Моника появилась из тени в старинном тонком белом платье до лодыжек. Ткань колыхалась вокруг ее ног, словно молочная дымка. На ее волосах и в глазах играли блики света, и от такого зрелища у Остина перехватило дыхание. Казалось, она выплыла из грез. Впрочем, так оно и было. Она его греза. Остин протянул ей руку.
— В жизни не видывал подобных красавиц.
— Это игра света. — Моника прильнула к нему. — Блики. Обман глаз.
— Нет, это не обман. — Он улыбнулся ей глазами.
— Что мне делать?
— Держи мыски туфель поближе к моим и следуй за движением моей стопы. Бедра поближе. Следуй за мной. Покачивание. Наклон. Остальное сделают мои руки.
— Звучит так, как будто я занимаюсь не танцем.
— Разумеется, танцем.
— Ой ли?
— Доверься мне, — озорно ухмыльнулся он. Моника думала, что будет то и дело натыкаться на него, однако все шло гладко. Танец очень напоминал занятия любовью. Как и в любви, Остин был ее наставником, и в какой-то момент Моника почувствовала себя так, словно плыла. Ее ноги будто не касались пола. Когда зазвучала мелодия «Ночь и день», мысли Моники были так глубоко растворены в музыке, а тело так тесно слито с Остином, что она утратила ощущение самой себя.
— Словно мы перенеслись в иной мир, правда? шепнул он.
— Да. Я почти чувствую присутствие моих прародителей, как будто сейчас двадцать девятый год, когда дедушка и бабушка были очень счастливы в этих стенах.
— Этот дом, Моника, воздвигнут любовью. Я всегда это знал.
— Как печально, что любовь не смогла удержать их вместе.
Он притянул ее почти вплотную и промолвил:
— Ты никогда не думала, что мы призваны вернуть к жизни то, что прервано?
— Не понимаю.
— Возможно, нас… свела судьба, и наше предназначение закончить то, что они начали. Возможно, даже к лучшему, что мы не знаем, отчего они расстались. Возможно, Фостер был просто глуп и самолюбив. Для нас это неважно. Важно другое. Чтобы мы извлекли уроки из их ошибок. Нам предоставлен хороший шанс, Моника… Нельзя его упустить.
— Я хочу верить тебе, — шепнула она, положив голову ему на плечо.
Он закружил ее в танце так, чтобы она всецело забылась в музыке. Их смех перекликался с мелодией. Они танцевали более часа, а потом Остин предложил отдохнуть. Моника сварила кофе. Она долго всматривалась в содержимое своей чашки перед тем, как сделать первый глоток.
— Тебе не понравилось танцевать со мной? спросил Остин.
— Очень понравилось.
— Тогда откуда такой удрученный вид?
— Наверное, от усталости, — соврала она.
— Тебе нужно придумать отговорку получше. — Он откинулся на спинку стула. Я давно заметил, что ты не позволяешь себе радоваться жизни. Разве не так?
— Я бы не сказала.
— Ладно. Я пережил нечто подобное до приезда сюда. Поэтому понимаю твои чувства. Однако горькая правда в том, что не имеют значения ни мои поступки, ни мои слова, потому что все равно я не могу убедить тебя в том, что не намерен причинить тебе боль. С самого начала ты относилась ко мне с опаской. Она попыталась было возразить, но он остановил ее движением руки, а потом достал из кармана конверт. — Я получил это письмо на днях, и когда прочел, то понял, что часть твоего недоверия ко мне, если не все, коренится слишком глубоко. Я не могу воевать с твоими призраками. Ты виновата в том, что отторгаешь меня, не меньше, чем жители Силвер-Спе, когда отторгали тебя.
— Это не правда… — ужаснулась она.
— Сама подумай. Ты судишь меня исходя из того, что слышала о Фостере Скае. Если он был мошенником, то, значит, и я такой же.
Она застенчиво отвела глаза в сторону и призналась:
— Верно.
— Быть может, сама судьба послала мне в руки это письмо от Харриэт.
Моника широко открыла глаза в изумлении.
— Правда?..
— Прочитай сама, — сказал он и протянул ей письмо. Моника вынула из конверта лист исписанной бумаги и узнала почерк Харриэт.
«Уважаемый мистер Синклер,
Спешу поблагодарить Вас за то, что Вы вняли нашим молитвам. Когда возле нашего дома сломался Ваш автомобиль, мы с Чаком думали, что наша совместная жизнь кончена. Я не хотела посвящать никого из моих друзей в наши трудности, во-первых, потому что слухи в Силвер-Спе распространяются слишком быстро, а во-вторых, чтобы не видеть жалости на лицах горожан при известии о том, что я больна раком. У нас не было медицинской страховки, а значит, и надежды на успешную операцию. Когда Вы дали нам чек, мы с Чаком опустились на колени с благодарственной молитвой. Перебравшись сюда, в Биллингс, я прошла необходимый курс лечения. Я по-прежнему испытываю слабость, но меня уверяют, что надобность в химиотерапии уже отпала. Из-за этого меня переполняет чувство благодарности. И к Вам в первую очередь. Ваших денег хватило на покрытие расходов по проживанию здесь и на оплату медицинских счетов. Вы проявили чрезмерную щедрость, назначив столь высокую цену за наш дом и землю. Часть средств мы вложили в покупку очень уютной квартирки.
Мы с Чаком не в силах выразить всей меры нашей благодарности Вам. Надеемся, что Вы хорошо проводите время в Силвер-Спе в новом доме. Местные жители медленно привыкают к незнакомцам, но в душе они добрые. Я очень скучаю по друзьям. Если встретите Монику Скай, Вашу соседку, то, пожалуйста, передайте ей от меня сердечный привет. Я виновата перед ней за то, что не сообщила о своей болезни, но смерть Аделаиды повергла ее в такое горе, что я не решилась обременять бедняжку еще и своими проблемами. Откровенно говоря, я не верила, что выкарабкаюсь.
Мы постоянно поминаем Вас в своих молитвах, Харриэт и Чак Харрисоны».
Моника подняла от письма полные слез глаза.
— Она не хотела меня тревожить… — промолвила она.
— Харриэт сильная женщина.
— Я прошу прощения, что усомнилась в твоей честности.
— Принято, — ответил он и протянул ей руку. Харриэт была права насчет местных жителей. Возможно, тебе следует сделать шаг к ним навстречу.
— Я так заблуждалась.
— Каждый из нас время от времени испытывает чувство вины. — Он смахнул слезу с ее щеки. — Знаешь старую поговорку? От правды легче дышится. Теперь на душе покой? — улыбнулся он.
— Да, — улыбнулась она в ответ.
Моника настаивала на том, чтобы сгонять в город на своем дребезжащем грузовике за несколько часов до праздника. Она не хотела, чтобы Остин знал о ее намерении купить новое платье. Она потратила уйму времени, убеждая его в том, что нет необходимости ехать в город вместе. По счастью, его рабочие решили доделать за субботу все, что осталось, и получить полный расчет. Моника, обрадованная возможностью распоряжаться временем по своему усмотрению, позвонила Грэйс и договорилась, что та сделает ей прическу и макияж. Грэйс настойчиво советовала сделать также и маникюр. Моника, зная, что ее новая подруга худого не предложит, согласилась.
