Минута, другая. Я начала волноваться. Утром, ещё час назад, когда я проверяла «Контакт», она была онлайн. Не может такая модница, как Регина, собраться на выход за час, ей явно нужно больше времени. Но и больше часа ждать тоже как-то странно. А вдруг она вообще никуда не пойдёт? Сегодня пятница. Я глянула расписание школы, в которую ходит Регина. Ей ко второму уроку. Сейчас уже начало десятого. Давай, Регина, выползай! На литературу опоздаешь!
И она вышла. Открыла дверь и выплыла. Цокая каблучками, вся в облаке духов. Довольная собой. И совершенно не ожидавшая, что на неё налетит женщина-кошка.
А я так и сделала. Отделилась от стены, прыгнула к ней, прижала её к собственной двери.
– Стоять, – прошипела я, – только пикни!
– Мама, – пискнула Регина, вжавшись в дверь.
– Я не мама, – усмехнулась я, стараясь говорить хрипло, – значит так, сейчас ты отвечаешь честно на мои вопросы, и я тебя не трону.
– Кто вы? Кто вы? – судорожно пытаясь нащупать в кармане телефон, бормотала Регина.
– Вопросов не задаёшь! – приказала я, выдёргивая её руку из кармана и стискивая. – Только отвечаешь на мои!
– Я вас узнала! – воскликнула Регина, оглядев мои рыжие с сединой «волосы», лежащие на плечах, – простите меня, что я вас ударила тогда, я больше не буду!
– Уверена? – я недоверчиво изогнула левую бровь, а потом уже, спохватившись, поняла, моей гримасы всё равно не разглядеть под маской.
– Да-да! Я вам денег дам, хотите?
– Нет, дорогая. Только ответы на мои вопросы. Твои истерики – выдумка?
– Что? Но ведь это уже вчера…
– Отвечай!
– Д-да…
– Ты прятала Данькин телефон?
– А он-то тут при чём? Он что, тоже приходил к вам на маникюр?
– Отвечай!!
– Да! Я! Я не хотела, чтобы он уходил к своим девчонкам! Я хотела, чтобы он был только со мной!
– Он же твой родственник!
– Да! – в голосе Регины зазвучали слёзы. – И мой единственный друг. Я больше никому не нужна!
– Да ладно! Родителям-то нужна.
– Нет! – заорала Регина так, что эхо пошло по холлу. – Им плевать на меня! Понимаете! Плевать! Плевать! Плевать!
Она опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Я не знала, что делать. В своём костюме женщины-кошки, в парике, взятом в чемоданчике моей бабушки, я чувствовала себя полной идиоткой.
Поэтому я сняла маску и села с ней рядом на корточки. Она не поднимала на меня глаз.
– Ты ломаешь Дане судьбу, Регина, – тихо сказала я.
– Плевать, – упрямо повторила Регина, – моя сломана.
– Дурочка, – улыбнулась я, – сколько тебе? Четырнадцать?
– Вам не понятно, – сквозь зубы сказала она, – у меня родители разводятся. Я остаюсь с мамой. А отца только отпусти. Он вообще про меня забудет.
– У меня вообще не было отца, – откликнулась я.
И вдруг. Вдруг это случилось со мной! Я вспомнила! Вспомнила то, что пыталось пробиться ко мне через преграды, которые я понаставила своими аутотренингами и силой воли.
Детский садик. Утренник. Я с бантами. В белом платье с вишенками. Вишенки сделаны из ткани и пришиты. У одной оторвался уголок. Я отковыриваю.
– Не надо, – просит меня воспитательница.
Но я всё равно отковыриваю. Я не хотела идти на этот утренник, посвященый Дню защитника Отечества. Не хотела учить дурацкий стишок про папу. У меня его не было. Не стишка – папы.
У всех были, а у меня не было. У всех сидели в зале – кто с фотоаппаратом, кто с камерой. Сейчас я понимаю, что пап там было раз-два и обчёлся, все же на работах. В основном-то – мамы и бабушки. Но тогда…
Вдруг я увидела в коридоре маму. Она стояла рядом с каким-то дядькой. И каким-то чутьём… Не знаю сама, каким. Я поняла, что это мой отец. Что мама привела его на праздник. Решила показать ему дочурку. Где он был раньше? Меня это не волновало.
Я бросилась к нему с криком: «Папа!» Он глянул на маму. И не стал отрицать. Это было для меня главным. Он не отрицал, что он мой отец. Я протянула руку, чтобы схватить его, потащить в зал, усадить рядом с теми, кто с камерой, с теми, кто с фотоаппаратом. Вот! У меня тоже есть отец!
Но он посмотрел на мою маму и сказал:
– Наташ, прости, я правда не могу… Меня могут увидеть.
У мамы изменилось лицо. Улыбка исчезла.
– Она тебе не нужна.
– Наташа!
– Мы тебе не нужны.
– Наташ, пожалуйста.
– Уходи. Не звони. Никогда.
«Нет!» – крикнула я. То есть мне показалось, что крикнула. Слово застряло у меня внутри. Я не глядя нащупала вишенку. Оторвала её, сжала в кулаке. И не дала себе разрыдаться. Кажется, я даже прочитала стишок. Не помню. Что-то там про «лучший папа в мире».
Всё это пронеслось у меня перед глазами за секунду. Когда я их открыла, Регинины плечи сотрясались от рыданий.
– Перестань, – сказала я, – отец вырастил тебя. Он никогда про тебя не забудет. Если они сейчас не уделяют тебе много внимания, потерпи. Им обоим сейчас нелегко. Когда всё закончится, будет легче. Папа тебя не оставит.
– Точно? – всхлипывая, спросила Регина.
– Конечно.
Я поднялась с корточек, и тут Регина подняла голову.
– Вера?! – воскликнула она и вскочила на ноги.
– Нет! – рыкнула я, напяливая маску, – женщина-кошка! Но перед маникюршей ты обязана извиниться! Не то я вернусь!
Я схватила пакет и бросилась вниз по лестнице.
Я бежала и бежала, пару раз чуть не упала, наступив на собственный хвост. То есть на хвост от костюма. Регина не гналась за мной. Наверное, стояла и пыталась понять – не приснилось ли ей это? Да и зачем ей гнаться за мной…
А меня распирало странное чувство. Ощущение свободы. Не от Даньки, я всё ещё любила его. Нет. От самой себя, от своих страхов.
Боже мой, я, всегда такая сдержанная и зажатая, надела жуткий латексный костюм с ушками и хвостом, рыже-седой парик и пришла разбираться с маленькой грубиянкой!
С ума сойти!
Я отдышалась. Меня разобрал смех. Но надо было торопиться в мой закуток, чтобы снять костюм, надеть пальто.
Однако мне не удалось осуществить мои планы. Возле входной двери толклись рабочие в синих комбинезонах. Оказалось, домофон сломался на самом деле, и они чинили его, не давая мне переодеться.
«Ну и ладно!» – весело подумала я, накинула пальто прямо поверх костюма и вышла на улицу.
