Джули не могла сдержать улыбку. Она видела, как дрожат его ноздри, ловя аромат дорогих духов.
— Так или иначе, — заключил он, — вы не совершили никакой ошибки. Пришли как раз туда, куда нужно.
От него исходил волнующий запах, чуть пряный, но не неприятный. Похоже, в этом теле дремала недюжинная сила. Интересно, это витрина такая или товар тоже высшего качества? Джули наконец решилась.
— Ко мне нельзя, — сказала она.
— Как всегда, лапочка, — засмеялся он. — Не беспокойся! Мир полон уютных местечек!
Он помог ей встать. Рука была твердая, уверенная. Лишь одно его прикосновение к ее локтю таило в себе больше интимности, чем целый вечер в постели с одним из многих молодых людей, которых Джули знала до сих пор.
У выхода она замедлила шаги:
— Я не знаю, как вас зовут.
Он протянул руку:
— Джонни. Джонни Марранте, к вашим услугам. А ваше имя?
Джули заколебалась.
— Неважно, беби, — улыбнулся он, — не стоит ради меня утомлять мозг и выдумывать имя. У нас сегодня есть дела поважнее.
— Зови меня Джули, — пробормотала она.
— Красивое имя, — ухмыльнулся он, по-видимому не веря ей. — Ну что ж, пойдем, Золушка! — И открыв дверь, добавил: — У нас только два часа, прежде чем карета снова превратится в тыкву.
И почему-то эти слова окончательно убедили Джули в том, что он должен быть хорош в постели. Очень хорош.
Джонни не разочаровал ее. Он привез Джули к себе, в небольшую квартирку, всего в нескольких кварталах от ресторана, состоявшую из гостиной, крохотной кухни и большой спальни с огромной кроватью. Комнаты были обставлены с дешевой роскошью, на стенах повсюду фотографии обнаженных женщин.
Однако Джули почти ничего толком не смогла разглядеть. Джонни выключил свет, как только они вошли, обнял ее сзади, крепко обхватив грудь, и прижал к себе, нежно покусывая за шею.
Потом его правая рука скользнула к животу Джули. На нее повеяло сладким запахом виски и табака. Пальцы Джонни поползли вниз, а отвердевший член улегся в узкой ложбинке между ягодицами, пока как бы просто напоминая о себе.
Джули, прерывисто вздохнув, закрыла глаза и замерла в ожидании.
Еще раз проведя губами по ее шее, Джонни повел девушку в спальню и осторожно раздел, не переставая ласкать. В блаженном забытьи Джули почувствовала, как его ладони скользнули по ее плечам, рукам, пальцам, бедрам, обхватили талию, словно удивляясь, до чего она тонка. Потом в абсолютной тишине раздался треск расстегиваемой «молнии», шорох одежды, и Джули задохнулась, поняв, что Джонни тоже раздевается… Она повернулась к большому зеркалу на стене, в котором отразились их обнаженные тела. Джонни напоминал античную статую с застывшим в напряженном ожидании огромным фаллосом.
Его руки снова легли ей на плечи, медленно и нежно поглаживая кожу; горячие губы коснулись мочки уха, и одновременно кончик члена потерся о ее влажное лоно.
— Пойдем, Золушка, — прошептал он, — бал начинается.
Никогда в своей жизни Джули Магнус не испытывала ничего подобного. В отличие от неуклюжих мальчиков из общества, неумело прижимавшихся к ней на задних сиденьях роскошных автомобилей, от потных и скользких жиголо, которыми она окружала себя назло семье, Джонни оказался настоящим артистом. Ласки его были неторопливы, нежны и разнообразны, а желание, казалось, ненасытным. Однако он не торопился удовлетворить свою страсть, а медленно овладевал каждым дюймом трепещущего тела Джули, заставляя ее желать его все неистовее.
Наконец, раздвинув ее ноги, он осторожно вошел в нее, сжатый, как пружина, торжествующий. Ноги Джули обвились вокруг его талии, и почти сразу же ее тело сотрясли конвульсии. Он был хозяином, она — рабыней, отдававшейся до конца и стонами просившей только об одном: еще, еще, еще.
Она не знала, сколько это продолжалось, обеспамятевшая, потерянная в бреду наслаждения. Но возбуждение не спадало, оно все росло и росло, воспламеняемое каждым следующим оргазмом, пока она не ощутила последний сильный толчок, по-прежнему неспешный, но рассчи-танно властный, почти жестокий; однако Джулия была уже вне себя.
— О Боже, — простонала она, дрожа и обхватив руками его бедра, стараясь слиться с ним в единое целое. — О Господи…
— Полегче, беби, — прошептал Джонни. И она почувствовала, что он улыбается. — Полегче, солнышко.
— О, — пробормотала она, уткнувшись в его грудь, все еще задыхаясь, — о…
— Что с тобой?
— Никогда еще я не испытывала… — Она искала подходящие слова, но не могла найти. — Никогда еще меня…
— Для этого я и здесь, беби.
— Ты хорош. Очень хорош… А я?.. Я была?..
Заметив ее смущение, Джонни рассмеялся.
— А ты милая малышка, — ласково заметил он. — Просто ты не знала еще, что такое настоящий мужчина. Трахалась со всяким сбродом. — Джонни помолчал, дав время Джули осознать его слова, и поцеловал ее в щеку. — Спокойно, Золушка! Оставь мне свой хрустальный башмачок, и я вернусь еще за одним.
— Надеюсь, — вздохнула она.
Пока он одевался, Джули вспомнила то мгновение, когда впервые увидела лицо Джонни в зеркале у стойки бара. Могла ли она предполагать тогда, что эта случайная встреча подарит ей столько новых и жгучих ощущений. Но это произошло, и теперь она, как Золушка, вмиг оказалась вдали от знакомого и привычного мира. Что сулит ей завтрашний день-пьянящие наслаждения, а возможно, и непредвиденные опасности? Кто был человек, которого сегодня послала ей судьба?
Париж, 15 июля 1956 года
Наконец великий день настал. Универсальные компьютеры в Париже, Лозанне и Лондоне были готовы к работе, и Фрэнси лично отобрала и обучила операторов. Последние несколько дней они провели, отлаживая компьютеры и закладывая в их память информацию, поступающую из всех европейских филиалов.
Теперь наступило время ввести в действие систему и убедиться, что она работает.
Фрэнси вместе с Роланом де Люме и несколькими наблюдателями находилась в парижском компьютерном центре. Он знала, что и у остальных машин собрались люди, с нетерпением ожидавшие, что же произойдет. Руководители филиалов «Магнус» по всей Европе спорили, осуществится эта безумная новая идея широкой компьютеризации или нет.
Фрэнси улыбалась, но сердце было готово вот-вот выпрыгнуть у нее из груди. Она сознавала, что поскольку вся операция была задумана и проведена только ею, единолично, то и ответственность лежала исключительно на ней одной. Если система не будет работать эффективно, Фрэнси некого винить, кроме себя — ведь именно она создала главную программу, которая лежала в основе действия всех трех компьютеров.
