Для Элисон же имели значение лишь теплая улыбка Камиллы и ласковые слова Логана. “Совсем неплохо, дорогая”, — нежно прошептал ей на ухо муж.
Поддержка Логана и Камиллы убедила ее в том, что главную и самую важную награду она сегодня уже получила.
* * *
Этой ночью она вновь несла во сне торт, но теперь уже с четырьмя свечками. На этот раз ей удалось донести его до именинницы — девочки с красивыми черными локонами и большими зелеными глазами, в которых звездочками отражались огоньки свечей.
Зеленые глаза… Раньше сны Элисон были черно-белыми, словно старое кино, теперь же видение было цветным и очень ярким.
Ребенок завороженно смотрел на торт.
— Улыбнись папочке, солнышко, — услышала Элисон позади себя.
Девочка радостно улыбнулась, а Элисон обернулась, чтобы увидеть отца ребенка.
В этот момент она проснулась с твердым убеждением, что фотоаппарат держал Логан. Из глаз ее хлынули слезы, заливая подушку и разметавшиеся во сне локоны.
“Иногда мне кажется, что тебе никто не нужен”, — внезапно всплыли в памяти слова Кит.
“Нет, это неправда. Я очень хочу любить и быть любимой”, — возразила бы сейчас подруге Элисон.
Сначала ей казалось, что она хочет только ребенка. Но со временем она поняла, что глубоко заблуждалась. Разумеется, Элисон обязательно станет матерью. Но этого недостаточно для счастья. Ей нужен Логан.
— Проснулась? — Голос мужа прозвучал неожиданно совсем рядом.
Элисон замерла. Боже, она совсем позабыла, что сегодня они ночуют в одной спальне. Когда она укладывалась спать, муж был еще внизу, разговаривал по телефону с одной из пациенток. Возможно, он даже потом ездил в клинику. Так что засыпала она одна.
— Мне снился кошмар, — пробормотала Элисон.
— Дорогая, ты металась во сне и что-то кричала. — Он приподнялся на локте.
В полумраке спальни Элисон разглядела взъерошенные волосы, сонные глаза и сильные мускулы. Ладонь мужа ласково утерла ее слезы.
— Ты звала какого-то ребенка, — уточнил Логан. — Давно эти сны?
— Да.
Элисон привстала и задела его плечо. Через секунду ее словно невидимым покрывалом обволок нежный аромат его одеколона. Он придвинулся ближе, но не дотронулся до нее. Они оба физически ощущали возникшее между ними многовольтовое напряжение.
— Ты предлагаешь попробовать завести ребенка традиционным способом? — тихо спросила Элисон.
— А разве ты этого не хочешь? — Голос Логана был хриплым, его прикосновение обожгло Элисон.
“Приглашая в дом его родителей, ты знала, что все именно так и случится”, — строго сказала сама себе Элисон.
Но что-то удерживало ее от решающего шага, не давало всецело отдаться любви. Что-то глубоко скрытое в сознании.
— Нет, — после долгой паузы наконец сказала она. — И я уже объясняла, почему. — Голос ее сорвался, в нем не чувствовалось прежней уверенности.
— Тебе нужен мой письменный отказ от прав на ребенка под подушкой, чтобы спокойно предаться наслаждению? — весело спросил Логан.
— Ты знаешь, что суд все равно будет на твоей стороне и никакая бумага мне не поможет, — сухо ответила Элисон, хотя в глубине души ее терзал совсем другой вопрос: “Что ему от меня нужно: сиюминутное удовольствие или нечто большее?”
— Хорошо. Ты сделала свой выбор, и я ему подчиняюсь, — сдержанно, но очень твердо проговорил Логан и отвернулся.
Элисон могла поклясться, что не сомкнула глаз после разговора с Логаном. Ближе к утру зазвонил телефон, и его назойливая трель вывела ее из состояния полусна-полузабытья. Она услышала хриплый голос мужа.
— Да, сейчас приеду, — сказал он и начал диктовать по-латыни названия каких-то медицинских препаратов.
Элисон приоткрыла глаза и увидела, что за окном светает. Она села в кровати, подложив под спину подушку, и наблюдала, как одевается Логан. Она залюбовалась его широкими плечами, развитой мускулатурой, узкими бедрами и стройной талией. А муж, казалось, не замечал ее взгляда, целиком поглощенный натягиванием брюк и рубашки. Он так ни разу и не взглянул на жену.
Элисон взяла книгу и, раскрыв ее, положила себе на колени. Каждый нерв ее был напряжен, ей хотелось спрятаться с головой под одеяло. Но проявить такую слабость при Логане она себе позволить не могла.
— Интересная книга? — наконец обратился к жене доктор Кавенаг, подходя к кровати.
— Да, — только и промолвила Элисон.
— Не многие изучают экономические теории в постели по ночам. Иным эта наука не дается и в академических стенах.
Элисон подняла глаза и встретила спокойный холодный взгляд мужа. Ее охватила печаль. Да, после этой ночи их явно ожидает трудный период жизни…
— Я еду по вызову в клинику. Когда вернусь — не знаю. — Логан поправил воротник рубашки.
Ей очень хотелось узнать, что случилось и почему Логана срочно вызвали в клинику. По его встревоженному голосу при разговоре по телефону Элисон поняла, что у одной из пациенток возникли какие-то серьезные осложнения. Но спрашивать она ни о чем не стала: вдруг Логан сочтет ее интерес назойливым или решит, что она во что бы то ни стало хочет удержать его возле себя?
— Не волнуйся, я все объясню твоим родителям, — только и ответила она. Логан пожал плечами.
— Уж они-то точно все поймут. Такие ночные вызовы для врачей — обычное дело. Непривычной им скорее показалась вчерашняя тишина.
Он открыл дверь спальни и начал спускаться по лестнице. А Элисон вслушивалась в каждый шорох, ловя тихие звуки его удаляющихся шагов.
Вчера ночью она сделала правильный выбор. Если бы они не отвернулись друг от друга, то, возможно, последующие дни сложились бы куда хуже, чем теперь. Элисон пришлось бы разыгрывать перед мужем спектакль, притворяться, что никаких глубоких чувств она к нему не испытывает. И это в то время, когда на самом деле она сгорает от настоящей любви к нему! А может быть, их страсть и наслаждение этой ночью стали бы лучшим воспоминанием жизни, а результатом безумного поступка — столь долгожданный ребенок? Но случилось то, что случилось, и надо смириться с неизбежным. Тогда откуда эта боль и подступившие к горлу рыдания? Нет, ей нужно взять себя в руки! На такие глупости у нее просто нет времени. Надо встать, одеться, сойти вниз и провести какое-то время с родителями Логана, чтобы они не чувствовали себя забытыми, а затем проводить их. домой. Итак, за дело!
* * *
В одном Элисон оказалась совершенно права: последующие две недели стали для нее сущим адом. Нервы были на пределе. В конце каждого дня она просто не знала, от чего рыдать — от радости, что еще одни мучительные двадцать четыре часа истекают, или от горя, что их разлука с Логаном приблизилась еще на одни сутки.
