Она задумывается. Какая-то мысль её тревожит, но она пока её не высказывает.
— Не замужем?
— Разведена. — Евгения намеренно не уточняет, что тому событию меньше месяца.
— Значит, препятствий нет, — бормочет Ирина, будто в забытьи.
Евгении становится жалко её.
— Если вы обо мне, то ошибаетесь, у меня есть жених. Он не посмотрит, что ваш главный охранник — такой шкаф, наподдаст, мало не будет! — совсем по-детски хвастается она.
И удивляется, как на глазах оживает от такого пустячного заверения убитая горем женщина.
Вот тебе и Ларошфуко! Выходит, не про русских он сказал, будто умный не может быть влюблен как дурак. Это француз не может, а русский не только может, но ещё и других успокаивает: любовь зла — полюбишь и козла! Так-то!
— Ты меня презираешь? — безо всякого перехода обращаясь на "ты", спрашивает у неё Ирина.
— Жалею, — честно отвечает Евгения.
Главный бухгалтер открывает штопором бутылку и разливает понемногу в бокалы.
— Приспичило шефу референта завести, — грустно говорит она. — Неужели на эту должность мужика не нашлось!
— Что ты себя обманываешь?! — Возмущается Евгения, тоже отбросив "выканье". — Разве дело во мне?
— Я знаю, в нем!
— Ничего ты не знаешь! Все дело — в тебе! Ты по своей сути рабыня, и если не сможешь себя пересилить, у тебя всегда будет хозяин, ты всегда будешь пребывать в аду ревности и скрипеть зубами от бессилия.
— Откуда ты это знаешь? — удивляется Ирина её неожиданному мудрствованию.
— Мне объяснил один умный человек. Форма рабства ведь разные бывают. Такая, как у тебя — самая мучительная. Та, что была у меня, самая разрушительная.
— И ты вылечилась? — с надеждой спрашивает её нежданная наперсница.
— А как ты думаешь? — спросила она.
"Кончается лето, кончается лето!
Осталась каких-нибудь пара недель…"
Это поет Виталий. На что там он намекает?
— Ты уже была на море?
— Увы, — вздыхает Евгения, — да и от самого лета осталась не пара недель, а всего четыре дня. И ничего не светит!
— Как сказать. Я вон тоже не был на море, а надежды не теряю.
— Тебе легче. Ты сам — себе хозяин, а я?
— Представь себе, — он обнимает её за плечи и подводит к окну, будто и вправду хочет показать среди толпящихся друг за другом многоэтажек и искрящееся синее чудо. — "Ты проснешься на рассвете, мы с тобой вместе встретим день рождения зари…"
— Что это ты сегодня распелся? — шутливо недоумевает Евгения и осторожно высвобождается из его объятий. — Если у нас сегодня вечер советской песни, то давай я хоть гитару возьму.
— А я возьму тебя!
Он целует её, и Евгения опять ловит себя на том, что если поцелуи Аристова бросали её в жар, то поцелуи Виталия — в холод. Почему она медлит с ним объясниться? Мол, так и так, Виталик, твоя близость меня не волнует, мое сердце от твоего не зажигается. Почему у неё не поворачивается язык, глядя в его преданные глаза, сказать правду?
Опять в ней подняла голову рабыня? А ещё Ирину поучала! Значит, прав был Чехов, что раба надо выдавливать по капле и от него не враз избавишься.
А главное — людское мнение. Ох, это людское мнение! Евгения невольно смотрит на себя глазами постороннего наблюдателя. За небольшой срок — трое мужчин! А если она откажется сейчас от Виталия, будет четвертый, пятый? И она покатится по наклонной плоскости? Что делают другие женщины, когда ищут своего мужчину? Неужели спят со всеми, кто им приглянется? И каждый раз убеждаются: нет, не этот!
— О чем все время размышляет моя благородная? — Опять обнимает её Виталий.
Как назло, он по природе мужчина ласковый. Ему все время хочется её обнимать, целовать, гладить, а ей стыдно его отталкивать. Но чем дольше она это терпит, тем хуже ей приходится.
— Первый рабочий день, — говорит она неопределенно.
— Да, ваш Валентин Дмитриевич — большой оригинал.
— Ты его знаешь?
— А кто из производственников его не знает? Каков бы ни был наш город, для крупного бизнеса он все же маловат. Вот мы и сталкиваемся друг с другом…
— Ты, кроме магазина, ещё чем-нибудь занимаешься?
— Конечно. Что такое магазин? Стационарное налаженное предприятие. Заниматься только им мне было бы скучно. Может пусть госпожа референт не забивает свою хорошенькую головку чужими проблемами!.. Кстати, ваш президент ввел в своей фирме такой порядок: раз в две недели каждый работник имеет право взять один день для своих нужд.
— Думаешь, мне это удобно?
— Думаю, нормально. Он должен понимать, что ты осталась без отпуска. И что такое — один рабочий день? В четверг мы уедем, в воскресенье вернемся. Ты все успеешь. В среду приезжает твой сын, в четверг у них собрание в школе. За два дня ты все ему приготовишь. Думаю, ничего страшного, что в десятый класс он пойдет без тебя.
— Откуда ты это все знаешь? — изумляется Евгения.
Она не обрадована, а скорее насторожена, и это сбивает его с толку.
— Поговорил с твоей мамой, когда ты была в душе.
— Что ты ей сказал?
— Правду. Что сделал тебе предложение, а ты взяла время подумать. Она меня предупредила, что твой бывший муж был тяжелый человек, и, возможно, ты не сразу захочешь повторить свой печальный опыт…
Надо же, он нашел общий язык даже с её мамой! Считает будущей тещей?
— Что ещё сказала мама?
— Вера Александровна считает, что мне нужно познакомиться с Никитой.
— О Господи! — Евгения бессильно присаживается на кухонный табурет если она начнет знакомить с Никитой всех своих любовников, что станет думать о ней сын?!
— Чего ты так переживаешь? Все произойдет не прямо сегодня, ты ещё успеешь привыкнуть! Кстати, — оживляется он, — я позвонил в "Жемчужину" первоклассный дом отдыха — директор обещал забронировать за нами "люкс".
В конце концов, она, против ожидания, начинает проникаться его идеей и опять задумывается. В прошлом году они были с Аркадием на базе отдыха геологов. Жили в домиках. Еду готовили сами — тот ещё оказался отдых! И она помнит, как была одеты фифочки из фешенебельного санатория! Одни их спортивные костюмы стоили дороже всего её гардероба.
— На тебя сегодня ступор что ли напал? — тормошит её Виталий.
— Мысленно просматриваю свой прикид и могу сказать, Таля, он вряд ли соответствует "Жемчужине"!
— Только и всего? Это все твои печали? — веселеет он. — Родная, мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Поверь мне, все будет, как надо!
И Виталий тащит её в постель, словно немедленно хочет получить награду за свои хлопоты. Но на этот раз он не торопится, и как она ни отбивается, ни провоцирует его на скорейшее окончание интима, который её тяготит, доводит дело до конца. Чувствуется, что он читал соответствующую литературу, и кассеты с надписью "крутая эротика" смотрел. Он таки заставлял Евгению соучаствовать! А потом, смеясь, читает ей Пушкина:
