать что-то очень-очень важное, то, что изменит его жизнь навсегда. Его сердце перевернулось, в груди стало жарко и захотелось немедленно сжать ее в объятиях, и целовать, и любить до скончания века.
Ему стало почему-то стыдно за свое – вполне естественное – нахлынувшее желание; стремясь скрыть возбуждение, почти залпом выпил свой пряный коктейль, давясь и обжигая горло.
Аня все смотрела на него. Протянула через стол узкую ладонь – он вцепился за нее, как утопающий; и Аня почувствовала, как дрожит его рука.
– Сергей… – начала так, будто хотела о чем-то спросить.
– Да? – ответил он хрипло. Когда она дотронулась до него, стало еще хуже. Он попытался подумать о кислой капусте, дохлой кошке и почему-то об обезьяннике в зоопарке – не помогло. Возбуждение не проходило, и ему казалось, что сейчас умрет тут же, на месте, от перераспределения крови.
– Сергей, мы можем сейчас поехать к тебе? – тихо спросила Аня.
– Да, конечно, можем! – словно в тумане, ответил. Потом спохватился: а если Катя дома? Хотя нет, у нее же танцы по четвергам. Мать в своем издательстве, так что дома никого нет!
– Тогда… поехали?
Они быстро собрались, избегая смотреть друг другу в глаза, неловко протискиваясь между стульями соседних столиков, не обращая внимания ни на недовольное ворчание других посетителей бара, пытающихся начать свой теплый сумрачный вечер; ни на недоумение музыкантов – разве кому-то может не нравиться их игра? – и вышли на улицу.
Доехали быстро и молча. Слава богу, не встретили ни одного гаишника, а то бы романтический вечер закончился лишением прав. Сергей никогда не садился за руль, если выпивал хоть грамм спиртного; но сейчас он вообще с трудом соображал.
Они спешили. Они хотели не расплескать свое желание по дороге, сохранить его друг для друга – горячим и острым.
Когда вошли в лифт, Сергей порывисто обнял Аню, и она податливо прильнула к нему, жарко дыша в шею. Он поцеловал ее, и в затуманенном мозгу мелькнула шальная мысль – нажать кнопку «стоп», остановив и лифт, и этот миг, и бег времени… Но он тут же ее прогнал, тем более что лифт остановился, милостиво выпуская их на волю. С трудом попав в замочную скважину ключом, Сергей открыл перед Аней дверь.
– Ты живешь не один? – испуганно спросила она, заметив женское пальто и детскую шубку на вешалке.
– Нет, – глухо промычал Сергей, и тут же добавил, объясняя: – С матерью и сестрой, но их сейчас нет дома…
Помог Ане снять ее пальтишко, сбросил свою куртку, путаясь в рукавах, взял за руку девушку (свою девушку! – радостно отметил), и повел в комнату.
Целуя ее горячее, узкое, упругое тело, услышал Анин шепот:
– Ты только… будь нежным. Это впервые…
– Что впервые? Мы впервые? Я помню, – прошептал.
– Я вообще – впервые, – неловко повернувшись и сев на кровати, сообщила Аня.
Господи, как впервые? В наше-то время!
– Правда? – глупо спросил он, вытаращив глаза. И еще спросил, не удержался: – Почему?
– Не было… подходящего парня, – улыбнулась Аня, погладив его по щеке.
Он – подходящий! И она – самая что ни на есть подходящая.
– И ты – очень, очень подходящая, – сообщил Сергей, и обнял ее так осторожно, словно дорогую фарфоровую вазу – единственный во всем мире, совершенно уникальный экземпляр, который нельзя, никак невозможно ни уронить, ни сжать слишком сильно, чтобы – не дай Бог! – не разбить.
Ознакомительная версия.
